Томск и музыка.
Физик и краевед Станислав Вавилов о культурной жизни города, Эдисоне Денисове и музыкальной провинциологии

Станислав Вавилов — физик, историк музыки, краевед и частый гость культурных событий в городских библиотеках и музеях. Недавно он выпустил свою книгу — внушительных размеров двухтомник «Музыкальная культура Томска XIX–XXI вв.».

Поговорили с автором о работе над исследованием музыкальной жизни города, знаковых для томской культуры людях и о таком интересном направлении как музыкальная провинциология.

— Станислав Платонович, как в вашей жизни появилась музыка?

— Я любил ее с детства. Играл на аккордеоне, был увлечен саксофоном… У меня есть даже небольшое образование — параллельно с политехническим институтом я учился в музыкальном училище. Раньше было нельзя получить второе образование, но вдруг министр культуры, та самая Фурцева, дала разрешение учащимся любых вузов одновременно изучать музыку. И я поступил на дирижерско-хоровое отделение. Мог пойти в консерваторию, посвятить себя музыке. Но рассудил, что инженерное образование дается мне лучше. А музыкой буду заниматься для себя, в свое удовольствие. Она всегда была со мной.

Стать профессионалом мне не удалось, но я получал деньги и как музыкант. Играл в ансамбле, преподавал в музыкальном училище, в музклассах томского Дома ученых, создал вокальный женский квартет «Метелица». Мы начали исполнять вокальный джаз, тогда это было в новинку. Постепенно я сблизился с музыкальной томской общественностью. Преподаватели стали приглашать меня на концерты. Тогда у меня и возникла идея — как музыкант-инструменталист я не нашел себя, но почему бы мне не поговорить с томичами-музыкантами о прошлом? Город небольшой, все друг друга знают. Мой папа играл на гармонике у себя в селе. Он был знаком с одним из первых моих преподавателей из музыкальной школы, Иваном Порфирьевичем Дорофеевым. С ним я тоже побеседовал. Я начал писать статьи, выступать на музыкальных конференциях. И постепенно счел себя человеком, который может смело претендовать на роль краеведа-музыковеда.

— И как же родилась книга «Музыкальная культура Томска...»?

— Я родился в Новосибирске, но с юности живу в Томске, здесь окончил школу и институт. Этот город всегда был важен для меня. Первые мои статьи появились в журналах, которые мы с друзьями издавали здесь. «Томская», а затем «Сибирская старина», театральный журнал «Томский зритель», недолго выходивший журнал «Театральная площадь»… Сначала публиковался в городских изданиях, потом вышел на уровень региональных конференций. У меня появились десятки заметок, статей, эссе.

Я решил собрать их в такой конволют, где все статьи были бы помещены в том виде, в каком когда-то публиковались. Почти не трогал тексты. Конечно, корректировал нюансы, исправлял явные ошибки. В предисловии извинился перед читателями за то, что статьи могут чем-то отличаться от оригиналов. С момента выхода некоторых публикаций прошло уже 20-30 лет, за это время я мог узнать прежде неизвестные детали. Книга вышла в конце 2020 года.

Получился двухтомник — все статьи со ссылками, с указаниями на источники. У меня есть соавторы, их около 20. Это и аспиранты Новосибирской консерватории, к примеру, наша томичка Любовь Салаева, и томские исследователи. Среди них — бывший директор первой музыкальной школы Вячеслав Степанович Сухушин, он был энтузиастом, увлеченным историей музыкального Томска.

Почему назвал книгу «Музыкальная культура»? Я исследовал не только музыкальное образование, хотя наш музыкальный колледж беспрерывно работает больше 125 лет, с 1893 года. Коснулся разных тем. И торговли музыкальными инструментами, и музыкальной библиотеки, которую создал просветитель купец Петр Иванович Макушин. А какие мастера жили в городе! К примеру, на улице Загорной в районе Обруба была гармонная слобода. В начале ХХ века там жило более десяти гармонных мастеров, целая улица! На Загорной, 1 — мастер Захватаев, на Загорной, 9 — Хохрин, на Загорной, 14 — мастер Коковихин…

— Вы пишете и о приезжих музыкантах?

— Конечно, гастролеры у нас бывали! Я заинтересовался исполнителями старинных романсов. Александр Вертинский, Тамара Церетели, Анастасия Вяльцева приезжали в Томск. Композитор Борис Прозоровский здесь аккомпанировал Тамаре Церетели. Надежда Васильевна Плевицкая выступала у нас два раза, также, как и знаменитый оперный певец Леонид Собинов. Я начал изучать, кто когда приезжал, с кем выступал, что исполнял. Об этом много информации во втором томе моей книги. Помогло, что я давно собираю редкие нотные издания. Такие, где публиковались не просто ноты, но для которых еще и делали красивое оформление, обложку. Оказалось, это отдельная область искусства. История библиотек — тоже особенное направление. Чтобы понять, где были книги по музыке и ноты, понадобилось изучить, как развивалась библиотечная система в Томске.

— Как еще вы собирали информацию?

— Искал старожилов, знакомился с людьми, которые что-то помнили о музыкальном прошлом или были родственниками выдающихся томских мастеров. К примеру, дочь Федора Коковихина Лидия много рассказала о своем отце, о том, как он делал гармони, как они бытовали, где играли. Это один из эпизодов томской музыкальном истории. Мне помогало в работе, что я много лет преподавал, оставил след в науке. Еще до моих музыкальных изысканий я издал две чисто технические книги, связанные с импульсной рентгеновской техникой.

Меня интересует именно музыкальная часть томской истории. Даже в театральные журналы я писал про местные журналы об искусстве, театре и музыке. Других краеведческих интересов у меня нет. Хотя друзей-краеведов много, они изучают местное искусство, архитектуру, занимаются купеческими домами. Если есть возможность, помогаю. К примеру, рассказываю, что когда-то в этом доме были музыкальные классы.

— Какие исследования вы проводите сегодня?

— Я пенсионер, есть время заниматься любимым делом. Анализирую музыкальную культуру дальше. Открыл за последние годы для себя несколько интересных имен, о ком еще ничего не писали. В их числе — певица Мария Михайловна Куренкова, которая была дочкой томского купца Куренкова. Мне рассказали, что в селе Кафтанчиково живет целая улица Куренковых, и среди них есть потомки певицы. Правда, мы из-за пандемии уже второй год не можем состыковаться и пообщаться. Но нашлась дама, которая вспомнила, что в ее семье говорили о бабушке, знаменитой певице, покинувшей Россию.

Читал о Марии Куренковой в интернете, и меня задел такой факт — пишут, что она пела в церковном хоре, но якобы в 10 лет уехала из Томска, поступила в консерваторию, стала певицей. Я взялся за документы, узнал: никуда она сразу не уехала! Она окончила музыкальные классы в Томске, спела на выпускном вечере. Родители ее остались в нашем городе, а она в 18 лет со своим будущим мужем, певцом Федором Гонцовым, Томск покинула. Потом окончила Московскую консерваторию и параллельно юрфак Московского университета. Но в юриспруденцию не пошла, стала певицей, четыре года пела в Большом театре. И не просто пела, а была занята в одном репертуаре с Антониной Неждановой, Надеждой Обуховой. В театре был сильный женский состав, особенно среди тех, у кого, как и у Марии, было колоратурное сопрано. Видимо, она не выдержала конкуренции, и ушла из театра.

Они с мужем уехали в Прибалтику, а когда началась Гражданская война, оказались во Франции, затем в Америке. Там она участвовала в концертах таких композиторов как Сергей Рахманинов, Александр Гречанинов, пела романсы знаменитого в те годы автора Николая Метнера. Я нашел, что Рахманинов про исполнение некоторых своих романсов писал, что Мария поет их лучше всех. Когда началась Вторая мировая война, Куренкова была среди тех, кто помогал советской армии, участвовала в деятельности Союза помощи Советской России. Материалы о Марии Куренковой сложно достать. Хотя я нашел французскую газету, где была публикация о ее концерте. Если «въедаться» в ее жизнь, то может получиться обзорная статья о тех, кто прославили бы наш Томск. Ведь изначальное образование, хорошую постановку голоса Мария Куренкова получила именно здесь.

— О ком еще удалось узнать что-то новое и запоминающееся?

— Второе имя, которое даже попало в одну английскую книжку, — Ядвига Залесская. Она вышла замуж за профессора ТГУ Станислава Залесского, он был ее старше на 10 лет. Она приехала в Томск 18-летней, окончила Варшавскую консерваторию. В газетах тогда сразу написали, что она лучшая пианистка в Томске! После они с мужем переехали в Петербург, она познакомилась со Александром Скрябиным, с издателем Митрофаном Беляевым, участвовала во многих концертах. Потом в ее жизни начался грустный период: она разошлась с профессором, тот во время Первой мировой уехал в Польшу, на этом сведения о нем теряются. А она вышла замуж за другого поляка, Виктора Викентьевича Мазуровского. Он был художник-баталист, писал бои казаков, войну 1812 года. Известна его картина, где изображен Наполеон на фоне сгоревшей, разрушенной Москвы. Художник считается и русским, и польским. Интересно, что Мазуровский тоже был на 10 лет старше жены.

Вскоре после их свадьбы началась Революция, Гражданская война. И неясно — то ли они расстались на время, то ли что-то еще, но она уехала на Восток, а муж в Польшу. Во время Революции она проехала через всю Россию и уплыла пароходом из Владивостока в Австралию. Через Сингапур, побывав перед Австралией на острове Борнео. Она везде давала концерты, я нашел заметку в сингапурской газете. Кто был аккомпаниатором, неизвестно. Затем она вернулась в Польшу. Во время Второй мировой войны жила в Варшаве. В 1944 году вместе с мужем вышли на прогулку, и попали под пули солдат русской освободительной армии. Сначала не мог обнаружить ничего об их гибели, а потом нашел заметку, что знаменитый польский художник Мазуровский был убит, вместе с ним погибла жена. Такие интересные вещи могут всплыть.

— Просветитель Петр Макушин, важный для развития Томска человек, занимался в том числе и изданием нот, создавал отделение Русского музыкального общества. Как вы оцениваете его роль в музыкальном прошлом города?

— Действительно, он сыграл огромную роль в музыкальной жизни Томска. Прежде всего — организацией снабжения литературой. Когда он начал продавать в городе книги, то не мог уйти от раздела «Ноты и музыкальные учебники». Затем отдел превратился в первый в Сибири музыкальный магазин. В каталоге библиотеки, созданной Макушиным, около двух тысяч наименований. Это и партитуры, и отдельные нотные издания, клавиры, книжки… Следующим этапом развития стала продажа музыкальных инструментов. Его покупатели — купцы, промышленники, профессора. Учить детей музыке считалось престижным. Почти в каждой профессорской семье стояли рояль или пианино. И Макушин организовал эту торговлю инструментами, стал завозить в Томск все. В газетах были его объявления о продажах инструментов. Скрипки, гитары, трубы… Все это было в его магазине. И именно за счет такой подпитки в городе стали развиваться симфонические оркестры. Без инструментов и нот они бы не появились. И за это опять спасибо Макушину.

— Вы были знакомы и с Эдисоном Денисовым, встречались с ним в Томске, в Москве. Расскажите об этом подробнее.

— Наше знакомство развивалось так. Когда я заинтересовался музыкальной жизнью Томска, то узнал, что Денисов — из нашего города, родился здесь в 1929 году. Потом, в 1956-м, он побывал у нас с этнографической экспедицией, когда ехал на Алтай с друзьями-композиторами. Узнал, что его отец был одним из изобретателей, инициаторов развития телевидения в Томске. Он умер еще до начала войны, а мама в те годы была жива. Выяснил, что две сестры живут здесь, одна — врач, другая работает инженером. И вдруг мне позвонили с нашего радио. Говорят: «У Эдисона Денисова юбилей, ему 60 лет (был 1989 год), хотим вывести его в эфир по телефону. Не согласитесь ли участвовать в разговоре?». Инициатором той беседы была Лидия Васильевна Савельева. Она пригласила меня в студию, мы дозвонились до Денисова. Я вел разговор, задавал вопросы — что нового он написал, спросил как он работал над своей знаменитой оперой «Пена дней», а я как раз недавно прочитал этот роман Бориса Виана. Я заверил, что мы в Томске его помним, спросил, когда приедет. Он ответил: «В юбилейный год не смогу попасть, а в следующем ждите!»

Вскоре, в 1990 году, он действительно приехал сюда впервые после детства, в филармонии был его большой концерт. Я созвонился с его родственниками, и в гостях у его сестры Ирины на Каштаке мы встретились лично. Приехал — там семья, друзья по университету. Мы с ним ушли из-за стола в комнату, долго беседовали. Он дал мне большое интервью. Часть того разговора я до сих пор не опубликовал. Потом мы ездили к его друзьям и друзьям его родителей в село Тимирязевское, Денисов там играл в четыре руки со своим школьным другом Алексеем Петровым. Я дорожу тем, что незадолго до этого купил «Жигули». На них я Денисова и возил! Даже есть фотография, где он туда садится.

— Насколько сегодня в целом востребованы исследования музыкального прошлого, подобные тому, что проводите вы?

— В университете выходит «Музыкальный альманах ТГУ», там много энтузиастов. В каждом номере есть музыкальный краеведческий материал. В Томске появились и молодые ребята, изучающие эту часть прошлого. В одном из альманахов, к примеру, у меня два эссе. Одно — «Музыкальный мир Остапа Бендера», героя «12 стульев». Второе, о нем же, называется «Умел ли командор танцевать танго». Я, проанализировав его музыкальный мир, ответил на этот вопрос утвердительно.

Сейчас мы компанией друзей, с Леонтием Усовым и другими, начали издавать журнальчик «Старый Пер Гюнт», где, в том числе, тексты на музыкальную тему.

У меня была издана еще одна книжечка — «Хоры старого Томска». Когда исследователь Елена Еременко работала над диссертацией, я ей помогал. Она описала работу регентов, томских хормейстеров, композиторов, исследовала кто сочинял для хоров. Не только церковных, а для обычных тоже.

Наши краеведческие изыскания не пропадают зря. У меня есть книга, которую в 2020 году издала молодая английская журналистка, исследователь Софи Робертс. Она называется «Затерянные фортепиано Сибири». Они ее заинтересовали, и она поехала за Урал. Добралась чуть ли не до Владивостока, побывала и в Томске. В нашем городе бывали необычные инструменты. Например, когда жены декабристов ехали в ссылку, то брали с собой клавесины, рояли и пианино. Волконская везла рояль в Иркутск через Томск, я нашел сведения, что она остановилась у нас на несколько дней, и в ее повозке был рояль. Софи связалась со мной по электронной почте. Рассказала, что в Томске побывала в нескольких профессорских семьях, ей показали старинные фортепиано. Она пишет об Анатолии Васильевиче Салаеве, он показал ей редкие инструменты. Это преподаватель по классу баяна, выпускник Томского музыкального училища. Он заинтересовался историей пианино в нашем городе, они с дочкой Любовью Салаевой написали брошюрку «Из истории фортепиано в Томске». Я прислал для Софи материал о Ядвиге Залесской-Мазуровской.

— Поменялось ли ваше ощущение Томска благодаря этим исследованиям?

— Безусловно. Я и писал, и вновь могу сказать — в музыкальном отношении Томск был в свое время музыкальной столицей Западной Сибири. Эту марку он держал полвека. У нас появились первые в регионе музыкальные классы, первое крупное Музыкальное общество, первый симфонический оркестр, первая филармония… Потихоньку пальму первенства мы уступили. Но я общаюсь уже долгие годы с новосибирскими консерваторскими преподавателями и выпускниками. Они уважают томскую музыкальную историю. Особенно после того, как на них обрушился шквал наших исследований. Я в этом направлении не одинок. Елена Петровна Еременко занималась хорами, Нинель Алексеевна Воробьева исследовала прошлое музыкального образования — училище, техникум, 30-е годы… Я старался объять необъятное. Благодаря нашим изысканиям мы и стали считаться одной из музыкальных столиц Западной Сибири.

Текст: Мария Симонова

Фото: Серафима Кузина

Подписывайтесь на наш телеграм-канал «Томский Обзор».