Принцип чтения.
Григорий Сиятвинда: «Из-за книги чуть не стал лесником!»
Григорий Сиятвинда появился в нашем «Принципе чтения» благодаря «Большим гастролям» и приезду в Томск театра «Сатирикон».
Артист, известный по ярким ролям в фильмах «Жмурки», «Не валяй дурака…», «Спартак и Калашников» и многим другим картинам, в Томске сыграл в «Одноруком из Спокана», комедии, полной абсурда, и при этом очень смешной. А перед спектаклем мы пожалели, что график гастролей предельно насыщен и сравнительно мало времени для беседы, иначе бы еще долго с радостью слушали рассказы Григория о любимых книгах.
Оказалось, из-за прочитанной в детстве книжки Сиятвинда даже мечтал стать лесником. Но стал артистом и теперь играет некоторых писателей на сцене. Читает и перечитывает классику, интересуется книгами по истории.
— В детстве я каждое лето отдыхал в деревне под Тюменью у дедушки с бабушкой. У нас там была своя «банда», в нее входило несколько городских и деревенских ребят. Последним приходилось непросто: их часто заставляли заниматься домашними делами — что-то полоть, поливать… Мне в это время делать было нечего — мои бабушка с дедушкой меньше нагружали меня хозяйством. Да и у нас был скорее дачный вариант, чем деревенский, животных мы не держали. Так что пока товарищи помогали дома, я был свободен, оставался один. Самым удобным в такие моменты было читать книги. Тем более у нас дома была своя библиотека.
Помню, в те годы я долго читал романы Александра Дюма, хотя одна из частей истории, «20 лет спустя», далась мне небыстро. Любимой книгой тех лет были «Песни черного дрозда» Вячеслава Пальмана. Это художественная литература, главный герой истории — лесник, живущий, как ему и полагается, в очень уединенном уголке леса. У него была собака, даже полуволк, по имени Самур. Их приключения в книжке и описывались. Я начитался «Песен черного дрозда» и захотел тоже стать лесником. Потом это, слава богу, прошло. Но та книга произвела на меня большое впечатление. Она написана с большой любовью к природе, к жизни, очень светлая и вдохновляющая.
Сильное впечатление на меня произвели и романы Жюля Верна. Читал я их в отрочестве, опьяненный идеей научно-технического прогресса. Герои Жюля Верна воодушевлены человеческим гением, возможностями… Я тоже воодушевился, мне эти книги помогали учиться в школе. Особенно меня привлекали география и физика. А у Жюля Верна есть роман «Таинственный остров», где компания образованных людей разных специальностей, в том числе и инженеров, попадают на необитаемый остров. У них нет ничего, но есть знания. К примеру, они понимают: раз нашли определенный минерал, значит, на острове должна быть руда. И через несколько лет они чуть ли не электростанцию там построили! В романе так ярко все было описано, что он пробудил мой интерес к знаниям.
В основном в детстве я много читал приключенческие истории, шпажно-рапирные военные вещи. Сам я стал фехтовать уже потом, но, наверное, отчасти помог увлечься этим видом спорта Д’Артаньян. Он меня поразил, правда, больше в киноварианте, в образе Михаила Боярского, чем в книге. В нашем детстве он был очень популярен, у многих на мотоциклах или на гитарах висели его портреты.
Предмет «литература» мне не нравился. Читать я любил, но то, что там предлагали изучать на уроках, я пробовал и не шло. Возможно, потому, что меня заставляли брать эту книжку, из чувства протеста. И, думаю, наша школьная программа так составлена, что многие вещи предлагают читать совершенно не вовремя. И этим вызывают отвращение на долгие годы, не хочется даже прикасаться к произведению.
Не скажу, что у нас была плохая учительница литературы, но у меня всегда были проблемы с сочинениями. Когда меня заставляли в письменном виде изложить что-то о прочитанном, к примеру, как раскрывается образ Наташи Ростовой в «Войне и мире», это для меня было мучением. Я не понимал, как это сделать. Чувствовал, что советская идеология всегда не против, если ты трактуешь произведение через призму хорошего отношения автора к народу и революционные идеи. Этот найденный прием я использовал бессовестно. Благодаря этому у меня были не только двойки. Но интеллект подобные сочинения никак не развивали.
Когда я окончил школу и поступал в Щукинское театральное училище, то впервые написал сочинение без помощи мамы. Прежде она мне очень помогала и не стыдилась этого. Мы оба были математики, она знала, что надо писать. В Щукинском на экзамене я справился без посторонней помощи и получил «пятерку», чем был очень горд. Хотя это не имело решающего значения для поступления на актерскую специальность, другие вещи были гораздо важнее.
«Войну и мир», которую я не переносил в школе, я перечитал лет пять назад взахлеб, как детектив. Не отрываясь, клянусь, от первого до последнего тома! Наконец все понял в этом романе. Думаю, еще немного времени пройдет, я позабуду детали, снова вернусь к «Войне и миру», и при новом прочтении мне еще какой-то пласт откроется. Оно так многослойно, многообразно! Его и в школе, считаю, можно было бы интересно преподавать. Но для этого нужны учителя с призванием к педагогике.
Важно научить детей получать удовольствие от чтения, от литературы. По-моему, книги — главное изобретение человечества! Это первоначальный инструмент передачи знания, без него вообще ничего бы не было. Очень плохо, что сейчас гаджеты оттягивают людей от литературы. И еще плохо, что исчезает книга в качестве материального носителя. В электронном виде информация воспринимается по-другому. У нас просто не принято рассматривать тонкие материи. Но от бумажной книги ты получаешь знания еще и по другим каналам. Я не изучал этот вопрос всерьез и не знаю, как правильнее назвать эту особенность. Когда беру в руки бумажную книгу, то что-то чувствую особенное, чего не скажу про электронную. Можно в гаджете «Войну и мир» читать, вроде бы все то же самое будет, но как будто одного измерения не хватает. В этом разница.
Я читаю только на бумаге. Электронную книгу пробовал, мне подарили ее однажды, я туда сразу столько всего накачал! Радовался: «Вот, у меня такая тонкая книга, а в ней просто библиотека Ивана Грозного собрана!». И чуть-чуть почитал, не пошло. Сейчас лежит дома, пылится.
Наша актерская работа связана главным образом именно с текстом, с литературой, мы же его произносим и визуализируем. Мне кажется, если человек сходил в театр, посмотрел спектакль по пьесе, к примеру, Шекспира, вернулся домой, снял с полки томик и его перечитал, то это то, чего мы и добивались.
Александр Пушкин для меня загадочная фигура в русском мире. Не было бы его, и все равно русских язык бы существовал. Не он же его придумал. Но Пушкин его на долгие годы усилил.
Я играю Пушкина в спектакле «Бунтари» в МХТ имени Чехова. Там другая история — про бунтарей, про декабристов, роль Пушкина в тех событиях. Среди тех, кто участвовал в восстании декабристов, было много его друзей. Это размышления про бунт, о том, стоит ли бунтовать, что такое бунт, почему он периодически возникает и висит над страной. И Пушкин, конечно, бунтарь, но его поле бунта в другой области. Хорошо, что он в декабристском выступлении не участвовал. У него было еще 12 лет после 1825 года на то, чтобы написать много хорошего.
В Томске мы играли спектакль «Однорукий из Спокана» по пьесе ирландского автора Мартина Макдонаха. Мне нравится его кинематографическая деятельность в большей степени, я с ней лучше знаком, чем с его драматургией. Когда я в первый раз услышал про то, что он драматург, то я уже видел его фильм «Залечь на дно в Брюгге». Это кино до сих пор остается у меня одним из любимых. Верю Константину Аркадьевичу Райкину, что Макдонах очень хороший драматург. Константин Аркадьевич читал все его пьесы, а три из них ставил в «Сатириконе». Этот автор интересен, у него острый взгляд на современность и на человеческую природу, на нашу жизнь.
Это философский вопрос, кто кого находит — я книжки, или наоборот. Я уже в том возрасте, когда можно перечитывать то, что читал прежде. Забывается многое, и я счастлив тем, что можно нарезать круги. Получаю удовольствие от возвращения к знакомым книгам.
Раньше я читал только художественную литературу, а сейчас меня стали интересовать еще и книги по истории, книги о том, как устроен мир. В школе, конечно, об этом рассказывают, но там обычно взгляд очень поверхностный и плоский.
Авторов не вспомню, но мне попадались книги, которых официально в нашей стране нет, их не продают. Меня интересовал период истории дохристианской Руси. Об этом обычно молчат. А я почитал, что ученые люди пишут, которые разошлись с академической наукой во взглядах и ушли в некоторое подполье. Их версии не принимаются государством, поэтому, вероятно, их мало издают. Меня интересует абсолютно разная литература. Я доверяю уже себе в этом смысле, если мне попадается чушь, я понимаю, что это чушь. И наоборот.
Читаю всегда, когда это возможно. В дороге — в поезде, в самолете… Только в машине уже технически трудно. В Томск я летел с книжкой Сергея Лукьяненко — это фантастика, роман «Линия Грез». Не зря он «попросился» в рюкзак, летящий в Томск — уже потом я узнал, что здесь живет писатель Юлий Буркин, написавший в соавторстве с Лукьяненко роман «Остров Русь».
Особенно любимые авторы у меня есть. Я с большим удовольствием, смакуя каждую строку, читаю Толстого. Куприн мне безумно нравится. Постепенно возвращаюсь к тому, от чего в школе меня отвратили.
С современной русской литературой я плохо знаком. Что-то пытался читать. К примеру, жена мне посоветовала «Похороните меня за плинтусом» Павла Санаева. Хорошая, прекрасная литература. Наверное. Мне она в целом понравилась, но все-таки это же частная история. Более обобщенные вещи, написанные 100 лет назад, мне больше нравятся.
Героев каких книг я хотел бы сыграть? У меня уже нет таких предпочтений. В училище была мечта о роли, но она не состоялась. Я подумал: значит, незачем. Хотя она осталась мечтой, если случится в какой-то вариации, то я всегда буду не против сыграть Смердякова. Мы просто делали дипломный спектакль по Достоевскому, и я там играл черта, а всегда почему-то хотел роль Смердякова. Хотя мой черт мне тоже очень нравился.
Фото: Саша Прохорова