«Мне просто хотелось снимать, как растет город».
Томск 1960-70-х годов Владимира Алина

Владимир Алин живет в Нижнем Новгороде, но с детства очень любит Томск, куда впервые приехал 9-летним мальчиком.

В 1960–70-е годы он много гулял по городу с фотоаппаратом. В его фотоархиве сохранилось множество уникальных кадров Томска прошлых лет — улиц, домов, людей, городских праздников, больших и маленьких строек. Первомайские парады конца 60-х, строительство Комсомольского проспекта, первое в городе кафе-«стекляшка», давно утраченный памятник писателю Вячеславу Шишкову у Речного вокзала, просто зарисовки из жизни томичей в разные годы...

О своем первом детском впечатлении от города, жизни в Томске, увлечении фотографией и кино и самых запоминающихся кадрах Владимир Алин рассказал «Томскому Обзору».

— Мои родители родом из деревни Каштак Зырянского района. Папа — потомственный крестьянин, почти полдеревни Каштак, 200 человек, были Алины. Он получил профессию электрика, специализировался на шахтах. В семье были раскулаченные, расстрелянные.

До 1937 папа работал в шахтах. Был мобилизован в войну, на фронт не попал, поскольку был из семьи врага народа. Во время войны был связан со строительной организацией «Сибэлектромонтаж», строил авиационный завод Чкалова в Новосибирске. А в начале 1942 года их перевели в Томск. Тогда в эвакуацию отправили многие заводы из европейской части России, требовались специалисты для подключения станков, агрегатов. Папа рассказывал, как они ходили на кладбище, брали мраморные плиты (мрамор — это диэлектрик), пилили их на пластины, делали пусковую аппаратуру, чтобы включать и отключать рубильники. Еще монтировали контактные сети первого томского трамвая — того, что ходил от Томска-I до площади Батенькова. Их потом бесплатно катали на трамвае по всему городу.

В конце 1940-х годов мои родители жили и работали в Томске. Времена были сложные, послевоенные, с серьезными проблемами с продовольствием — в 1946-47 годах был даже голод. Родственники папы жили в Берегаево — деревне на реке Чулым в Тегульдетском районе, там находился леспромхоз. Они уговорили моих родителей перебраться к ним.

В июле 1949 года, за месяц до моего рождения, те действительно отправились в Берегаево. Там я и родился, там мама и папа прожили 20 лет, пока в 1969 году снова не вернулись в Томск.

Впервые я побывал в Томске в 9 лет. В городе было много маминых родственников. Мы добирались через Асино, плыли на пароходе, ехали на поезде. Помню, как вышли на привокзальную площадь на Томске-I. Конечно, меня поразило величие и красота этого здания. Рассмотрел его хорошо — нам пришлось полчаса ждать, пока нас встретят родные. В то время традиционно ездили с большим грузом: везли из деревни варенье, яйца, еще какие-то продукты — в городе с продовольствием было плохо.

Наши родственники в основном жили в районе Шевченко-Фрунзе. В те годы там было много цветных бараков — они появились, когда в 1943 году строили ГРЭС-2. Сначала в них жили строители, после поселились рабочие электростанции. Мы шли с вокзала через улицу Елизаровых. Тогда не было пятиэтажных домов, вместо них — промзоны, на углу переезда на Степановке находилась воинская часть. Когда мы завернули на Шевченко, то меня поразила электростанция — ее красивые трубы, гигантская гора угля. Дом культуры ГРЭС-2 тоже впечатлял — большое здание с колоннами смотрелось удивительно. Тем более, что кругом на Герцена были пустыри, какие-то ямы. Единственное, на углу Фрунзе-Шевченко меня впечатлили двухэтажные и трехэтажные общежития для молодых рабочих ГРЭС-2. Мне они казались небоскребами — я впервые увидел такие высокие дома! Потом наконец добрались до барака, где жили наши родственники. Барак предполагал коридорную систему, комнаты метров по 16-17 и удобства на улице. В комнате и готовили еду, и жили. Здесь мы и поселились.

Впечатление от знакомства с Томском было колоссальное. Я увидел город — настоящий, красивый. Это был июнь 1959 года. Потом подружился с моими двоюродными братьями. Мы бегали от остановки Шевченко до «Эмальпровода». Там за ГРЭС-2 был громадный пустырь, где сажали картошку и еще не было построек. А слева по Фрунзе было построено два красивых, четырехэтажных дома. Один из них с эркером. Он был уже готов к заселению, при нас подъезжали машины с мебелью. Нам было интересно, тем более, что у дома работал кинооператор, снимали переезд новоселов. Нам хотелось попасть «в кино», я впервые увидел, как оно снимается.

Еще мы часто бегали между заводом железобетонных изделий и «Эмальпроводом», спускались и бежали к «железному мосту» как сами его прозвали, по аналогии с каменным мостом через Ушайку. Там было замечательное место для купания. Сюжет о том переезде смотрели по телевизору. Это был КВН-49, большой темный тонированный ящик с экраном, наверное, 9 на 12. Перед ним стояла линза — полая выпуклая емкость, которую заполняли дистиллированной водой, чтобы она не «зацвела». Так в два-три раза увеличивали экран и уже можно было смотреть фильмы.

Нам очень нравился томский хлеб. Брали с ребятами булку и сразу съедали ее втроем-вчетвером. Такие воспоминания остались от первой поездки в Томск.

Я понял, что Томск до Октябрьской революции был красивым городом. Потом случилось много передряг, до Великой Отечественной войны он почти не менялся. Строилось мало домов. Только в войну были эвакуированы заводы, и пошло какое-то движение. Строили цеха и бараки. Жилье обходилось дорого, поэтому нарезали участки земли, выдавали их людям. Они мастерили домики деревенского типа, возле них разбивали огороды.

В городе жила моя сестра, она была на 10 лет старше, к тому моменту, как я начал ездить в Томск, уже вышла замуж, родила ребенка. В 1960 году на Дзержинке построили два дома с высокими, под три метра, потолками. Та шикарная квартира, конечно, была коммунальной. Из трех комнат одна была у сестры, две — у соседей. Мы стремились каждый год съездить в Томск и увидеть это великолепие. Это были первые два дома в духе сталинской архитектуры, построенные в городе для рабочих. Они же оказались последними. С 1960 года началось массовое строительство пятиэтажных домов «хрущевок». За 10 лет, к 1970 году, Томск совершенно преобразился. Тогда было построено, наверное, больше тысячи домов с квартирами для горожан.

Когда я приезжал в Томск, то с утра ходил и изучал город. Просто планомерно с улицы Кирова шел на Дзержинку до конца, переходил на другую улицу на Красноармейскую, шагал до Ушайки, где находилась конфетная фабрика. Моста для сообщения с Яковлева тогда еще не было. Я рассматривал здания, ходил по солнцу, как в тайге — города не знал и боялся заблудиться. Забредал в южную часть города, где улица Усова. Пятиэтажных домов тогда вообще никаких не было. Встречал двухэтажные купеческие постройки, появившиеся еще до Революции.

…Из Томска домой я часто уезжал со слезами. Любил город, и мои братья могли в городе есть мороженое, пить газировку, бесплатно смотреть фильмы по телевизору… А у нас в деревне в кинотеатр было не достать билетов.

Я восторгался зданиями на Красноармейской. Улица Ленина в те годы была уже асфальтированной. Машины встречались редко. Автобусы, грузовики с надписью «Хлеб», редкие такси, чаще всего «Победы», а потом и «Волги». У меня есть фотографии 1970 года, машин там совсем мало. Иногда попадались коляски с тремя колесами, на них ездили люди, потерявшие ноги.

Я так любил Томск, что, конечно, мечтал туда скорее переехать. Не было терпения оканчивать 10 классов, после 8-го отправился в город, поступил в электромеханический техникум. Я часто возился с радио — ремонтировал, паял карманные транзисторные радиоприемники, был специалистом по этим вопросам.

В школе больше всего любил физику. Неудивительно, что решил поступать в электромеханический. Там ко мне и подошел знакомый Володя: «Денег нет, хочу продать почти новый фотоаппарат „Смена“». Просил 8 рублей, в магазине такой стоил 13. Тогда рабочий получал от 70 до 120 рублей, стипендия была 20 рублей, хлеб стоил 20 копеек. Треть моей стипендии — дорого, но родители мне помогали.

Купил «Смену» — и все началось, закрутилось… Увлекся фотографированием. Изучил массу литературы, техническую часть освоил быстро, за два-три месяца. Разобрался и с хранением пленок — им уже 55 лет, а они до сих пор в прекрасном состоянии, недавно их оцифровывал.

Потом заинтересовался искусством, начал изучать фотографию в этом аспекте. У нас в техникуме открылась любительская киностудия, где мы снимали фильмы. Ей руководил кинооператор с томского телевидения Владимир Иванович Насонов. Он заочно окончил операторский факультет ВГИКа. Мы с ним сдружились, я часто бывал на ТВ-студии. Он мне рассказывал, как поступали во ВГИК, какая там была борьба… Засвечивали пленки, подменяли растворы в бутылках, меняли проявители на закрепители! Тогда абитуриенту давали пленку и просили пройти по ВДНХ, недалеко от вуза, и наснимать сюжетов, жанровых фото, позволяющих судить есть ли у человека художественный взгляд. Он поступил, получил образование, был интересным человеком.

Иногда мы что-то снимали ночами — днем павильон был занят. Снимался томский композитор Лавриненко с хором электролампового завода. Мы ассистировали, таскали оборудование, аппаратуру. Это было интересно, удивительно.

Я влюбился в кино окончательно, загорелся не на шутку. Накупил книг по искусству кино. У меня до сих пор хранится двухтомник «История советского кино», изучил его от корки до корки. Уже стал готовиться поступать во ВГИК. Книга профессора ВГИКа Лидии Павловны Дыко «Фотография, ее техника и искусство» мне очень помогла. Читал Дзигу Вертова, революционного оператора 1920-х годов. Урусевского, оператора фильма «Летят журавли», где были прогрессивные кадры. Потом мне попалась информация что в томском Дворце пионеров в доме культуры ГРЭС-2 собирается фотокружок. Пришел, познакомился, принес свои работы, и меня приняли.

Назову несколько фамилий людей, кто в 60-е годы развивал в Томске направление фотографии. Это Арнольд Райх, первая скрипка томского симфонического оркестра. Его снимки попадали в журнал «Советское фото», известный в СССР. Герман Хлопков, преподаватель политехнического, хороший фотохудожник — он печатался в очень знаменитом чешском журнале «Ревю фотография». Батурин, диктор томского ТВ, Виктор Кондратьев, Леня Лейкин, Лимаренко, председатель фотоклуба. Все публиковали свои фотографии в газете «Красное знамя», где отдел культуры возглавлял Владимир Моисеев. Я тоже стал с ними сотрудничать. Мои снимки Моисеев печатал, чтобы разбавить официоз — так появлялись истории о любви, жанровые фото. Потом я переехал в Ижевск, пришел в местную газету со своими работами, а мне сказали: «Мы такое не печатаем, у нас официальная газета, публикуем только партийные доклады и материалы о социалистических соревнованиях».

Каждый четверг у фотографов шло обсуждение работ, мы учились, обменивались опытом с другими фотохудожниками. Делали выставки в фойе кинотеатра имени Горького.

На одном из занятий председатель сказал, в Томске есть ветеран войны Виктор Алексеевич Кондратьев, он готовит выставку фронтовых фото, ему нужен помощник. Дело было в 1967 году. Вызвался я. Он встретил меня очень душевно. Он и его жена были приветливыми людьми. Его снимки были больших размеров — 50 на 60, 30 на 40. Очень интересные кадры с войны. Их печатали в центральных газетах, там же выходили большие статьи о Кондратьеве.

Накануне выставки надо было ретушировать изъяны на самих фотографиях — царапины, линии. Он мне показал, как делать, выяснилось, это несложно. Берешь черную гуашь, разводишь и смотришь на плотность. И точками начинаешь убирать все лишнее, пока царапины не сливаются с изображением. Я работал недели две, приходил к ним вечерами, помогал. Очень приятные люди. 10 мая 1967 года ту выставку открыли в Доме ученых.

Еще я сдружился с оператором Владимиром Насоновым. Начал носить свои фотографии на телевидение. У меня была возможность себя проявить. Я ходил в Городской сад, на трамплин снимать прыжки, как внештатник готовил репортажи для вечерних новостей. Мне платили деньги, для студента важны подработки. Вскоре после знакомства с Насоновым я поменял фотоаппарат — у меня появился хороший «Зенит», зеркалка с приличной оптикой. Мне его продал за 40 рублей один корреспондент с ТВ. Дороговато получилось — тот много снимал. Но мне фотоаппарат тоже долго служил, сделал с его помощью не меньше 10 тысяч фотографий.

Я готовился поступать на студию телевидения — по сути, там уже прописался, был внештатным корреспондентом, меня все знали. На телевидение я стремился — это же съемки, репортажи, командировки… Мне дали кинокамеру 16 мм, я ее опробовал, а на третий день руководитель группы сказал: «Пойдем в обком партии. Это же идеологический фронт, убеждения обязательны». А я был 18 летним мальчишкой из техникума, подумал, что обком — это формальность. Меня начали расспрашивать про высшее образование. Я сказал, что хочу поступать во ВГИК, но не сразу, надо сначала два-три года поработать. На меня посмотрели — молодой, нет высшего образования… и не утвердили. У меня был шок. Недели две не знал, как быть, что теперь делать, впал в пессимизм. Это было крушение всех надежд.

Высшее образование я потом получил — поступил в Томский политехнический, занимался серьезными вещами — электронным управлением, сложными агрегатами. Тем, о чем всю жизнь мечтал, поскольку с 10 лет возился с электроникой.

Снимать стал даже больше. У меня были планы — Томск застраивался на моих глазах, менялся за 10 лет. Появлялись новые здания, сносили бараки. У нас из окна с Дзержинки был виден ипподром, а потом там построили Дворец спорта. Появлялись девятиэтажные общежития. Шла электрификация железной дороги, в городе пустили троллейбус.

Мне хотелось снимать город, как он растет. Думал залезть на ЛЭП — опору высотой 10 метров и фиксировать по годам, как ширится жилмассив на Иркутском. Снимал, как город меняется, с Воскресенской горы. Хотелось запечатлеть, как уходит старина, мне было жаль, что исчезают здания… Но вскоре я женился. Мы окончили учебу и с красавицей-женой переехали по распределению в Ижевск.

Потом приезжали в Томск, но на пару недель, не больше. На ходу, на бегу… А снимать шедевры надо месяцами. Ходить, смотреть, ждать погоды, солнца… Это непростое дело. Но у меня есть большой архив, я его обработал и оцифровал.

Первые фотографии, панораму с Воскресенской горы, снимал в 1966 году. Тогда было только два с половиной месяца, как я заполучил первый фотоаппарат. Набирался фотоискусства, стремился к композиции, учился у мэтров фотографии.

У меня есть несколько фотографий Октябрьского взвоза. Я каждый день ходил по нему в электромеханический техникум, который располагался там, где сейчас областной суд. Придумывал кадр и ждал погоды — когда будут тучи, блестящая брусчатка. Или когда в кадр попадет машина.

Много делал жанровых фотографий. К примеру, снимок маленьких пацанов, играющих в Горсаду, напечатали в «Красном знамени». А я потом на пляже встретился с ними спустя много лет. Они выросли, сказали, что меня узнали.

Была съемка, где люди переходят улицу Ленина, идут от торговых рядов к бывшему «Детскому миру» — в валенках, с елками, в мороз, а пацан в эти минус 30 градусов ест мороженое… Недавно мне написала из Германии женщина, которая есть на том кадре. Она узнала себя, мы переписывались. Много таких случаев!

Были разные жанровые съемки. К примеру, фотография арки, ведущей во двор возле магазина «Искра». Я в апреле 1971 года снимал там лужи — «весеннее зеркало», кругом девчонки. И очаровательная незнакомка оттуда выруливает. Или около той же «Искры» девчонки идут, снежок падает, лужи мартовские, рядом рекламы фильмов. Интересно, когда на подобных фото через 50 лет те девчонки узнавали себя.

Однажды снимал известных артистов. В Томск приехал Владимир Гусев, он был очень популярен в 60-х годах. Я пришел на его творческую встречу в кинотеатр «Октябрь», набрался наглости и попросил о фотосессии. Он увидел — я подросток лет 17, но с профессиональным фотоаппаратом, решительный. Согласился, а потом еще и подсказал — через неделю в Томск приезжает Алексей Баталов, он тогда в Новосибирске снимался в фильме «Три толстяка». Я поблагодарил, познакомился потом с ним.

С 1968 года я снимаю кино. Мои ролики, фильмы занимали места в конкурсах среди учебных заведений, организованных профсоюзами. Я был на семинарах в Кемерове, Новосибирске, мы встречались там с операторами. Я снимал что-то всю жизнь. Конечно, качество было никчемное, но другого нет. Те пленки сильно отличаются от цифрового видео. Немецкие пленки были дорогие, зато там такое качество! Даже если 53 года назад снято, то и сегодня рядом цифровую современную запись кладешь, отличия нет… Сейчас занимаюсь монтажом, освоил программы. Делаю семейные кинохроники — путешествия и другое. У меня уже готово около 100 часовых фильмов, будет еще 150. Это словно машина времени. 50 лет с лишним прошло, а на видео дети маленькие. Теперь уже и внуки есть, и правнуки.

Фото из архива Владимир Алина можно посмотреть здесь.

Текст: Мария Симонова

Подписывайтесь на наш телеграм-канал «Томский Обзор».