Любовь и революция. Тайны личного дневника Нины Адриановой
В фондах Томского краеведческого музея хранится толстая тетрадь с вклеенными в нее фотографиями: личный дневник молодой томички самого начала ХХ века. Хозяйка дневника Нина — дочь известного этнографа, журналиста и краеведа Александра Адрианова, друга Григория Потанина.
Сохранившаяся тетрадь вмещает в себя записи 1903–1907 годов, когда Нине было 19-25 лет. Переживания о невыученных уроках и мысли о самоубийстве из-за неразделенной любви сменяются в нем размышлениями повзрослевшего человека о революции в стране и переменах, в которых нуждалось общество.
Дневник настолько интересен и с исторической, и с художественной точек зрения, что исследователи ТОКМ решили создать на его основе спектакль-вербатим, премьера которого состоится 1 сентября на фестивале «Наш город +». Работать над сценарием взялась томский драматург Алина Соколова, она тщательно изучила записи девушки, относящиеся ко времени ее учебы в гимназии и затрагивающие ее жизнь в Томске. Мы пообщались с Алиной, и сегодня рассказываем о необычных находках из личного дневника Нины Адриановой.
Семья и быт
В семье Александра Васильевича Адрианова и Анны Ефимовны Колмаковой было семеро детей — два сына и пять дочерей. Нина была третьим ребенком в семье. Глава семейства часто отсутствовал дома из-за своих многочисленных экспедиций по Сибири. Супруга его была крайне недовольна этими поездками и каждый раз, когда очередная вылазка в суровую тайгу срывалась, Анна Ефимовна была несказанно рада.
— Из писем Адрианова его другу Потанину понятно, что семья была далеко не состоятельная. Ему еле-еле удается перебиваться какими-то заработками, он с трудом добывает деньги на свои экспедиции. Я думаю, одна из причин — его свободолюбие, он не мог стелиться под начальников, что-то говорить правильным людям и получать за это должности, — рассказывает драматург Алина Соколова.
В дневнике Нины сохранились фотографии, судя по которым Адриановы действительно жили скромно. На домочадцах одежда простого покроя, и разнообразием гардероба они похвастаться не могли. Хотя в некоторых записях есть упоминания о кучере и другой прислуге, которая иногда появлялась в доме.
Жили Адриановы в деревянном доме на улице Преображенской, 24 (ныне улица Дзержинского). Эта часть города претерпела большие изменения, поэтому до наших дней усадьба не сохранилась.
Семья вела хозяйство, у них был большой огород, куры, гуси и любимый всеми домочадцами конь Бурка.
— Меня совершенно поразило описание ее дня, когда она просто работает дома по хозяйству. «С утра работала в огороде, наносила земли на огуречную гряду целых 110 ведер, думала, я сознание потеряю». У меня просто есть дача, и я могу себе представить, что это значит — наносить земли 110 ведер. Потом она пишет, что принесла на коромысле 10 или 15 ведер из колодца, очень устала. Потом «вытаскала из подполья для посадки весь народившийся там картофель». Абсолютно несопоставимы нагрузки, которые были тогда и которые есть сейчас, — говорит Алина.
Дела сердечные и мысли о суициде
Судя по записям в дневнике, мужчины часто проявляли интерес к Нине. На страницах тетради встречаются имена молодых людей, которые пытались с ней флиртовать. В дневнике Нина пытается разобраться со своими эмоциями и довольно подробно описывает сцены общения со своими ухажёрами. Иногда интерес взаимный, а иногда девушка относится к ним с наигранным пренебрежением и издевкой. В один из дней она даже описывает сцену перемигиваний с дьяконом.
Когда Нине Адриановой было 19 лет, в ее жизни случилась безответная любовь к молодому человеку по имени Валя. Девушка никак не могла разобраться в своих чувствах к нему и из-за этих переживаний даже подумывала покончить с собой.
(Здесь и далее орфография и пунктуация автора дневников сохранены).
Суббота 18 октября 1903 года, 10 часов вечера.
... Господи как тяжело то мне! Попробовать разве сейчас удавиться (мне эта смерть больше всего нравится) только надо воротничок снять, а то он мешает, да двери запереть. Куда ни шло, попробую… Ну вот, заходили все. Нет, надо чтобы все улеглись, вот папа пришол в рабочую и спрашивает, почему я не сплю. Я говорю, что рано еще…
Нет, сил не хватает, кровь сильно к голове притекает, да и надежного крючка в моей комнате нет. И хорошо, что так складывается всё, а то, что бы было если бы завтра утром вместо этой непослушной халды-Нинки, нашли бы труп. Что бы было с бедной мамой? А что с Маней. Она бы сказала: недаром я вчера вечером боялась оставить одну, недаром я безпокоилась о ней. Счастливый Панька Саввиных, у него хватило храбрости разстаться с этим миром. Вот как я стала скверно писать. Не до того мне. Не знаю на что решиться, нет видно еще приходится не много пожить, не пришло еще время, верно будет еще что-нибудь хорошее в моей жизни. Поживем-увидим только я не хочу долго жить, год-какой-нибудь протянуть и достаточно, а в это время отдаляться от наших все дальше и дальше, чтобы постепенно приучить их к моему будущему, вечному отсутствию, а между тем за это время взять от жизни все, что только можно. А что от нее возьмешь, она меня далеко не балует, она меня жестоко терзает…
— Позднее, уже после описанных событий отца Вали перевели в другой город, и молодой человек уехал вместе с ним. Они переписывались, и видно, что Нина относится к Вале уже более спокойно, — рассказывает Алина.
Позже Нина размышляет на страницах дневника, была ли настоящая любовь. На страницах тетради встречаются и другие имена друзей или поклонников — некий Мишка, и даже «мерзкий Вадим».
Нина Адрианова дожила до 56 лет. Семью эта «дикая и упрямая особа», как она сама себя описывала, так и не создала.
Образование: «Ну и чорт с ним!!!»
На дворе 1903 год. Ничего не предвещает беды. Нина учится в женской гимназии в Красноярске, и ее мысли об учебе ничем не отличаются от переживаний ее ровесников и 20, и 30, и 100 лет спустя.
Вторник 16 сентября 1903 года.
5ый урок — физика, третий час.
… Расторгуев что-то малюет на доске… Какие-то сосуды. Наплевала бы я на них. Не хочу даже смотреть то на них. Батька-скотина оказывается влепил мне «троицу». Ведь этака свинья. Вообще он теперь меня за что-то не любит. Ну и чорт с ним!!!..
Стоит отметить, что в начале прошлого века учащиеся находились в крайне жестких условиях. Образовательная система была построена так, что за гимназистов решали, на каком месте в раздевалке будут висеть их вещи, на каком месте они будут сидеть в классе, на какой кровати они будут спать. Самовольно меняться местами было строго запрещено. Гимназистам разрешалось читать книги из библиотеки, но только те, которые соответствовали возрасту воспитанника и которые рекомендовал наставник. Кроме того, само чтение тоже проходило под надзором. Подросткам запрещалось приносить в учебное заведение посторонние книги, вещи, часы и деньги.
Неудивительно, что такие условия вызывали у молодых людей отвращение к учебе. Но лишения приходилось терпеть ради того, чтобы потом пойти учиться дальше и получить высшее образование.
Понедельник 15 сентября 1903 года, десятый час утра.
…Как у нас скверно школа поставлена. Мы ничего не выносим, кроме отвращения к ней. И мы, я по крайней мере учусь только для того, чтобы получить диплом и иметь возможность ехать дальше оканчивать образование. Собственно говоря выражение «оканчивать образование» неправильное, потому что докончить образование нельзя, что подтверждает русская пословица: «Век живи, век учись, а дураком умрёшь». Образования докончить нельзя, можно только пополнить знания. Вот я и хочу пополнить знания и опять-таки получить диплом с высшим образованием, чтобы мне была открыта дорога. Это своего рода пропускной билет, без которого далеко не уедешь. Вот этот то и глупо, что по билетам определяют ум, знание и образованность человека. У нас в большинстве случаев высшие ответственные места занимают разные пролазы и дураки с протекцией, которые думают только о своей шкуре, а о благе других, несмотря ни на то, что они специально для этого назначены, они совершенно не думают. Между тем как истинно умные, образованные, знающие люди, истинные труженики на пользу людей и отечества, сидят по разным болотам, в каком-нибудь затхлом заштатном городишке, куда не скоро доберется живой человек, или где-нибудь в ссылке. Его не поняли и затолкали подальше от глаз. Да, так-то!
Революция 1905-го: «безумие и ужас»
За окном 1905 год. Напряжение, в том числе и среди учащихся, нарастает. С января, когда в Санкт-Петербурге императорскими войсками была расстреляна мирная демонстрация, по стране проходит волна недовольства и забастовок. До Томска она докатилась в октябре. «Безумие и ужас!» — так Нина Адрианова описывает в своем дневнике события тех дней.
Воскресенье 23 октября 1905 года 3 часа дня
… Уже вторая неделя, как у нас в Томске творится что-то невероятное! Началось с 14 октября. Хотя в этот день мы ничего и не подозревали, благо живем на отшибе, чуть ли не на станции Межениновка. В субботу 15 октября мы по-прежнему ничего не подозревая занимались каждый своим делом. Мама с Сашкой уехали на базар за овсом, ребята были в гимназии все, а мы с Маней домовничали. Маня как раз собиралась идти на урок и приготовляла сонату на рояли, а я что-то бродила по комнатам… Вдруг слышу внизу кто-то громко стучит в двери… Я полетела отворять. Отворила и вижу, прибежали Вера, Люба и Надя и горько-горько плачут. Я была ошеломлена, не знала, что и подумать. Услышала только отрывистым фразам: демонстрация… в корридоре с кем-то истерик. Студентки вломились, страшно кричали….
Я ничего не понимаю… потащила их на верх, заставила их успокоиться и мы с Маней начали их разспрашивать. Оказывается, они сидели на уроке, вдруг снаружи у гимназии раздался шум. Пришли гимназисты, чтобы приглашать восьмиклассниц присоединиться ко всеобщей забастовке учащихся. Сторожа поспешили затворить все двери. Тогда реалисты высадили окно и двери и пробрались… Поднялся невообразимый шум. Мелюзга перепугалась и не разобрав, в чем дело, начала реветь, с многими сделалась истерика. Старшеклассницы ушли вместе со всеми учащимися, а остальным учителя объявили, что занятий больше не будет и отправили малышей со сторожами по домам. Итак они явились домой и своим волнением заразили и нас с Маней. Когда человек находится в неизвестности, он прежде всего начинает строить всевозможные ужасы. Так было и с нами. Мы уж вообразили, что на улицах Томска страшная свалка, резня, что бывало в Томске уже не раз…
Мы начали страшно беспокоиться за маму с Сашкой. Я бегала по комнате хрустя пальцами и поминутно подбегая к окну смотреть не идут ли наши. Майка тоже не знала, что ей делать: идти в Музыкальную школу или нет. Было уже 12 часов дня, а ей надо было в час быть там. Но вот, слава Богу, из-за церкви появились на Бурке мама с Сашкой.
Я не вытерпела, выбежала на улицу и осадила маму вопросами: что нового? что творится в городе? Мама залилась слезами и начала говорить, что ей попалось шествие учащихся с песнями и все такие малютки, что сердце замирает при мысли, что этих невинных малюток будут бить казаки; почта закрыта, поезда не ходят, все учебные заведения закрыты, магазины закрыты и везде разъезжают солдаты, полицейские и жандармы. Новости все были далеко не утешительные. После этих рассказов у нас всех сейчас же явился вопрос: а как Гриша? Что с ним? И после этого началось долгое томительное ожидание. Мы с Маней пошли в школу. Я пошла, чтобы проводить ее и возвратясь домой сказать, что она дошла благополучно. Мы пошли … по Дворянской. Здесь всё было тихо и ничего не было... заметно. Я дошла с ней до школы, распрощалась и пошла по Ямскому переулку на Почтамтскую.
Ну уж тут-то нельзя было сказать, что б было тихо. Народу масса на всех углах и тротуарах. У почты стоял казак и никого не пускал, говоря, что почта не действует. Напротив её и ремесленного училища стояло десятка полтора вооруженных ружьями со штыками солдат и полиции. Я прошла спокойно дальше. У архиерейского дома мне попался Сашка — он шел на базар. Мы перекинулись несколькими словами и отправились дальше, каждый в свою сторону. Пришла я домой. Мама уже начала серьезно безпокоиться о Гришке. Я утешала ее всеми способами…
В конце декабря Нина, которой на тот момент вот-вот исполнился 21 год, пишет свои рассуждения о событиях, которые творятся в стране. Это уже не мысли юной девушки, которую беспокоят отметки в гимназии, это размышления о революционном движении в стране и переменах, которые были так необходимы.
Воскресение 25 декабря 1905 года 12 часов дня:
... В России — революция!.. Эти два простых слова заключают в себе что-то страшное, могучее, кровавое, о чем мне и во сне никогда не снилось… Повсюду льётся кровь рекой, но это не представляет собой только красивых слов, это уже факт, факт, который рано или поздно все-равно должен был свершиться. И я рада, хотя отчасти, что этот факт совершается теперь, при мне. Хотя я полной, настоящей свободы и не увижу, всё-таки заря ея начинает уже сиять на горизонте, я уже вижу проблески ея…
Доказательством этого служит то, что я развешала у себя на стене революционные всевозможные издания … и каждую минуту в квартиру могут ворваться нехорошие люди с короткой душонкой, с маленькими интересами и обыскать всю мою комнату, да еще под видом обыска оскорбить меня. Меня даже не пугают массовые обыски в Москве у социалистов-революционеров… А в сущности говоря кому и какой вред могут принести я и висящие у меня на стене прокламации. Я их не печатаю, бомб не делаю и пропагандой не занимаюсь, читаю же их для того, чтобы ознакомиться с пробуждением самосознания среди наших кормильцев рабочих и крестьян... Да ведь и жандармы читают эти прокламации, не сажают же они друг друга под арест. Да что тут предосудительного… Революционные брошюры, лежащие у меня на столе тоже никому никакого вреда принести не могут…
Ну ладно, пока что, пойду вверх, послушаю пение Мани с Саней, а потом продолжу…
Столбы и церковное пение
Весна 1906 года. Волнения в стране продолжаются. Нина Адрианова пишет на страницах своего дневника:
Стоит только взять в руки… российские газеты, как всякий оптимизм, всякая жизнерадостность исчезнет безследно.
Но, в то же время, девушка, несмотря на весь ужас, который творится вокруг, радуется приходу весны.
Весна начинает вступать в свои права. На душе тоже проясняется. Всё меня радует. И ласковое солнышко со своими ослепительными лучами. и возня воробышков. и слякоть на улицах. Пессимизм, точно поддаваясь наигрыванию солнышка начинает испаряться. Нет уж этих поминутных переходов от светлых минут к минутам самого безнадежно-мрачного состояния… Почти все время я в хорошем настроении духа…
Девушка постепенно возвращается к своей привычной жизни и отправляется с друзьями на красноярские Столбы. Алина отмечает — Нина Адрианова была заядлой «столбисткой» и при любой возможности стремилась посетить это место.
— Тусовка столбистов существует и сегодня. Интересно, что этот термин появился уже в те времена, и Нина подробно описывает походы на Столбы вместе со своими друзьями, — объясняет Алина. — На фото в дневнике можно увидеть женщин в черных длинных юбках, которые сидят на вершине третьего Столба, и все вместе там фотографируются. Я не представляю, как они могли залезть туда в своих нарядах. Но Нина, кстати, там не в юбке, а в штанах женского покроя. Еще интересно видеть столбы, испещренные надписями вандалов, типа как у нас «Здесь был Вася», но только с использованием дореволюционного алфавита.
Еще одной большой любовью Нины было пение на клиросе.
— Не только потому, что она любила музыку. Там еще была интересная тусовка, они много смеялись. В дневнике она описывает комичные сценки, которые там происходят, — рассказала Алина.— Хотя Нина была религиозным человеком. Она описывает, как вдвоем с подругой в течение дня могла несколько раз ходить в церковь, как отстаивала долгие службы, несмотря на усталость. Кроме нее, никто в семье этого не делал.
Взрослая жизнь в суровых реалиях
После окончания гимназии Нина уезжает работать учительницей в село Ладейское под Красноярском. Дневник обрывается на записях 1907 года, где молодая женщина рассказывает о своих первых шагах в преподавании. О дальнейшей судьбе Нины мы можем догадываться только по отрывкам из дневника ее отца.
— Единственный дневник Адрианова, который я нашла, это несколько записей перед его арестом в 1919 году, то есть за два месяца до его расстрела. Пишет, что он совершенно нищий, потому что газета «Сибирская жизнь», которая была основным местом его работы, закрыта. Невозможно было заниматься изданием газеты под давлением большевиков, — рассказывает драматург. — По-видимому, после революции 1917 года Нина вернулась в Томск. В один из декабрьских дней Адрианов описывает, как Нине удалось заработать 200 рублей. Она пела в университетской церкви, потом провожала похоронную процессию от университета до женского монастыря в дырявых валенках, из которых торчали пальцы. Простыла и сейчас лежит, болеет. Такой ценой Нина заработала 200 рублей. Хотя вряд ли эта была большая сумма по тем временам.
После революции 1917 года у Адрианова была возможность уехать в Польшу или Китай, но он отказался. Его сердце было привязано к Сибири, и он даже представить не мог себя без этого места. В декабре 1919 года Адрианов был арестован и 7 марта 1920 года по решению уездной ЧК расстрелян без суда и следствия.
Подробности о том, как сложилась в дальнейшем жизнь его жены и детей, еще предстоит выяснить исследователям. Часть более поздних дневников Нины Адриановой пока не расшифрованы и хранятся у потомков краеведа.
Увидеть спектакль-вербатим по дневникам Нины можно будет в Томском областном краеведческом музее вечером 1 сентября.
Источники:
Рукописный дневник Нины Адриановой из фондов ТОКМ им. М. Б. Шатилова. Расшифровка текста — Алина Соколова.
Адрианов, Александр Васильевич«Дорогой Григорий Николаевич...»: Письма Г.Н. Потанину / Сост., публ. Н.В. Васенькин. — Томск: Изд-во Том. ун-та, 2007. — 288 с. — (Серия «Сибирский архив». Т. 3).
Курочкин, Иван Михайлович. Статистика и материалы для истории Томской мужской гимназии с 1889 по 1899 год = La statistique et les materiaux pour l’histoire du gymnase de Tomsk / сост. инспектор гимн. И. М. Курочкин; Томская мужская гимназия. — Томск: Паровая типо-литография П. И. Макушина, 1899. — 123, [7] с. : ил., табл. ; 27 см. — Парал. загл. фр.
Адрианов Александр Васильевич. Мемориальный музей «Следственная тюрьма НКВД».
Уважаемые читатели, если у вас есть какая-то дополнительная информация о жизни и работе Александра Адрианова, пожалуйста, напишите нам.