Преподаватели Томского политеха.
Роман Лаас о призвании, новом инженерном образовании и университете будущего
Почему учиться должно быть тяжело? Как преподавать физику в школе, чтобы был результат? Каким должен быть университет будущего? И как найти себя в новом мире больших возможностей?
Поговорили об этом с Романом Лаасом, директором Института развития инженерного образования Томского политехнического университета.
— Моя преподавательская деятельность началась с репетиторства. В 2011 году я вернулся в Томск из Германии, где семестр учился по обмену в техническом университете. Так как я знал немецкий и английский, то решил стать репетитором и преподавать языки. Но быстро понял, что это не мое: сложно объяснять людям то, что тебе самому дается легко, ты просто не видишь проблему. Есть такая фраза: самым хорошим тренером становится самый плохой спортсмен. Так и в преподавании: если тебе интуитивно все понятно, то ты не знаешь, как это объяснить.
Тогда я переключился на разъяснение того, что мне никогда понятно не было — физики и математики, которые давались мне через пот, боль и слезы. С этими предметами все пошло гораздо лучше. Фидбэк от учеников дает огромный заряд энергии — когда они понимают суть, у них загораются глаза. Я быстро понял, что без этого как-то не могу.
Технические дисциплины я стал изучать ради челленджа. Глубоко убежден, что если тебе не сложно, ты не учишься. Это как тренировка — если ты вышел после нее и понял, что тебе было легко, значит, недоработал. Любая нейрогенерация, возникновение новых связей в мозгу — это очень энергозатратный процесс, тебе должно быть трудно. Это значит, что ты растешь над собой в каком-то направлении, осталось только осознанно выбрать в каком. Я рано понял, что хочу связать свою жизнь с преподаванием, с университетом.
При этом я никогда не рвался в просветительскую деятельность. Просто так получилось, что я рассказывал — чем дальше, тем лучше. И все больше людей узнавали о том, что я могу объяснять какие-то сложные вещи иногда простым языком, иногда не очень. Таким образом я наработал опыт публичных выступлений, который теперь использую по назначению во благо родного вуза.
— Проблема современного инженерного образования в том, что деятельность самих специалистов сильно изменилась. Инженера уже не существует. Лет 50-70 такой человек был: он мог делать чертежи, рассчитывать сметы, составлять проектно-сметные документации. Он был техником, руководил какой-то группой, организовывал процессы. Но сейчас предметное поле очень сильно расширилось. Тематик работы стало больше, и глубина деятельности очень сильно изменилась. По образованию я — инженер физик-ядерщик. Даже у нас на факультете было серьезное разделение между теми, кто занимался автоматизацией процессов, эксплуатацией энергоустановок, проектированием. Часть функций, которые прежде были у одного человека, теперь переводятся в виде кода в человеко-компьютерные системы. Необязательно чертить руками, за тебя это прекрасно делает AutoCAD. Использование программных комплексов снимает с тебя огромное количество задач, но при этом ты берешь на себя другие.
Получается, что инженерное образование существует, инженерная деятельность существует, а сказать, кто такой инженер, никто не может. Мы живем в условиях, когда профессий больше нет и не должно быть. Сейчас инженер — это скорее указатель на вид или тип мышления. Это человек, который работает со сложными системами. Раньше это были технические системы, сейчас мы обязаны включать в них процессы, людей и некоторые социальные функции. Если смотреть на концепцию CDIO («планировать (Conceive) — проектировать (Design) — производить (Implement) — применять (Operate)» — прим.ред.), то деятельность инженера, которая раскладывалась всегда на то, что ты что-то задумал, спроектировал, построил, эксплуатировал, на этом заканчивается. Сегодня мы спрашиваем, а дальше что с этим делать? Как это повлияет на социум, как выводить из эксплуатации, как это потом хранить? Это тоже входит в функции инженера и виды инженерной деятельности. Соответственно, ты должен уметь видеть цепочку создания стоимости, понимать, как работают системы, которые включают в себя и компьютеры, и машины, и технологии, и все остальное. И в этом месиве надо найти свое тематическое место. Тогда ты будешь практически действующим инженером. Но даже терминология, которая бы однозначно описала твое место в этом предметном и деятельностном поле, не устоялась. В этом главная сложность.
Вот нам нужно больше инженеров или меньше инженеров? Если рассматривать инженера, как человека, который создает и проектирует системы, затем их эксплуатирует, то таких специалистов должно быть больше. Потому что возникают новые направления: бионженерия, социогуманитарная инженерия и так далее. Возвращаясь к определению инженера, как человека с особенным типом мышления, — их тоже должно быть больше. Если мы думаем об инженерах, как о некоторых техниках, то, скорее всего, их должно становиться меньше. Потому что многие вещи, которые раньше делали люди, сейчас прекрасно автоматизируются.
В этом главный и ключевой вызов вузам, особенно инженерным. Как не превратиться в условный техникум и не начать выпускать просто технических специалистов, а сосредоточиться на специалистах другого уровня?
В мире сейчас пытаются найти способ поставить такое новое инженерное мышление. Все понимают, что важно, например, действовать больше в формате проектной деятельности в командах — Project based learning. Есть концепция проблемно-ориентированного обучения — Problem based learning. Уже четко сложилось понимание, что больше нет такого: отучился четыре года на бакалавриате, два в магистратуре, и у тебя профессия на всю жизнь, учеба будет длинной в жизнь — Life-long learning. Сам вид обучения, его техническая составляющая очень сильно меняется. Если бы в мире возник университет, который сказал: «Я готовлю людей для будущего, а все остальные нет», — наверное, все бы уже знали и как-то перестраивали свои вузы по этому образу и подобию.
По факту мы имеем глобальный мировой поиск новых смыслов во всех странах, во всех культурах, потому что концепция современного вуза существует более 200 лет. Всем понятно: что-то должно измениться, но что конкретно — никто не знает. У нас есть гипотеза, что раз инженерное поле становится шире, и инженеров становится больше, они нужны разные. Нужно придумать такой механизм, чтобы разные образовательные модели могли существовать в одном вузе. Чтобы у одних была индивидуальная образовательная программа, а у других — труба с жесткими скиллами и компетенциями. Одни проводили больше времени в индустрии, а другие, условные инженеры-исследователи, в лабораториях. Всем этим людям нужна какая-то базовая мощная инженерная составляющая. В итоге в идеале где-то в процессе они должны осознать себя, как инженеры, найти свое место в этом континууме и сделать выбор, чем заниматься дальше. Даже в такой формулировке задача звучит как пока что не решенная и на данный момент нерешаемая. Но это не значит, что надо переставать пробовать.
В итоге вузы должны измениться, чтобы сохранить функцию заведений высшего образования в будущем, готовить студентов с серьезной фундаментальной базой, определенным набором навыков. Иначе мы очень скоро превратимся в учреждения средне-специального образования. В этом нет ничего плохого, но каждый должен сделать выбор — где мы хотим быть.
Часть функций вуза забирают на себя корпоративные университеты, которые сами для себя готовят сотрудников. Другую часть — EdTech-стартапы, вроде Skillbox, SkillFactory, туда же заходят Mail.ru, Яндекс, СберБанк. Огромные компании вливают кучу денег в образование. Я уверен, если мы не изменимся качественно, то не сможем выиграть эту войну.
На решение всех этих проблем и направлен наш новый проект «Новое инженерное образование». Это поиск вузом новых смыслов, новых определений того, кто такой инженер, что такое инженерная деятельность, как их нужно учить. Потому что на данный момент ТПУ находится на фронтире, и мы много об этом знаем. Если мы потеряем это лидерство, перестанем экспериментировать, университет просто станет еще одним образовательным учреждением в ряду с кучей других вариантов. А нас это не устраивает.
— Проблема современного преподавания физики в школах в том, что-то, что написано в школьных учебниках, давно к науке физике никакого отношения не имеет. К сожалению, в школе дают некоторый набор фактов и их объяснений, из которых практически полностью искоренена исследовательская составляющая, составляющая любопытства. Если бы процесс обучения был построен на гипотезах, попытках доказать их, поставить опыты, которые привели бы тебя к нужным выводам самостоятельно, наверное, школьное образование было бы больше похоже на обучение физике. Ведь физика — это постоянный поиск ответов на вопросы, на которые этих ответов на сегодняшний момент нет. Невозможно учиться ей по учебнику, где все готово, лежит перед тобой, и тебе надо просто прочитать.
Важно получить не набор фактов, а инструмент. Ты можешь дать человеку рыбу и он наестся, а можешь научить рыбачить, и он будет сыт всю жизнь. То же самое и здесь. Не нужно объяснять школьнику, что сила ампера находится по формуле. Он должен понять, как человек вообще допер до этой формулы, как он понял, что это такое, как пришел к этой идее, и как она влияет на мир. Если этого не объяснить, то все, что останется у человека — это формула, которую он может применять в ограниченном числе контекстов. А дальше все сводится к тому, что если у тебя в руке молоток, то все кажется гвоздем. Тебе выдали набор очень узких инструментов и контекстов, в которых ты можешь их использовать, и ты уже не способен мыслить вне шаблона. Точнее способен, но это требует достаточно серьезных усилий и осознанности. К сожалению, не у всех она есть сразу.
Ясно, что учителя идут работать не за деньги. Я искренне верю, что мир будет лучше, если в нем будет больше образованных людей. Уверен, что образованный человек не пойдет решать свои проблемы кулаками, кого-то бить, притеснять и заниматься странными мракобесными делами. В этом понимании я уверен, что просто делаю мир лучше. Мне этого достаточно.
— Я понимаю, что могу дать моим ученикам что-то полезное, изменить их жизнь. Через год, два, пять они обычно возвращаются, говорят: «Блин, мы поняли, что вы хотели до нас донести, осознали, нам это пригодилось, было полезно. Наша жизнь изменилась в лучшую сторону, потому что у нас есть какой-то инструмент, которым вы нас научили пользоваться». По-моему, это очень круто.
Считаю себя хорошим учителем, но плохим ученым. Научная деятельность, работа на фронтире дается мне плохо. Занимаюсь ей, чтобы понимать предметное поле, в котором нахожусь. Невозможно работать в университете не прикасаясь к науке. Но я свою сильную сторону вижу именно в преподавании, в какой-то методической организационной деятельности. Не надеюсь, что смогу воспитать академиков наук, но мне хочется, чтобы больше людей, студентов вузов, где я работаю, нашли себя, обрели смысл, поняли свое место в жизни. На мой взгляд, функция университета — помочь человеку найти себя в жизни и дать ему набор инструментов, чтобы он мог стать успешным.
Школьникам я постоянно говорю: постарайтесь понять, что вам нужно. Вопрос звучит очень просто, но он самый сложный в жизни. В зависимости от того, как ты сформулировал свою цель, ты будешь подстраивать свой образ жизни и деятельности. Ошибка думать, что твоя цель — сдать ЕГЭ. Это не цель, это средство достижения какой-то цели, которую ты пока не сформулировал. Скорее всего, твоя цель — быть счастливым и успешным. А дальше ты для себя должен дать определение, что для тебя счастье и успех. И вот между маленькими текущими задачами, типа сдать ЕГЭ, получить оценку, поступить в университет и глобальными целями, которые непонятны — стать успешным и счастливым, — ты должен построить некоторую дорогу. Она будет меняться, ты будешь меняться как человек, жизнь будет меняться. Главное — идти по ней, принимать какие-то решения, брать за них ответственность и не бояться. Если эту мысль школьникам удастся вложить до момента поступления, как правило, им потом по жизни проще, веселее и интереснее. Если нет, то они сталкиваются с крушениями собственных ожиданий, потерей смыслов, у них наступает период тяжелой адаптации. Сейчас много учеников, которые не смогли осознать это в школе, и полностью потеряли мотивацию. Умные ребята, талантливые, прогрессивные, на которых возлагали большие надежды, но не видят смысла. Это грустно, но готового рецепта для всех нет.
Сегодняшние школьники растут на огромном количестве историй успеха молодых людей. У многих есть сильно завышенные ожидания от своей деятельности. Они подвержены ошибке выжившего. Смотрят на людей, у которых получилось, и уверены, что получится и у них. В итоге, с одной стороны, они не боятся пробовать, и у них часто получается. С другой стороны, когда вдруг оказывается, что жизнь не такая простая и веселая, недостаточно просто завести аккаунт в TikTok, чтобы у тебя были такие же просмотры, как у Дани Милохина. Это очень бьет по самооценке, человек начинает фрустрироваться. Современные дети и студенты будто бы летают выше, но падать им больнее.
Сейчас я понимаю, что у меня есть возможность и инструменты что-то поменять, внести что-то новое в мир. Просто работать для выполнения текущих потребностей — я в такой жизни большого смысла не вижу. Все когда-нибудь умрет, все стремится к состоянию термодинамической смерти вселенной. Все, что мы можем делать — что-то локально создавать на промежутке своей жизни. Я понимаю, что есть что-то, что я люблю — это мой университет. И деятельность, которая мне нравится — преподавание и организация преподавания. Если я могу в любимом месте заниматься любимым делом — что еще нужно?
Текст: Егор Хворенков
Подписывайтесь на наш телеграм-канал «Томский Обзор».