«мУкА: склады искусства»: куратор Евгений Стрелков об «Отчете натуралиста» и «книгах художника»

Выставка «Отчет натуралиста» стала одним из самых интересных событий прошедшего накануне в Томске фестиваля паблик-арта «мУкА: склады искусства».

В основу экспозиции вошли материалы фондов Научной библиотеки ТГУ и работы современных авторов — отчеты натуралистов прошлых лет и «книги художников» на те же темы, созданные в наше время.

Куратором выставки выступил Евгений Стрелков — художник лэнд-арта, графический художник и куратор из Нижнего Новгорода. Евгений не первый раз в Томске — он уже принимал участие в фестивале «мУкА: склады искусства» в 2019 году.

Сейчас на выставке «Отчет натуралиста» представлены работы 12 современных российских художников из разных городов России в формате book art — Дмитрия Бабенко, Евгения Гриневича, Натальи Куликовой, Валерия Корчагина, Анны Мартыненко, Ольги Хан, Андрея Суздалева, Саши Свирского, Алексея Трубецкова, Дмитрия Степанова, Леонида Тишкова и Евгения Стрелкова. Обещают, что экспозиция станет постоянной и останется в НБ ТГУ с возможностью переносить и размещать ее и в других местах.

Поговорили с Евгением Стрелковым о том, как готовилась выставка «Отчет натуралиста», чем ему запомнился нынешний фестиваль и современной ситуации с «книгой художника».

— У группы художников, которую я представляю, есть такая традиция: мы сталкиваем два плана книг — книжные раритеты, которые живут при библиотеках, в том числе университетских, и современную «книгу художника». На выставке «Картина мира» в Ульяновске мы представляли книги XVIII — начала XIX века именно о картинах мира. Там была и астрономия, и геодезия, и математика, и астрология, и какая-то мистика. И современные художники, которые говорили про архитектуру, путешествия, делали оммажи тем исследователям, цитировали их. Нам кажется, что совмещать эти два плана очень интересно.

Когда задумывалась выставка в Томске, я обратил внимание на замечательный Музей книги, который существует при НБ ТГУ. Там хранятся потрясающие отчеты натуралистов. Тогда и родилось название выставки. Нам хотелось столкнуть современные отчеты натуралистов с раритетами. Сделать это в одном пространстве нельзя — мы же не можем вынести книги из музея. В итоге было принято решение поставить два телевизора с видеотрансляциями, как листаются книги — с крупными планами иллюстраций и текста — в Музее книги и в галерее в главном корпусе ТГУ.

Название «Отчет натуралиста» мы взяли, потому что это такая томская тема. Здесь было очень много путешественников, отсюда начинались экспедиции и Потанина, и Пржевальского, и много других. А художники, чьи работы вошли в экспозицию, — это те авторы, с которыми я работаю, в том числе как куратор, уже много лет. Кто-то добавляется, кто-то уходит. Мои самые ближайшие товарищи — Андрей Суздалев, Леонид Тишков, Дмитрий Бабенко из Краснодара, Валера Корчагин, Ольга Хан. Появляются и новые авторы. Например, Аня Мартыненко из Петербурга, только начал с ней работать. Дима Степанов из Нижнего Новгорода — художник, который в основном работает с видео, но здесь он сделал фильм и книгу к нему.

В итоге получилась, на мой взгляд, довольно разнообразная коллекция: разные манеры — от фотокниги до каллиграфии, разные форматы, разный тип работы с книжной формой, а нам это важно. То есть это какая-то книга всегда деконструированная. Что-то в ней изменилось — либо страницы не на той бумаге, либо шрифты не те, либо обложка неправильная. Это всегда должны быть какая-то деконструкция книг в понимании современного художника.

Некоторые из работы, представленные на выставке:

— Первая моя «книга художника» была сделана, когда мы познакомились с Леней Тишковым. Я узнал его книги, и моя в чем-то продолжала и наследовала Леониду. Это личная фантастика — «Воздушная Арктика». Вторая книжка тоже была личная — «Поэтическая придумка». Но потом мне стало не хватать медиа и тогда мы с моим другом Андреем Суздалевым придумали формат медиаконтейнера. Для нас «книга художника» — это такой медиаконтейнер. Очень удобная коробка для того, чтобы собрать туда самые разные медиа. Иногда там буквально лежит кассета, вклеен диск, книги, которые разворачиваются в пространстве. Есть еще какие-то дополнения, которые показываются на экранах, звучат в динамиках звучат, какой-то интерактив, вплоть до компьютерной игры. Все это тоже разворачивается вокруг книги и получается, что у нас такая компактная вещь на выставке вдруг превращается в очень развернутое мультимедийное высказывание. Поэтому в последнее время я делаю такие медиакниги.

Сейчас этот формат «книга художника», достаточно маргинальный, потерял очень много адептов. У каждого свои причины, но старое поколение авторов отошло, и его слой был небольшой. У нас появились наследники, правда они часто не знают про наши упражнения. Это то, что называется скетчбуки, зины — они же часто не представляют, откуда это пошло. На мой взгляд, там очень много разного и проходного материала, но что-то все-таки появляется. Их меньше волнуют печатные вещи, как правило, это цифровая печать. Для нас важны были техники — шелкография, литография, либо офорт. Даже если это цифровая печать, туда все равно что-то вклеено, вырублено. Всегда важна была ручная работа с материалом. А для наследников это уже не имеет значения. Часто они делают более простой дизайн. Но они тоже рассказывают истории. Я плохо знаком с этими авторами, хотя знаю некоторые центры, которые делают вокруг этого свои программы. Например, в Екатеринбурге музей «Дом Метенкова» проводит очень любопытные выставки, там появились несколько лидеров. Настя Богомолова, очень интересный художник и куратор. Я бы за этим следил.

Что касается «книги художников» в более старом понимании, то кто-то работает на западе. Мой любимый Уильям Кентридж, уже звезда искусства, все равно делает книги. Он вроде и фильмы анимационные выпускает, и оперы ставит, но книги для него — это важно. Из русских художников мне ближе наша микрогруппа, опыты Андрея Суздалева, Дмитрия Бабенко. Ну и свои вещи я считаю достаточно серьезными. В то же время мне меньше нравятся некие московские опыты салонного существования «книги художника». Кому-то это близко, мне это не интересно, очень старомодно и конъюнктурно, но немножко вторично. В Питере тоже, на мой взгляд, уровень чуть-чуть падает по сравнению с какими-то вершинами. Но там очень мощная подпитка, появляются новые художники — Женя Тарасова, Аня Мартыненко. Они делают очень тонкие, продуманные, сложные книги. Поэтому тут много чего. Я больше слежу за своими знакомыми. Есть Александр Данилов в Челябинске, Дмитрий Бабенко в Краснодаре, когда-то был Александр Стройло в Пскове, Сергей Горшков в Воронеже, правда он занимается и другими вещами. Вот так по одному художнику в каждом городе, за исключением Москвы и Санкт-Петербурга, где это все представлено плотнее.

— В этом году «мУкА: склады искусства» мне понравился больше. На мой взгляд, у организаторов сформировалось более серьезное отношение к фестивалю. В 2019 году я был приглашен в качестве эксперта по урбанизации, по работе с городским наследием, и фестиваль посмотрел как обычный зритель. Тогда показалось, что было много случайных работ — как будто любой может положить на полянке три кирпича, подставить к ним палку и назвать это искусством, мол, это не так сложно.

Критерии в искусстве настолько истончились, что всегда можно убедить, что это искусство. Из 2019 года не сказать, что у было много работ, которые меня сильно зацепили. Я понимал, что это было сделано на энтузиазме, что само по себе не плохо, но не скажу, что это было искусство в моем понимании. Я в этом плане все-таки консервативный человек, не как некоторые теоретики, вроде Бориса Гройса, который считает, что любой может делать искусство. Я так не считаю. Искусство — это серьезные затраты сил — душевных, физических, мысленных, оно требует образования. Я не помню, кто из художников сказал, что когда какой-нибудь придурок выбегает на улицу с пинцетом и кричит «Я доктор!», почему-то никто не считает его доктором. А вот когда кто-нибудь выбегает с кисточкой и скотчем и кричит «Я художник!», тогда его таковым считают. Я настаиваю, что есть понятие качества искусства. Здесь я противоречу монстрам, вроде того же Бориса Гройса.

И в этом году на фестивале есть искусство — не все, где-то половина, но более качественная. Это во многом связано с приглашением российских звезд. И то, что эти звезды успели поработать с местными художниками, на мой взгляд, тоже где-то что-то подтянуло. И многолетнее существование специализации Art&Science в Институте искусства и культуры ТГУ тоже дало о себе знать. Есть подросшие выпускники, студенты, магистранты, которые уже сделали что-то свое, внятное. Для меня качество искусства — важный фактор, поэтому я к чему-то отношусь снисходительно. Увидел несколько работ, на мой взгляд, очень качественных — к ним я отношусь с уважением, и пару-тройку шедевров, которыми восхищен.

Работа Владимира Абиха с граффити на стене Научной библиотеки ТГУ — тонкая, минималистская. Причем очень завязана на контекст, потому что это сделано на стене библиотеки. Она сильно провокационная, но это та провокация, которая идет во благо, заставляет размышлять. И то, что это сделано самим художником руками, на вышке — некая манифестация работы художника. Ни для кого не секрет, что некоторые стрит-артисты выступают как кураторы собственных проектов, покупая рабочие руки и все остальное. Это модно, они сами могут получить деньги и нанять кого-то. Мне кажется, это не очень правильно, и Володя показал другой пример. Эту работу я считаю чрезвычайно удачной, при том, что я не большой поклонник стрит-арта, но здесь я вижу точное попадание, очень деликатное. В том числе и то, какой он выбрал шрифт. Он не испортил, не навредил ничему, потому что это граффити сделано не на каком-то ценном архитектурном месте — это место свободно. И оно не проиграло от того, что там появилось, наоборот — заиграло новыми красками.

Фото: Елизавета Масловская

Подписывайтесь на наш телеграм-канал «Томский Обзор».