Павел Журавлев: человек эпохи атомного строительства
Павел Журавлев проработал в атомной отрасли 45 лет. Двадцать из них прожил в атомных «закрытых» городах — Челябинске-40 и Томске-7.
Его жизненное путешествие совпало по времени с периодом создания советского атома — и военного, и мирного. А записки, изданные уже в XXI веке, стали одним из самых ценных документов эпохи.
Рассказываем историю Павла Александровича Журавлева, радиолюбителя, инженера, талантливого управленца и яркого представителя поколения строителей атомных городов.
Из Поволжья в Среднюю Азию
Лето 1929-го. Деревня Нечаевка Ульяновской области. Пятилетний Пашка пробирается сквозь заросли огромных лопухов — сочные листья скрывают его с головой. В детской памяти оседают яркие пятна бабочек, туча пыли вокруг веялки на хлебном току, грибная охота и ярко-красный портрет Ленина на белой кирпичной трубе русской печки.
Вскоре Пашкина жизнь изменится. Скоропостижно умрет отец, сотрудник Ульяновского лесничества, исчезнет дед-священник, с которым так славно было бродить по осеннему лесу. Подробности его дальнейшей судьбы Журавлевы так и не узнают. Мама и бабушка, взяв Пашку в охапку, отправятся в Казахстан, в городок Мерке. Азиатские воспоминания Журавлева будут пахнуть злым репчатым луком, который спасет семью от цинги в голодный 1933-й, бешбармаком из базарной чайханы, дынями и бензином от впервые увиденного зимой 1935-го автомобиля — черного грузовичка «Форд», перевозившего бараньи туши.
Школу Пашка будет заканчивать уже в Советской Киргизии, в городке Токмак посреди Чуйской долины.
Повальное увлечение старшеклассников в 1940-м — фотография и радиолюбительство. В свободное от сборки радиоприемников время преданный читатель журнала «Радиофронт» будет крутиться у будки киномехаников. После начала войны его даже возьмут помощником киномеханика на выездные сеансы в поле, где колхозники работают на уборке урожая. В составе кинопередвижки киноаппарат, бензиновый двигатель, несколько кинофильмов и телега с лошадью — одному человеку не справиться. Так Журавлев получит первый опыт работы с электродвигателем.
Последний школьный год пройдет непросто. Денег, как и еды, семье будет отчаянно не хватать: город заполнится эвакуированными семьями. Бабушка и мама — с диагнозом «дистрофия» — уйдут одна за другой. Дотянуть поможет школа: парня на два месяца пристроят лаборантом физкабинета. После окончания школы Журавлева не призовут: дефект зрения. Зато без малого «пятерошный» аттестат обеспечит поступление в Московский институт инженеров связи, обретающийся в эвакуации, в Ташкенте. С последним эшелоном, переправляющим столичный вуз обратно в Москву, отправится в новую жизнь и Паша Журавлев.
Главгорстрой СССР
19 декабря 1950 г. в трудовой книжке Журавлева появилась запись: «Освободить от работы в институте ввиду перевода на работу в систему Главгорстрой». Семь лет учебы и работы в столице завершились. Вагон поезда Москва-Челябинск снова уносил Павла в новую жизнь. Его уже ждали на атомном комбинате в Челябинске-40, закрытом уральском городе.
Главгорстрой СССР — именно так публично именовалось секретное «Первое главное управление при Совете народных комиссаров СССР», созданное в 1945 году. В его задачи входило руководство научно-исследовательскими, проектными, конструкторскими организациями и промышленными предприятиями по использованию внутриатомной энергии урана и производству атомных бомб.
По приезду, получив пропуск, молодой инженер отправился к своему новому шефу — начальнику Службы контрольно-измерительных приборов и автоматики (КИПиА) реактора АВ-2 Павлу Добия: «Меня, как любого человека, впервые попавшего на атомный реактор, удивляло, а порой и восхищало все, что представало перед моим взором в этом чуде, сотворенном человеческими руками и умом. Центральный реакторный зал высотой в несколько десятков метров поразил меня своими размерами, красотой висевших вдоль стен золотистых технологических каналов, видом на ячеистую верхнюю часть реактора, приходившуюся вровень с полом зала».
Следующие десять лет Журавлев отдал именно КИПиА — свое подразделение он называл «глазами и руками для Службы управления реактором». Специалисты КИПиА занимались ведением технологического процесса в атомном реакторе. Из показаний подотчетных им приборов инженеры, работающие за пультом управления, знали, к примеру, о расходе или температуре воды, охлаждающей реактор. Занимался Павел и пусконаладочными работами на новых реакторах, постепенно двигаясь по карьерной лестнице в челябинском ЗАТО.
Жизнь фотолюбителя в атомном городе
В начале 1950-х атомные города по всей стране стремительно росли. За несколько лет требовалось не только организовать сами производства, но и обеспечить их сотрудников жильем и социальной инфраструктурой, включая культурную и общественную жизнь.
До 1952 года в Челябинске-40 никаких митингов, праздничных шествий или демонстраций не проводилось, вспоминает Журавлев.
Одним из увлечений молодого инженера стала фотография. «Любительское фотографирование разрешалось лишь на природе и в городе, исключая административные здания. При этом фотографировать вне стен дома разрешалось только при наличии специального удостоверения, которым я, конечно, обзавелся. Благодаря этому в семейном альбоме сохранилось немало фотографий того времени. Так вот, в 1952 году в Челябинске-40 впервые было разрешено провести первомайскую демонстрацию, которая была воспринята всеми с большой радостью и получилась очень многолюдной. Я, имея возможность сделать уличные снимки, сфотографировал часть участников от нашего завода в колонне этой первой демонстрации».
Заработав Орден Ленина и репутацию хорошего специалиста, в 1954-м он снова оказался в вагоне поезда. В хорошем специалисте по контрольно-измерительным приборам нуждались в другом атомном городе, на сей раз в Сибири. И, несмотря на возражения Журавлева, его вместе с супругой, старшим инженером управления реактором, перевели в Томск-7.
Знакомство с Томском
«В Томск я прибыл в начале июня 1954 года. С вокзала направился прямо в резиденцию отдела кадров комбината, находившуюся в доме № 32А на улице Белинского. Шагая по улице, я обратил внимание на деревянную вязь резных украшений на большей части её домов» — вспоминал Журавлев о первой встрече с сибирским городом.
Томск-7 в тот момент «был еще в колыбельном возрасте» — челябинского пусконаладчика встретила стройплощадка. Погода не радовала, моросил мелкий дождь, и первой покупкой Павла на новом месте стали резиновые сапоги.
«Завод № 5, на котором нам с Леной предстояло работать, создавался как завод атомных реакторов и являлся одним из важнейших производств будущего Сибирского Химического комбината (СХК), — вспоминал Журавлев. — Менее чем через два месяца после моего приезда в Томск-7, 28 июля 1953 года состоялся пуск первенца комбината — завода по разделению изотопов урана. В августе на этом заводе был уже получен первый сибирский обогащенный уран. Завод был построен в течение двух лет. В конце того же года были введены в эксплуатацию два первых блока ТЭЦ комбината». Службу КИПиА производства возглавил 29-летний Журавлев.
«Ни в каких других помещениях монтировать наши системы было пока еще нельзя из-за их полной неготовности к монтажным работам. А объем этих работ был очень большим. Одних только импульсных трубок предстояло проложить порядка 60 километров к 2000 расходомерам, на 2 пульта сигнализаторов влажности около 30 и еще около 40 километров к 2000 электрических термометров. А всего их нужно было смонтировать порядка 130—140 километров в условиях прокладки по трассам довольно сложной конфигурации», — вспоминал он.
Строительный быт
Кроме промышленных объектов, одновременно шла прокладка железнодорожной и автомобильной сетей дорог, сооружался канал, соединявший ТЭЦ с рекой Томь и параллельно строился город. До обещанных новых квартир оставалось несколько месяцев, перевозить семьи пока было некуда. Специалисты, приехавшие на стройку из разных городов, жили в щитовом общежитии.
«Захватив с собой в ближайшем магазине буханку хлеба и какие-нибудь консервы или колбасу с сыром, не всегда к вечеру бывавшие в наличии, наша троица, Б.А. Пелевин, В.К. Журбенко и я, „накрывала на троих“ ужин дома. Благо чайник в комнате имелся. Между прочим, в магазине поражало постоянное наличие двух продуктов: консервных банок с дальневосточными крабами и полулитровых бутылок с питьевым спиртом» — вспоминал Журавлев холостяцкий быт.
Когда, наконец, наш речной лайнер после двухчасового плавания достиг реки Ушайки в самом центре Томска, и мы причалили в ее устье, нас ожидал приятный сюрприз потому что рынок оказался недалеко от нашего причала и поразил нас обилием всевозможной снеди.
На рынке продавалось почти все, что только могла пожелать душа. Было здесь мясо на любой вкус: свинина, баранина, телятина и птица. Любители рыбы могли выбрать себе осетрину, муксун или стерлядь. Для любителей рыбной икры стояли в бочках и красная по 4, и черная по 20 рублей за килограмм. Одним словом, у всех изголодавшихся атомщиков глаза округлились и разбежались в разные стороны. Но паника среди нас продолжалась недолго, и вскоре все мы, нагрузившись едой, выбранной каждым по вкусу, отправились в устье Ушайки.
Что такое «кошкин дом»?
Предвестником того, что скоро наступит предпусковой период первого томского реактора зимой 1954–1955 года стало сооружение «Кошкиного дома».
«Кошкин дом» — это временное деревянное здание, в котором производится подготовка графитовых кирпичей-блоков для сборки из них активной зоны реактора. Несколько десятков тысяч графитовых блоков в «КД» предстояло освободить от заводской упаковки и разложить по размерам (более десятка размеров) в штабеля» — вспоминал Журавлев.
Кошки, кстати, не имели к реактору никакого отношения — времянка получила свое название по фамилии придумавшего ее конструктора завода № 92 из г. Горького Юрия Кошкина. Но название прижилось.
А на стройплощадке, тем временем, шла борьба за срываемые сроки. Новый директор Сибирского химического комбината Александр Чурин, получивший от подчиненных прозвище «Волкодав», намеревался жестко решить накопившиеся проблемы. Отучить от разгильдяйства подчиненных ему удалось за две недели. Позже именно суперэффективный Чурин стал одним из главных руководителей советского атомпрома. Он же был единственным в СССР директором комбинатов (в Свердловске-44, Челябинске-40 и Томске-7), освоившим основное производство как уранового, так и плутониевого цикла.
В начале ноября 1955 года Государственный акт о приеме реакторного комплекса «И-1» в эксплуатацию в Томске-7 был подписан. После пуско-наладочных работ на нем, Журавлев получил свой второй орден — Трудового Красного знамени.
Речная вода подвела
Одной из проблем, с которой неожиданно столкнулись на реакторе в Томске-7 после запуска, оказалась проблема с водой. И-1 охлаждался проточной водой, которую подавали из реки Томь, поясняет Журавлев.
«Однако оказалось, что вода в этой реке имеет свойства, отличные от озерной воды Челябинска-40. В разгаре сибирской зимы, через 2—3 месяца после пуска было замечено постепенное снижение расхода воды как общего, так и в каждом технологическом канале. Как оказалось, на урановых блоках и внутренней поверхности технологических каналов после пребывания их в реакторе появлялся налет, вроде накипи ржавого цвета, который и снижал для воды пропускную способность каналов. Обнаруженное явление грозило привести к снижению мощности реактора и даже к его остановке».
После серии экспериментов, причину появления накипи нашли: дело было в осаждении в трубках и блоках железа, содержащегося в речной воде. Причем явление носило сезонный характер, и в зимнее время было наиболее интенсивным. «Оказалось, что речное железо меняло свою способность к высадке в зависимости от сезонных изменений температуры речной воды (изменялась валентность железа)», — вспоминал Павел Журавлев.
Возможно, это не учли при проектировании системы водоснабжения реакторов или не сделали анализы воды во все времена года. Решать проблему пришлось уже по факту. Выход из положения нашли: на насосной станции, подающей воду из реки Томь, в охлаждающую воду начали подмешивать глину. Он оказался правильным и эффективным, отложения не только прекратились, но исчезли даже те, что успели появиться. «Взвешенные мелкие частицы глины, пройдя через реактор, унесли с собой и все отложения. С тех пор ежегодно в зимнее время в воду стали подмешивать глину, прекращая это делать с наступлением теплого времени», — рассказывал Журавлев.
Сибирская жизнь
Семейству Павла Сибирь понравилась «сразу и безоговорочно»: «Моя теща, Федосья Мефодьевна, скоро освоилась с особенностями сибирской жизни. Чтобы всегда быть готовой к любым неожиданностям в виде внезапного прихода наших друзей или других подобных случаев, она быстро освоила изготовление сибирских пельменей», — вспоминал он.
Несколько сотен пельменей, изготовленные несколькими парами рук, замораживались на балконе и вывешивались за окно на кухне. Там же обреталась квашеная капуста: «Когда после засолки капуста становилась „ядреной“, тесть Леонтий Ильич на балконе раскладывал ее по тарелкам. Когда она на сибирском морозе замерзала, „кругляши“ с тарелок перекладывали в кадку, стоявшую тут же на балконе».
После пуска первого сибирского реактора Журавлевы, у которых в тот момент подрастало уже двое детей, купили «моторку», палатку и прочий приклад для походов на природу. «Сколько удовольствия доставили нам эти речные путешествия по Томи с ее красивейшими протоками!», — восхищался Павел Александрович сибирской природой.
На берегах Попадейкиной протоки, расположенной почти напротив Томска-7, их встречали солнечные, ароматно пахнувшие поляны, где «наши ребята весело и радостно резвились, гоняясь за разноцветными стрекозами». Журавлев смотрел на них, и в памяти всплывали яркие пятна бабочек на поволжском лугу…
На нескольких лодках, большой компанией друзей атомщики отправлялись и на Обь. «Кстати, напротив устья Томи бакенщиком был родной брат Народного артиста СССР Иннокентия Смоктуновского. Приветливый человек и интересный собеседник», — вспоминал Журавлев.
Карьерный рост
1960-е оказались еще более удачными для Павла. Встретив их начальником ЦС КИПиА комбината, с 11 августа 1961 года Павел вернулся на уже знакомый ему реакторный завод №5 Томска-7 в качестве директора Сибирской АЭС. А в августе 1963-го подготовили следующий приказ по комбинату — о назначении Журавлева директором нового реакторного завода № 45.
Быть на хорошем счету ему позволяла инженерная въедливость и беспощадная война нарушениям регламента на опасном производстве. Что руководило Журавлевым и его коллегами, увлеченно строившими атомные города? Он отвечал так: «Любовь к делу, к своему заводу и городу, желание интересной работы, постижения нового, стремление почувствовать уверенность в своих знаниях, квалификации и силах. Мы стали одержимыми людьми, для которых участие в важном и огромном деле создания нового, неизведанного стало органической потребностью».
После вывода в феврале 1969 года в Томске-7 реактора АДЭ-4 на проектную мощность было завершено создание Сибирской атомной электростанции-2. «Реакторы АДЭ-4 и АДЭ-5 этой АЭС были последними промышленными реакторами, которые строились в нашей стране для производства оружейного плутония. К тому же они предназначались и для одновременной выработки электроэнергии, то есть являлись двухцелевыми реакторами», — пояснял Журавлев.
После ввода в эксплуатацию реакторного завода № 45 строительство новых реакторов для производства плутония больше не велось. Специалисты Сибирской АЭС-2 предложили помимо выработки электроэнергии, увеличить объем утилизации тепла за счет использования его для отопительных целей. Предложение было поддержано и на комбинате, и в министерстве.
«В конце шестидесятых годов были начаты проектные работы по реализации этой прекрасной идеи, а в декабре 1973 года город Томск (областной центр) уже получил первое „атомное“ тепло для своего отопления», — отмечал Журавлев.
Привет, Дубна!
В апреле 1969 года Журавлев расстался с реакторами и Томском-7. Последнее большое путешествие ждало его в Подмосковье, в город Дубна на Волге.
Работы по запуску АЭС-2 в Сибири были завершены, а зрение, из-за которого Пашу Журавлева когда-то не стали призывать в армию, из-за столкновений с радиацией стало садиться. В 1968-м медики настоятельно порекомендовали атомщику сменить работу. Отраслевое руководство поддержало: «пренебрегать собственным зрением глупо, а положение на успешно и устойчиво работающем заводе № 45 таково, что сейчас самое подходящее время для безболезненной смены его руководства».
Расставаться мне с нашей дружной командой было нелегко. За время работы во главе этого «экипажа», какие бы трудные задачи перед нами не стояли, у меня ни на одно мгновение, никогда не возникало сомнения в том, что мы справимся с ними в любой ситуации. Это было редкое сочетание реакторных «звезд» и не зря большинство из этой команды работало или директорами, или главными инженерами на многих атомных электростанциях страны.
Через некоторое время после вывода реактора в Томске-7 на проектную мощность вопрос о переводе Павла был решен.
«Еще две недели назад я — директор большого атомного завода — имел все для того, чтобы управлять сложным производством и многочисленным коллективом. Сейчас у меня не было ничего, кроме ручки с блокнотом. Все надо было начинать с «нуля» — вспоминал Журавлев.
В Дубне 44-летнему управленцу-атомщику требовалось запустить новое предприятие на несколько тысяч сотрудников — приборный завод «Тензор». Будущих производителей сложной электронной аппаратуры следовало обеспечить жильем и инфраструктурой. А значит, впереди маячила большая стройка: жилые дома, магазины, детсады, школы, поликлиники. Перекусив наспех в гостиничном буфете Журавлев достал свой блокнот с ручкой и принялся составлять перечень дел, которыми надо было заняться, начиная с завтрашнего утра…
В 1987 году, считая задачу, для которой приехал в Дубну, выполненной, Павел Александрович Журавлев — несмотря на уговоры коллег — ушел с поста директора процветающего завода и… остался работать на «Тензоре» рядовым инженером. 1 января 1996 года Журавлев окончательно вышел на пенсию.
За время работы в атомной промышленности он участвовал в успешном пуске и эксплуатации семи атомных реакторов — АВ-1, АИ, И-1, ЭИ-2, АДЭ-3, АДЭ-4 и АДЭ-5 — из 13 построенных промышленных уран-графитовых реакторов страны.
К 45-летию «Тензора» 9 августа 2015 года в Дубне открыли мемориальный бюст Павла Журавлева, в сквере его имени.
Подписывайтесь на наш телеграм-канал «Томский Обзор».