Мастерская Майоровых. Где в Томске можно увидеть работы известных скульпторов и самому побывать на воскресной лепке

Мастерская скульптора — удивительное пространство для несвязанных с этим искусством людей. Огромные окна, свет и кругом — эскизы, скульптуры, наброски, книги… Узнать больше о необычной профессии скульптора мы отправились в мастерскую Майоровых.

Когда-то здесь работал Леонид Майоров, знаменитый томский мастер. Его не стало в 2005 году. Но с миром искусства давно связаны и его родные — жена Людмила, сын Всеволод тоже профессиональные скульпторы. Они творят в этих же стенах. А недавно мастерская стала открытой для томичей — занятия по лепке, лекции и просто экскурсии организовала здесь жена Севы Лена (она же Лёля).

О том, как стать скульптором, какие работы Всеволода можно увидеть в мастерской и как появилась идея воскресной лепки под кофе — рассказываем в нашем материале.

Для Севы Майорова мастерская — всю жизнь родное пространство, он проводил здесь много времени еще с детства:

— У мамы одно время мастерская была в другом месте, но когда появилась возможность, она переехала в соседнюю с отцовской, — вспоминает Всеволод Майоров. — Потом мы их объединили, сделали дверь, получилось одно большое помещение.

Мастерская скульпторов — на первом этаже. У живописцев и графиков обычно наоборот — на последних, где светлее. У керамистов и скульпторов тяжелые материалы. Это учитывали и выдавали им мастерские, куда было проще занести глину, камень, дерево и другое необходимое для работы. Тем более, что томским художникам часто давали мастерские в пятиэтажках без лифта.

Профессию Сева выбирал из двух:

— В детстве, юности хотел быть или хирургом, или художником. Стал художником. Но вообще у этих профессий много общего. И учиться в любом случае пришлось бы долго. Я с детства любил механику. И скульптура, и хирургия — это механика. Интерес в том, чтобы починить механизм, восстановить его работу или создать нечто новое. Но если бы я связал жизнь с медициной, пришлось бы вести другой образ жизни — рано вставать, каждый день идти на работу, делать операции… Сейчас я самостоятельно организую свой график. Могу встать не в 6 утра, а в 12. Или не спать всю ночь, делая заказ. Не потому что «сова», просто часто приходится укладываться в сжатые сроки, работая до последнего. В итоге в новогодние праздники все люди обычно отдыхают, а я часто вкалываю.

Всеволод Майоров работает с разными материалами. Зимой это, в том числе, и лед. Наш герой — один из тех, кто делает ледовые скульптуры, украшающие Томск. Творить в мороз — дело непростое:

— Пальцы мерзнут, устаешь, стараешься активно двигаться, чтобы не мерзнуть, — объясняет Сева. — Иногда инструмент не справляется с низкой температурой, ломается, а скульптор держится. Главная сложность работы со льдом — в том, что скульптура должна получиться сразу, варианта что-то переделать, приклеить нет. Лед поставил и должен из него вырезать фигуры. Для этого нужен определенный опыт, навык.

Важная особенность ледовых скульптур — когда потеплеет, они исчезнут. Но скульптора это не расстраивает — он признается, что в любом случае не слишком следит за судьбой своих законченных работ.

Самые востребованные сегодня среди них — это мемориальные доски известным людям: космонавтам, ученым, врачам. Казалось бы, у жанра достаточно узкие рамки, но что-то придумать художник может:

— Скульптура и архитектура должны быть одним целым, поэтому изучаю архитектурную среду, — рассказывает Сева.- Фотографии и видео с героем обычно дают родственники. Недавно делал мемориальную доску космонавту Николаю Рукавишникову для 8-го лицея, где он учился. Включал фильмы про него, когда работал.

В Асино есть бюст и мемориальная доска писателю Георгию Маркову работы Майорова. Недавно Севу пригласили туда на Марковские чтения, он рассказывал там про профессию скульптора, об этапах работы над произведением.

В Моряковке — его работа, посвященная Владимиру Высоцкому.

— Это культовая личность, и в стране сейчас около 70 памятников Высоцкому. Когда обсуждали работу, его сын очень попросил: «Не делайте еще одного человека», — вспоминает Сева. — А если мыслить образами, то Высоцкий — это что? Парус, гитара…. В таком направлении и работал. Делать скульптуру для Моряковки было для меня интересно еще и потому, что недалеко от моего Высоцкого стоит отцовский памятник Ленину. Я его, кстати, однажды реставрировал, когда фигуру вождя повредили кувалдой.

Если говорить о собственных работах художника, то образы рождаются неожиданно. У него во второй, «грязной и громкой» мастерской, много необычных камней.

— Обычно мои скульптуры — это комбинации камня и металла, мог внезапно что-то «увидеть» и сделать, — рассказывает Сева. — Нет такого, чтобы я подумал: «Сделаю-ка волка, медведя» и для этого их рассматривал. Мозг так работает, что рабочим материалом наполняюсь в процессе жизни. Ходишь и дышишь, уже не думаешь об этом отдельно.

Раньше Сева часто лепил портреты, но теперь редко обращается к этому жанру. Переключился на другие вещи. Даже портрета жены еще не слепил:

— Легенда была такова: что пока он не может придумать образ, — смеется Лена Майорова. — Мне, конечно, хотелось бы, чтобы муж-скульптор сделал мой портрет, я переживаю, намекаю, почти требую. Но понимаю — пока некогда. Заказов много, деньги нужны — дом без отопления стоит. Сегодня Севина скульптура для жены — это дом, который мы строим.

— Мы хотим перебраться за город, стать сельскими жителями, там же будет потом и мастерская, — поясняет Сева. — Здесь не всегда можно размахнуться. В мастерской в гараже холодно, темно, да и помещение не наше. Там я работаю с камнями, занимаюсь сваркой. Температура зимой в том помещении порой отрицательная. За городом сделаю себе мастерскую с комфортным климатом.

Скульптуры из бронзы надо делать с помощью литейщиков. Художественного литья в Томске почти нет, с этим проблемы. Но Всеволод сейчас в основном работает с алюминием, более светлым, чем бронза, металлом, делает мемориальные доски из него. В случае с Рукавишниковым это имело еще и особый смысл. Алюминий — крылатый металл, и хорошо подходил для знака памяти космонавта.

Всеволод Майоров не только делает скульптуры сам, но и выступает в роли преподавателя. Он считает, что образование важный этап для художника. И не только потому, что в институте учат мастерству, а еще и ради воспитания вкуса. Самостоятельно его развить часто сложно. Сева посвятил своей учебе много лет. А сам педагогом стал случайно:

— Если бы меня спросили, сказал бы, что не пойду преподавать, — признается Сева. — Лет 10 назад недолго преподавал в педагогическом университете в компании заслуженного художника Сергея Лазарева, Николая Вагина, Рафаэля Асланяна. Через несколько лет все уволились и у меня не сложилось. А в 2021 году меня пригласили в Томский государственный университет. Преподавание — своеобразный опыт. Приходишь на занятия и дуреешь порой, потому что тебе приходится в течение дня многократно рассказывать одно и то же. В аудитории 20 человек, одному что-то сказал, через 2 минуты второй дублирует его вопрос… Многие сидят в наушниках и в телефонах. Даже когда идет работа с натурой, то студенты обычно ее фотографируют и рисуют с телефона. Видимо, особенности восприятия современной молодежи.

Сам Сева начинал с художественной школы в Томске. Его педагог по живописи была уверена, что он выберет именно это направление, поскольку умеет чувствовать цвет. Но он предпочел скульптуру:

— В художественных школах этому направлению учат мало, — считает Сева. — Да и подходы к обучению очень разные в школе и художественном вузе или на художественной специальности, если ты ее выбрал. Я сейчас преподаю «рисунок» в университете, что-то объясняю студентам, а они удивляются, говорят, нам по-другому преподавали… Мне приходится их «ломать», менять сложившиеся у них представления. Тот же «рисунок», но совсем другого уровня. В силу возраста детям в «художке» давать фундаментальные знания рановато, художественная школа — это скорее место для общего художественного развития, место знакомства с миром рисунка и живописи. От педагога, конечно, зависит многое.

После томской «художки» Всеволод поехал учиться в Петербург в 14 лет, прожил там до 29. Сначала жил у двоюродной тети, поскольку у училища не было общежития, чувствовал себя достаточно самостоятельным для другого города. Тем более, что в училище ему нравилось гораздо больше, чем в томской общеобразовательной школе — кругом были не случайные одноклассники, а коллеги-художники, друзья с общими интересами. И предметы тоже были любопытные — к примеру, этика и эстетика. Потом он 6 лет учился в «Мухе», как часто называют Санкт-Петербургскую художественно-промышленную академию имени А. Л. Штиглица. Параллельно с учебой 8 лет работал кузнецом. Эти навыки ему до сих пор пригождаются.

Жена Севы Лёля — учитель. Ее работа не связана непосредственно с миром художников и скульпторов, но Лёля всегда была близка к искусству:

— Я из семьи учителей, но мой папа хорошо рисовал, занимался в школе творческими вещами. Мы из Колпашева. Мама, например, как замдиректора по воспитательной работе придумывала на учебный год морскую регату для классов с конкурсами и заданиями, папа рисовал потрясающую карту с маршрутом на всю стену. Может, стал бы художником, но у него просто не было возможности поступить на эту специальность. Мама очень качественно преподавала в моем классе мировую художественную культуру. Вероятно, художественный вкус был во мне воспитан с детства. Эта эстетическая сторона часто важнее, чем бытовые вещи. Когда я попала в мастерскую Майоровых, меня все заворожило. Как будто ты вне времени и не в Томске вовсе, — рассказывает Лёля.

Лёля и Сева познакомились через художников Лукию Мурину и Колю Исаева. Лёля дружила с ними много лет и не раз слышала про некоего скульптора Севу, который только-только вернулся из Петербурга, где долго учился.

— Мы познакомились на большой выставке «Регион 70» в Художественном музее, тогда Сева недавно приехал в Томск и жил в мастерской один. Мы с Колей и Лушей несколько раз вместе заходили в мастерскую в гости, — рассказывает Лёля. — Сева тогда выглядел колоритно... Однажды он со мной и моими школьниками в поход на Таловские чаши поехал. Был в необычном для наших мест морском кителе, у детей сохранилось видео с того похода. Недавно показала его в соцсетях и получила комментарий: «Сева еще питерский кавалер!». Жили мы сначала в мастерской. Я вспоминаю то время с теплотой. Мы были молоды, свободны, у нас еще не было ни ребенка, ни собаки. Мы не строили дом.

Кольца на свадьбу Сева ковал сам, сделал их из стали.

— Вообще я монументалист, мне эта ваша мелкая ювелирка не близка… Но могу сделать украшения! — смеется Сева.

Предложение жене делал со стальным кольцом. Пришёл домой и сказал: «Вот тебе кое-что из Мордора!» — дополняет Лёля. Кстати, это кольцо выковано из того же металла, что памятник Высоцкому.

В день свадьбы жених чуть не опоздал в ЗАГС — ночью и еще утром доделывал срочный заказ, а за полчаса до регистрации ковал обручальное кольцо себе.

— Он приехал чумазый, мы его умыли влажными салфетками и пошли жениться. Есть фотография, где я стою на крыльце и жду Севу, — рассказывает Лёля. — Хорошо, что начало нашей регистрации из-за каких-то проблем немного задержалось. Я в тот момент не думала, успеет ли он доковать кольцо. Думала — лишь бы пришел вообще.

Кроме обручального кольца у жены художника есть авторские серьги — их Сева сделал из обрезков металла.

«Жена скульптора» — тоже, можно сказать, профессия. Лёля сейчас в декрете и пока стремится помогать мужу с бюрократическими вопросами, со сметами и договорами. Педагогического опыта для этого хватает. Как она признается, учитель — это универсальный солдат.

Весной Лена задумала сделать мастерскую доступной для посетителей. Идея такая давно обсуждалась в семье Майоровых, но пока никто не брался организовать уже деятельность.

Это пространство она полюбила сразу:

— Возможно, как далекий от мира скульпторов человек, я была удивлена, какое здесь удивительное место, даже дышится иначе. Атмосфера невероятная! Мне стало интересно прошлое мастерской. Я с трепетом разбирала шкафы, так нашла наброски отца Всеволода, фотографии.

Мастерская состоит из двух залов, когда-то это были две отдельных мастерские Леонида и Людмилы Майоровых. Поэтому здесь на стеллажах и стенах хранятся работы этих двух мастеров. В основном работы Леонида Майорова. Здесь много эскизов памятников (для каждой скульптуры делается серия набросков). Не все из них потом были воплощены в жизнь.

Есть рабочие фотографии, в том числе те, где позируют сами Леонид и Людмила Майорова. На некоторых снимках и эскизах — сестра Всеволода Наталья (она не связала свою жизнь с изобразительным искусством). В мастерской много старых снимков, на которых виден поиск скульптора — разные варианты поз героев, положений рук, головы. В отсутствии смартфонов, каждый этап запечатляли на фотопленке и печатали. Теперь это великая ценность, семейная, и не только — история.

Из работ Людмилы Майоровой очень выразительный рельеф-автопортрет на стене, портрет отца на одном из стеллажей. На стенах и картины, которые дарили коллеги — к примеру, портрет Всеволода Майорова на рыбалке, автор которого — его друг и сосед, заслуженный художник Сергей Павский.

И прежде, и в наше время художники-коллеги нередко дарят друг другу свои работы. Сева, к примеру, сделал на День рождение Лукии Муриной, занимающейся индустриальными пейзажами, завод — сварил его из металла.

— Мы благодарны Коле и Луше за то, что они нас познакомили. Однажды собирались к Луше на День рождения, я придумала, что, ради смеха, сварю какую-то работу на сварочном аппарате, — вспоминает Лёля. — Сева начал мне показывать, как работать, увлекся, не смог остановиться… В итоге мы уже опаздывали на вечеринку, а он все варил завод! Зато теперь есть классное произведение, которое попало не только в их коллекцию, но и в экспозицию Квартирной Индустриальной биеннале ребят. Луша с Колей и Катя Чекрыгина нам на свадьбу дарили наш портрет. Так что традиция делать друг другу подарки у художников жива. Среди молодого томского искусства так принято. Так же, как и покупать работы друг друга. Люди с деньгами не слишком готовы вкладываться в искусство. А мы друг друга поддерживаем. Я как-то увидела, что скульптор из Томска Света Метсо, которая переехала сейчас в Москву, выкладывает на продажу свои маленькие работы по доступной цене. Говорю: «Сева, надо брать без вопросов!». У самих на карте были последние деньги, но мы купили одну из Светиных рыбачек.

В апреле мастерская открыла свои двери для гостей — Лёля придумала воскресную лепку под утренний кофе. Афишу повесила не только в соцсетях, но и на большие окна помещения.

— Люди говорили: я давно так хотел сюда попасть, но не знал как. Они ходили мимо и боялись зайти, постучаться, хотя им было любопытно, что здесь происходит. Я в прошлом году, к персональной выставке работ Леонида Майорова в Художественном музее сделала серии артефактов (наброски, фото, эскизы): «от идеи до воплощения». И после работы с архивами мне очень захотелось, чтобы у нас было живое место, музей-мастерская. Чтобы не разово приоткрывать людям мир скульптуры, а на постоянной основе всех знакомить. Керамики достаточно много в городе, а поработать с глиной, создать прямо скульптуру негде. Мы решили попробовать «Воскресную лепку». Сева к тому времени уже год преподавал и согласился вести занятия. За эти месяцы работы через нашу лепку прошло много очень разных людей и по возрасту, и по роду занятий. Также у нас появилось 2-3 постоянных участника. К нам приходят не только люди «не из искусства», чтобы попробовать что-то новое, но и профессиональные живописцы и графики, к примеру, уже известные авторы Лена Бабошко, Илья Маломощенко, Катя Пушникова. Ребятам интересно работать с объемными формами. Потенциал у такого проекта огромный. Я могу быть его администратором. Севина мама много лет преподает в художественной школе, ей нравится работать с детьми. Брат Саша тоже с удачным педагогическим опытом, может и хочет вести уроки, — рассуждает Лёля.

В планах проводить семейные занятия для детских групп, где участвовали бы и дети, и родители. По словам Лёли, здесь они смогут качественно провести время вместе и открыться друг другу по-новому через творчество.

— Многие любят у нас фотографироваться. Необычные интерьеры, скульптуры, станки, много старинных книг, потрясающий книжный шкаф. Людям интересны экскурсии по мастерской. Уже был небольшой опыт. Для детей придумывали интерактив: я рассказала о профессии скульптора, задавала Севе веселые вопросы, а потом проводили игру — показываю эскиз, дети ищут получившуюся из него работу на полках. В завершении Сева делал экспресс-сеанс лепки — быстро лепил скульптуру, дети были в восторге, сразу узнали свою учительницу. Взрослым же на экскурсии интересно узнать семейную историю Майоровых — не так много в Томске династий художников — рассматривать наброски, узнавать технические вопросы у скульптора. Живописные мастерские в Томске есть, а скульптурных совсем немного. Так что, я думаю, здесь может быть и музей-мастерская, и экскурсии, а также лекции. Возможно, будем приглашать выступить художников, искусствоведов. Нам бы хотелось стать неким центром скульптуры. Подобного в Томске не хватает.

В декабре прошлого года в Томском областном художественном музее открылась юбилейная выставка томского отделения Союза художников России. Сева представил там две своих недавние работы, они же недавно побывали в Барнауле на межрегиональной зональной выставке «Сибирь-XIII». Это рыба («Из глубин») и телец («В созвездие тельца»). Последний связан с астрологией, но это не личный интерес, а желание заказчика. Телец — эскиз к заказу, который стал полноценной творческой работой. А рыба — фантастическая, из серии работ с образами глубоководных рыб.

— Мне интересны доисторические рыбы и скаты, они меня визуально привлекают. Смотрю про них фильмы, — поясняет Сева. На рыбалке уже несколько лет не был — некогда. И там дело не в рыбе и не рыбалке… Я просто люблю лес и природу.

— Его однажды студенты на встрече спросили, почему он вернулся в Томск из Петербурга, он ответил, что там мне до леса ехать полдня, а здесь можно по пути домой заехать, — говорит Лёля. — Он действительно может ночью заехать в лес и грибы собирать. Мы иногда их вместе ищем с налобными фонариками.

— Томск хорош тем, что он все-таки культурная столица Сибири, но при этом маленький, локальный, — считает Сева. — А еще здесь и Алтай рядом, и Монголия. А вообще я все же родился в Томске, мама здесь живет.

На вопрос, какая из скульптур для Всеволода Майорова особенно важна, он ответил, что ее еще нет:

— В целом у меня к своим работам нет особенного отношения, — признается Сева. — Я их спокойно накидываю в кузов машины. Они — железные. Если сильно кинуть, скорее, машина сломается, чем скульптура. Но машину мне тоже не жалко. Она из металла. Чего переживать.

Недавно Сева стал председателем томского отделения Союза художников. Весной внезапно умер возглавлявший союз Антон Гнедых. Старшие коллеги попросили Севу занять пост руководителя. Он этого не планировал, но согласился выдвинуть свою кандидатуру на голосование. Большинство поддержало. Однако пока не до великих свершений, занимается бюрократическими вопросами, которых накопилось много.

Текст: Мария Симонова

Фото: Серафима Кузина

Подписывайтесь на наш телеграм-канал «Томский Обзор».