Карточная история России. Как книга томского историка Вячеслава Шевцова вышла в издательстве АСТ

Научный труд все чаще может стать востребованной у читателей и издателей книгой. Так случилось с «Карточной игрой в России» Вячеслава Шевцова, доктора исторических наук, профессора Томского государственного университета.

В этом году одно из крупнейших российских издательств АСТ переиздало эту книгу и даже выпустило ее аудиоверсию.

Мы поговорили об обстоятельствах появления этого текста, интересе к картам в прошлом и настоящем и о том, какие научные рукописи сегодня привлекают издательства.

— Вячеслав, как издательство АСТ вышло на вас?

— Сработал закон парных случаев. Сначала «Первый канал» попросил меня принять участие в программе «Драгоценные истории», в выпуске, посвященном карточной игре. Буквально через несколько дней раздается звонок с незнакомого номера: «Мы — известное московское издательство АСТ, хотим переиздать вашу книгу». Я понял, так своеобразно карта легла, и согласился.

Подобная издательская деятельность, конечно, никак не может поднять уровень жизни, хотя и дает какой-то минимальный гонорар. Но если книга востребована, то я никогда не буду против ее распространения. Знаю, что даже из первого издания «Карточной игры в России» многое берут для рефератов, научных работ, часто, кстати, без ссылок на автора. Интерес к книге есть.

— Понадобилось ли ради переиздания что-то переделывать?

— Книга — это моя кандидатская диссертация, я защитил ее в 2002 году, а написал еще в 2001, но тогда у меня родился ребенок, надо было дать себе возможность отдыха от науки. После защиты долго искал средства, чтобы издать монографию — мне помог университет — она вышла в 2005 году. Что касается второго издания — конечно, если прочитать свою работу даже через полгода, автор никогда не будет ею полностью удовлетворен. А тут прошло без малого 20 лет!

Сначала я кинулся что-то переделывать, но быстро понял, этого не хочу, потому что тогда получится совершенно другая работа. Пускай книга останется в таком виде, в каком она сейчас. Да, в ней не обошлось без недочетов, тем более, я писал ее еще в «доинтернет-эпоху» и был, не побоюсь этого слова, одним из первых, кто эту тему стал рассматривать.

Сегодня огромное количество работ о картах, я не успеваю за всеми следить. Вижу на eLIBRARY, какие статьи появляются — и по Советскому Союзу, и по карточной промышленности в России, и по игрокам в литературе. Пришлось бы не меньше года потратить, чтобы всю литературу изучить, добавить, рассмотреть. Но мне этого делать не хотелось. Решил, пусть этот «ребёнок» живет в том виде, в каком есть.

— Какой у книги тираж?

— Две тысячи экземпляров, мне сообщили недавно из издательства, что 400 уже разошлось, книгу в электронном варианте тоже покупают. Что меня особо обрадовало, она вышла и в аудиоформате! Я — большой поклонник аудиокниг, всю русскую классику переслушал по два-три раза. Никогда не думал, что меня издадут в таком формате.

Правда, свою книгу не стал слушать, как и перечитывать. Оставил как есть — вдруг что-то мне не понравится. Хотя иногда, признаться, беру книжку, листаю и думаю, как же я хорошо написал, когда мне было всего 23 года! Вспоминается текст Сергея Довлатова, где герой заходит в ресторан, видит известного писателя и отмечает — судя по тому, как внимательно тот читал, он читал свой собственный роман. Иногда я тоже погружаюсь в чтение и думаю, как это здорово. Надо все делать вовремя, когда тебе 25 лет.

А что сегодня книга снова издана, я доволен. Тем, как ее сделали, тоже. Главное, что с моей стороны не понадобилось никаких затрат и усилий.

— Если вернуться к аудиоформату — могли ли вы, как автор, повлиять на то, кто будет ее читать?

— Да, мне предоставили пять вариантов. Я очень щепетильно к этому подошел, потому что сам люблю аудио и ориентируюсь на голос. Один мне понравился, я его и выбрал. Хорошо начитал, причем это же научная проза, она специфическая (текст аудиокниги читает Александр Чернов — прим. ред.).

— Кто читатель вашей книги? Какие из разделов особенно востребованы?

— Читатель разный. Знаю, есть группа историков карточной игры, они мне писали в интернете, я с ними общался. Вторая группа читателей — это те, кто увидел книгу и подумал: «О, карточная игра? Все же играли — классики литературы и их герои. И что вообще об этом можно написать?», — стал листать, и ему понравилось. Может быть, эта книга — хороший вариант подарка для тех, кто интересуется историей русской культуры, историей нашей страны. В ней есть и о дворянстве, и о крестьянстве, и о карточной промышленности, и о законодательстве. То есть, через призму этой игры мы можем рассмотреть разные сюжеты.

— Отзывы на новое издание книги уже есть?

— Сначала я, как автор, с определенной долей тщеславия, смотрел, что пишут на маркетплейсах, где моя книга тоже продается, а потом перестал. Если меня похвалят, мне это и так известно, поругают — станет неприятно. Я уже в возрасте, когда хвалу и клевету приемлешь равнодушно.

Хотя ажиотаж скоро спадет, книга-то останется. Кто-то потом, когда автора уже не будет, увидит её. В этом плане я удовлетворён, что после меня останутся не только статьи, но и серьёзные книжки.

— Второе издание вышло в феврале 2025 года. А первое — за 20 лет до этого. Как сложилась его судьба?

— Она вышла минимальным тиражом, 250 экземпляров, у меня осталось несколько штук. Есть Российское карточное общество, где я состою, она там выставлена на продажу и стоит две с половиной тысячи рублей, как раритет. Второе издание гораздо бюджетнее, пусть оно идет в массы.

— Продолжают ли тему вашего исследования ученики?

— Встречаются штучные работы тех, у кого тема находит отклик. Я всегда думаю: что же еще можно о картах написать? А, оказывается, можно. В этом году моя студентка защищается с работой «Генезис образа карточной игры и игрока в историко-культурном пространстве XIX–XX вв.», там основное внимание сосредоточено на теме карточной игры в жизненном пути и произведениях русской белой эмиграции. Они за границей пытались воспроизводить привычный образ жизни, утраченный вместе с Российской империей, а одной из его составляющих была карточная игра. К примеру, Деникин, как описано у Алексея Толстого, когда садился играть в вист, то для него не существовало других проблем, фронта, наступления красных. Он играл в вист точно так же, как до революции.

…Да, у меня есть ученики, есть продолжатели, это меня радует.

— Они издаются?

— С АСТ получилась интересная ситуация. Мой аспирант Михаил Путилин защитил диссертацию про старца Федора Кузьмича и о том, как этот образ воплотился в фольклоре в контексте легенды о возвращающемся избавителе. Я издательству порекомендовал его работу. Они попросили ее немного беллетризовать, и вот он заключил договор и ее скоро опубликуют. Думаю, для 25-летнего человека иметь монографию, вышедшую в московском издательстве, очень хорошо. Когда мне было столько лет, хотелось увидеть свою фамилию на обложке книги.

— Выход монографии в солидном издательстве сегодня редкий случай?

— Редкий. Тема должна быть интересной издательству. Они ориентируются на рукописи, которые многие прочитают. Какие-то «высокоумные» работы выходят маленьким тиражом.

Но в целом сегодня интерес к печатным книгам возвращается. Студентка попросила меня подписать мою книгу, сказала, что она будет читать ее в археологической экспедиции. Аспирант мой приехал из Омска, купил её, ему я тоже подписал.

В книге важен не только текст, но и автор. Я себя тешу тем, что на меня «идут» как на автора, знают по работам. Одна моя студентка увидела мою книгу в Екатеринбурге, в университете имени президента Ельцина. Ученикам приятно, что книга их научного руководителя востребована в больших городах. Для Томского государственного университета это тоже важно, чтобы поддерживать статус: книга переиздана в таком авторитетное издательстве, где далеко не все книги переиздаются. Для меня, конечно, публикация тоже значима.

— Что важно для текста, на ваш взгляд, чтобы его издали?

— Каждая книга должна найти своего читателя, поэтому научная серьезная литература издается небольшими тиражами и читается немногими. Наоборот, легкая художественная литература популярна и получает большие тиражи. Тема карточной игры словно серединная — научная, но в то же время каждый играл в карты и примерно представляет себе, что это такое.

В целом, чтобы написать хорошую книгу надо быть первым читателем своего же собственного текста. Когда чувствуешь, что хорошо написано, то и другие это заметят. Ведь самый строгий критик — это сам автор, он знает, где недоработал. Я думаю, это и читателю тоже видно.

— В одном из материалов в прессе начала 2000-х вы рассказывали, что когда только начали заниматься карточной темой, многие коллеги скептично отнеслись к такому научному интересу. А какое отношение к таким исследованиям сегодня?

— Такие темы сегодня не новы, сейчас вообще пишут о чем угодно. Это я был первым, у меня была курсовая работа, а потом диплом о картах у Элеоноры Львовны Львовой. Я писал их во второй половине 90-х, тогда это казалось необычным, поэтому некоторые иронично относились. Но переиздание книги свидетельствует, что научный труд проверен временем.

— Когда вы в 90-е обратились к этой теме, то как вы поняли, что она действительно может лечь в основу монографии, а не просто курсовой работы?

— Моей первой темой было история Черноморских проливов в годы Первой мировой войны, я писал курсовую у Алексея Александровича Говоркова. Было интересно, я научился работать с источниками, но мне хотелось найти тему, связанную с областью культуры, с чем-то бытовым. Как-то я читал труд Вильяма Похлёбкина «Чай и водка в истории России». Обратил внимание, что где водка и вино, там и карты, и подумал: а действительно, об этом мало написано. Так и пришел к этой пограничной теме.

Это и образ жизни, ведь служилые люди Сибири, оказывается, много играли, и в кости, и в карты. Естественно, история русского дворянства, литература — «Игрок» Достоевского, «Пиковая дама» Пушкина, «Маскарад» Лермонтова, «Игроки» Гоголя. Я литературу очень люблю, с этим выбор темы тоже был связан. Постепенно я начал исследование, стал работать с российским законодательством. Тогда приходилось поднимать огромные тома полных собраний законов, их читать, что-то выписывать. Потом собрал всё, что можно было тогда собрать, про торговлю и промышленность.

— Насколько работа была сложной с точки зрения источников, сколько вы перелопатили?

— Перелопатил… Так получалось, что материал сам себя подсказывал. К примеру, что надо смотреть таможенные книги. Ввоз карт в Россию в XVII веке был через Архангельск. Я посмотрел изданные таможенные книги, потом социально-экономические труды по истории российской мануфактуры и фабрик.

Первая фабрика в России — это фабрика по производству игральных карт. Она была открыта при Александре I. Это один сюжет. Второй — законодательство, где множество документов наказных памятей воеводам и их самих — должностным лицам о том, что служилые люди Сибири играют в карты, в кости, а, значит, пьянствуют, проигрывают свою одежду и оружие. Так тема раскрылась. У Петра I было негативное отношение к игре. А Елизавета Петровна легализует азартную карточную игру во дворцах. Так все развивалось по истории российского дворянства.

Потом рассматривал карточную игру в культуре русского крестьянства. Это было необычно, потому что у них карты не сразу распространились. Любое культурное новшество идет сверху вниз, карты постепенно проникали в крестьянскую среду. В этом аспекте мне помогали работы по этнографии.

Что касается фольклора — у Владимира Яковлевича Проппа есть про исторические корни русской сказки. Посмотрел Афанасьева, где около 50 текстов нашел, связанных с карточной игрой, проанализировал их, пользуясь методологией Проппа. Постепенно все вырисовывалось.

Причем я писал книгу непоследовательно. В большой художественной литературе пишут сценами, а не от начала до конца. Я немножко в одной главе написал, немножко во второй, немножко в третьей. И работа проявлялась, как раньше фотография — частями, а потом собиралась вся картинка. Я также и своим студентам, аспирантам рекомендую. Пишите частями, пишите фрагментами. Собирайте, что прочитали и пишите, пишите, пишите. А потом паззл сложится. Как любой автор, я, конечно, испытал чувство удовлетворения, когда закончил текст, и все части моего паззла совпали.

— Значительная часть книги — это описание игр, конкретных правил. Как вы их собирали?

— Взял тексты, которые были доступны, когда я писал диссертацию. Самая интересная игра, которая была зафиксирована впервые в письменных источниках Берхгольцем в эпоху Петра — это «Игра в короли». До него она нигде не встречалась. Можно взять в моей книге эти правила и попробовать поиграть в игру людей эпохи Петра I. «Вист», «Винт» представлены в классических вариантах, хотя понятно, что их существует множество. Правила были приведены в книге отчасти для коммерческого успеха первого издания 2005 года, чтобы обратить внимание на книгу тех читателей, кто хотел бы узнать правила карточных игр. Это такое приложение к основному тексту.

Но не будем перегружать читателя фактами, пусть даже интересными, о карточной игре, с ними можно познакомится в самой книге.

— Почему тогда вы все-таки прекратили ее «копать», если знаете, что возможности большие?

— Я помню, когда завершил ее и стал заниматься новой. Понимаете, это так же, как любовь к женщине — когда ты добиваешься желаемого, то постепенно успокаиваешься. Я уже в одном из интервью говорил, что мой роман с картами закончен. Хочется чего-то нового, я не из тех ученых, кто берет одну тему и всю жизнь ею занимается. Мне это как-то быстро наскучивает, поэтому я взял тему про «Томские губернские ведомости», историю правительственной периодической печати в Сибири, писал докторскую на эту тему, она тоже была новой, там я был первопроходец, и мне это было интересно. На нее у меня ушло 10 лет.

Однажды встретил очень уважаемого мною Евгения Алексеевича Васильева, преподавателя кафедры археологии и исторического краеведения ТГУ. Прошли уже годы после моей защиты. Он говорит: «Слава, зря ты эту тему бросил, она была гораздо интереснее того, чем ты занимаешься сейчас». Я согласился. Но так захотелось. В 2000-е много появилось новых работ, но я от темы уже отдалился.

Потом так же тема периодической печати сошла у меня на нет. Я ее до сих пор «копаю», но уже стало не так интересно. Роман завершен. Сейчас я больше сосредоточен на научном руководстве. Хотя что-то пишу, есть новые интересы — это история гражданского общества в Российской империи, общественные организации учёных, та же бытовая сфера, повседневность, такие сюжеты. Но выстрелила эта книга [«Карточная игра в России»] совершенно неожиданно.

— Хочу поговорить про карты и Томск. Читала в вашей книге, что их первое упоминание в связи с нашим городом встречается уже в 1624 году, всего через 20 лет после его основания.

— Да, пороки всегда распространяются быстро. Думаю, что ситуация карточной игры, карточных столов в Российской империи была типичной вне зависимости от того, где эта игра происходила — в Петербурге, в Москве, Саратове или Томске. Если чиновник, дворянин перемещался в пространстве, он везде заставал карточную игру. Естественно, качество карт и сама обстановка бывали разные, но игры — одними и теми же.

Что касается Сибири, то азартная игра здесь стала более популярной на фоне открытия золотых приисков. Где есть деньги, есть что проигрывать. То есть, чтобы играть по-крупному, нужно иметь, на что играть. В Томском общественном собрании карточная игра практиковалась, но играли на маленькие ставки. Азартные игры могли вестись в частных домах или где-то не совсем легально. В любом городе можно было найти людей, которые тебя приведут туда, где играют. Несмотря на все государственные запреты, игра процветала, поэтому государство потом их отменило.

— На ваш взгляд исследователя, какой момент можно считать расцветом для карт в России?

— Наверное, это Екатерининское время. При Екатерине II был расцвет карточной игры во дворцах, в столицах. Ее пиршественный век запомнился и для своего поколения, и для последующих, как проявление русского барства, праздности, демонстративного расточительства. Потом дворяне это воспроизводили.

Также хорошее время для карт было при Александре I. В его манифесте говорилось, что все будет, как при бабушке Екатерине. Азартная игра велась, несмотря на то, что в столице она запрещалась. Император знал, кто уличен в игре, и сам определял, какую меру наказания применить.

Думаю, эпоха Екатерины II и Александра I — последняя треть XVIII века и первая треть XIX — это такая классическая ситуация игры. Она была составляющей образа жизни привилегированного дворянства. Потом игра уже распространилась на городские слои и некоторым образом трансформировалась.

— Какое положение у карточной игры сегодня, на фоне расцвета виртуальной реальности и запретов казино?

— Сейчас у нас запрещены казино и созданы игровые зоны, правда, они находятся в печальном состоянии, Кто поедет на Алтай играть в карты? Туда надо ехать за другим. Игра сегодня ушла в тень. Есть электронные казино, полуподпольные тотализаторы. Игорная страсть — это же тяжелая форма психологической зависимости, она трудно поддается купированию и лечению. Но человек всегда найдет возможность проиграть, если не в казино, то на бирже.

В наше время много компьютерных и онлайн-игр, но это не классическая игра в карты, которая предполагает игру с партнерами, очную, с денежными ставками, в определенной обстановке. Знаю, что некоторые заядлые преферансисты собираются и вечерами играют. Или в покер, даже не на какие-то крупные ставки, а просто из-за самого процесса. Меня пытаются зазвать, но я к самой игре отношусь как к объекту исследования. И, наверное, хорошо, что не вовлечен.

Если говорить о современной молодежи, то она, по моему впечатлению, мало играет в карточные игры и зачастую не знает чего-то более сложного, чем игра в дурака. Не играют в марьяж или в преферанс, как мы в школе. Может быть, это неинтересно, не так зрелищно, надо думать, напрягаться... И увлечение картами уходит, остается в образе жизни более старшего поколения. Также игра становится более узко профессиональной, а раньше играли все: в школах, хотя запрещали, в поездах, в гостях. Сейчас давно такого не вижу. Может быть, кого-то отталкивает, что карты ассоциируются с блатной, криминальной культурой.

— А что можно сказать о самих колодах?

— Качественных карт нет. В России нет карточного производства. Александровская мануфактура, петербургская фабрика, которая в советские времена называлась «Комбинат цветной печати», закрылась в 2004 году.

Карточным производством занимаются только частники, выпускают коллекционные колоды, которые могут копировать старые или новые. Коллекционеры их покупают, а в основном в продаже китайский ширпотреб. Карты Шарлеманя — плохие копии, даже нет нормальных колод. Китайские быстро рассыпаются. Это, наверное, тоже играет роль в отношении к картам.

— Когда что-то исследуешь, часто находишь непредсказуемые вещи. Встречались ли вам благодаря картам неожиданные факты?

— Открытием было, что промышленный переворот в России начался с производства игральных карт. В Англии закупили новейшие станки, оборудование и открыли фабрику. Дворяне играли, колоду прометывали и выкидывали, брали новую из пачки, поэтому нужно было производить много карт.

Удивило, что государство сначала запрещало, а потом фактически разрешило, легализовало игру.

Интересным было исследовать фольклор, образ игрока как культурного героя, трикстера.

Узнал, что для крестьян карты маркировали чужое пространство города, где их могли обмануть, обыграть, и что только с помощью волшебника ты мог обыграть в карты чертей. Например, у Гоголя такой мотив встречается.

Текст: Мария Симонова

Подписывайтесь на наш телеграм-канал «Томский Обзор».