«Круги капрома»: от разобществления до оксидентализма
Архитектор Даниил Веретенников, исследователь постсоветской архитектуры и автор телеграм-канала «Клизма романтизма», весной этого года побывал в Томске на фестивале искусства и чтения «ТОМ III».
На лекции в рамках фестиваля он рассказал о капиталистическом романтизме — архитектурном направлении, захватившем Россию в 1990–2000 годы, и представил новую книгу «Круги капрома». Это результат работы нескольких авторов, вышедший в уральском архитектурном издательстве TATLIN. На встрече Даниил познакомил слушателей с некоторыми важными понятиями, о которых идет речь в «Кругах капрома».
Первое из них — разобществление. Оно появилось в противовес советской архитектуре обобществления, когда возводились дома-коммуны, фабрики-кухни, общественные бани и все было направлено на коллективное потребление и взаимодействие. Капитализм ставит во главу угла индивидуализм — он и оказался главной движущей силой в новой архитектуре. Страну захватило стилевое разнообразие и разобществление быта, традиций и культуры.
Следующая характеристика эпохи капрома, которая вытекает из предыдущего понятия — отсутствие городских ансамблей. Как отмечает Даниил, в советский период, особенно в эпоху модернизма, понятие «городской ансамбль» использовалось редко. Тем не менее, в широком смысле в тот момент строились именно городские ансамбли, характеризующиеся общей планировкой и соблюдением единой архитектурной концепции.
По словам исследователя, эпоха капиталистического романтизма кардинально изменила ситуацию. Масштабные градостроительные проекты стали редкими, приоритеты сместились в сторону отдельных зданий. Индивидуализм привел к тому, что каждый заказчик мог диктовать свои вкусы и предпочтения, в результате, единый архитектурный ансамбль в современном понимании не складывался.
Даже если отдельные здания в одном районе имеют сходство — например, модульную сетку или одинаковые облицовочные материалы, как один из районов в Иваново — это не делает их ансамблем в традиционном смысле. Даниил подчеркивает, что в таких проектах отсутствует единый замысел, объединяющий постройки в гармоничную композицию, как это было в градостроительстве советского периода.
Сейчас, по его мнению, представить подобную разношерстность в архитектуре уже невозможно: города стали застраиваться согласно регламентам, почти везде появились главные архитекторы, а различные градозащитные сообщества активизировались и следят за выполнением градостроительных норм.
Третье понятие — децентрализация — близко к первым двум характеристикам капрома, но ставит во главу угла особенности архитектуры в разных регионах России. Веретенников подчеркивает, что в отличие от советской эпохи, когда архитектура была относительно унифицированной на всей территории страны, в эпоху капрома появляется множество локальных архитектурных школ и стилей.
— В советское время архитектура была универсальной. Это не значит, что я не люблю модернизм, что я считаю его скучным. Конечно, нет. Модернизм не был скучным, он был интересным, но никогда не стремился провозгласить какие-то региональные отличия. За редкими исключениями, характерными для советских республик. Если мы посмотрим на Дома Советов — это представители одной и той же категории. Нельзя сказать, что калининградский Дом Советов — образец какой-то прибалтийской школы модернизма, или пермский — что-то из прикамской архитектурной школы. Задача таких строений была в том, чтобы провозгласить твёрдость советской власти и ее намерений. Такой универсальный язык.
В эпоху капрома все поменялось. Многие города стали использовать в архитектуре национальные декоративные орнаменты и создавать собственные стили. Ярким примером служат Казань с ее фирменным стилем «татар бозар» и Йошкар-Ола с ее набережной Брюгге в стиле средневековой готики.
— Мы будем бороться за то, чтобы этой набережной в Йошкар-Оле присудили статус всемирного наследия ЮНЕСКО, потому что такого примера больше нет нигде. Это что-то вдруг внезапно появившееся посреди марийских земель из Северного Возрождения, буквально за 7-10 лет. И, конечно, сначала в Йошкар-Оле относились к этому остро и негативно. Тогда люди с хорошим вкусом говорили, что «мы теряем наш настоящий город». Теперь же эта набережная Брюгге на всех магнитиках, во всех каталогах, туда реально приезжают туристы, потому что такое нигде больше не встречается.
Четвертое ключевое понятие, характеризующее архитектуру периода капрома — реваншизм. Он проявляется в стремлении архитекторов вернуться к стилям и символам дореволюционной России, чтобы «стать великими снова». Причем проявления реваншизма различаются, в зависимости от региона.
В Санкт-Петербурге, бывшей столице Российской империи, возрождается северный модерн, популярный до революции. Архитекторы сознательно выбирают этот стиль, видя в нем логическое продолжение прерванной исторической традиции. В Москве же, которая пережила свой расцвет в сталинскую эпоху, реваншизм проявляется в обращении к сталинской неоклассики. Как отмечает Веретенников, реваншизм не имеет единого архитектурного выражения, но в его основе лежит желание продемонстрировать преемственность по отношению к более ранним историческим периодам.
Последнее понятие, которое упоминает Даниил в своей лекции — оксидентализм. Это слово возникло по аналогии с искусствоведческим термином «ориентализм» — увлечение Востоком, но имеющее противоположный смысл. Оно означает желание доказать, что Россия не только вернулась к своим историческим «великим эпохам», но и стала частью «глобального Запада». Автор иллюстрирует это распространенностью названий торговых центров «Европа» по всей России — самый дальний от центра расположен в Южно-Сахалинске.
— Это очень распространённое название. В пандемию мы проводили исследование о самых популярных названия жилых комплексов за последних десять лет, на первом месте было «Европейский», а на втором — «Европа».
Текст: Алена Попова
Подписывайтесь на наш телеграм-канал «Томский Обзор».