«Для рисования нужно, чтобы тебя ничего не сдерживало»:
Потомственная художница про томских архитекторов, работу в музее и художественной школе
Елена Пантелеева — потомственная художница, член Союза Художников РФ и педагог в томской ДХШ №1.
Она родилась в семье известных томских мастеров: отец — живописец, член СХ РФ, автор пейзажей, написанных маслом, мать — заслуженный художник РФ, создает гравюры на металле в технике офорт.
Сама Елена совмещает педагогику с творчеством — её графические работы посвящены томской архитектуре.
— Как вы начали рисовать?
— Вся моя семья состоит из художников. У меня и выбора-то особо не было, я не задумывалась — сразу с детства знала: да, я буду рисовать. С пяти лет мы с Максимом Завьяловым, соседом по подъезду, с которым ходили в один садик и в одну художественную школу, брали клетчатые тетрадные листики и рисовали карандашами. Сложим их в четыре раза, наберем стопку, а потом обмениваемся пачками. Потом он уехал и поступил в Пензенское художественное училище, а я побоялась. Я была такая домашняя, думала здесь в ТИСИ (сейчас — ТГАСУ — прим.ред.) буду поступать — близко к дому, с мамой и папой рядом. Хотя сначала и хотела в Кемерово ехать. Но побоялась [отправиться] в чужой город, поэтому решила идти в Томский инженерно-строительный институт, где получала с 1983 года специальность архитектора.
Училась у Василия Болдырева, кандидата архитектуры, профессора, заведовавшего кафедрой «Архитектурное проектирование», Б. Кочерыгина, основателя методики академического и архитектурного рисунка, Н. Шагова, П. Моге.
Окончила в 1988 году, недолго поработала на кафедре рисунка, живописи и композиции в ТИСИ. А вскоре вышла замуж и ушла в декретный отпуск, из которого в институт не вернулась. Устроилась в художественную мастерскую. Раньше на Карташова, 12а был художественный фонд, где сейчас салон-галерея «Художник». Там я и стала работать.
— Какие проекты вы создали, работая в художественной мастерской?
— Первой и последней крупной работой стал проект «Комната приема пищи» для лампового завода, единственного в азиатской части России по производству электроламп. Но в 1990-е годы было тяжело, работы почти не было, заказы в фонде отсутствовали. В итоге я устроилась на этот ламповый завод художницей — стала рисовать поздравительные объявления и плакаты. Проработала там не так долго, и в 1994 году, наконец, смогла посвятить себя архитектуре.
Тогда я устроилась в Музей деревянного зодчества на Кирова, филиал Томского художественного музея. Как-то на улице мне повстречалась Надежда Боровинских, которая в то время была директором ТОХМ. Она говорит: «Лена, ты видишь, что творится в городе? Сносятся деревянные дома, уничтожаются, рушатся здания на Дзержинского, 21, на Соляной, 7. Не хочешь ли ты поработать в музее, пособирать наличники, детали с разрушенных деревянных домов Томска? Из этих собранных деталей мы будем делать музей». Я отвечаю: «Давайте попробуем».
С Александром Петровичем Герасимовым (в тот момент, директором МДЗ — прим. ред.) мы стали ездить по таким зданиям. Если где рушится дом — мы сразу туда, забираем наличники.
Например, дом на Дзержинского, 21 был построен в 1892 году и являлся памятником архитектуры федерального значения, однако его разрушили. Остался один лишь остов — все наличники забрали, сняли и скинули во дворе. Томская общественность тогда отстояла этот дом и его восстановили, правда, его «понизили» до памятника регионального значения. Или на площади Соляной, 7 снесли дом — сейчас там стоит здание налоговой. Там был такой хороший наличник в стиле модерн! Его тоже уничтожили. И так по всему городу. Все, что нам удавалось спасти — наличники, пилястры, навершия, карнизы, фризы — все это мы привозили в музей.
— Чем еще занимался музей?
— Организовывал выставки. В 1996 году было 120 лет Андрею Крячкову, архитектору и выдающемуся зодчему Сибири, по проектам которого было построено около 100 крупных зданий. Многие из них — памятники истории и культуры федерального и местного значения. Он преподавал на кафедре архитектуры в Томском технологическом институте и жил со своей семьей в особняке на Кирова, 7 (до 1927 года — ул. Бульварной — прим.ред.), который сам и спроектировал. Особняк был настоящим техническим чудом с котельными, водоснабжением, вытяжкой, чертежной комнатой, а мезонин сдавался знаменитым политехникам. В этом деревянном здании жили выдающиеся люди: семья Усовых, Чижевских — профессура ТТИ. В 1930-е годы Крячков был вынужден уехать из этого дома. Перебрался в Новосибирск, где застроил практически весь Красный проспект, в том числе, создал проект стоквартирного жилого дома. Масштаб был другой: Новосибирск — более крупный город. В Томске и улочки уже, и рельеф более холмистый.
Мы с Александром Петровичем организовали в музее комнату, посвященную творчеству Крячкова. Сделали экспозицию с фотографиями, освещающую основные этапы творчества архитектора в Томске — его проекты в стиле модерн и не только, в том числе участие в постройке здания Научной библиотеки ТГУ, каменного газгольдера ТТИ, анатомического корпуса ТГУ. В Томске у Крячкова был романтический период в творчестве, связанный с модерном. В этом стиле в то время были выстроены многие известные здания города — на Кирова 7, «Дом охотника» и особняк Оржешко на Белинского, 23, который сейчас реставрируется. Оржешко был другом Крячкова — оба были хорошие рисовальщики, оба работали в стиле модерн с его характерными гнутыми линиями, асимметрией, перетеканием внутреннего пространства вовне, что можно увидеть и на трапециевидных эркерах в доме Крячкова. Томская архитектура в стиле модерн — их заслуга.
— А как вы попали в детскую художественную школу?
— Я снова вышла замуж и уволилась из Музея деревянного зодчества — появился второй ребенок. С работой в то время был плохо, жить тяжело. Решила попробовать пойти в художественную школу №1 — мне всегда в ней нравилось. Я пришла и спросила, нет ли вакантного места преподавателя.
Даже когда я работала в музее, то смотрела в окна художественной школы и вспоминала, как сама училась здесь. Меня всегда тянуло сюда, я часто приходила к Галине Молевой, моей преподавательнице, навещала ее. Она меня и взяла. Получается, я здесь работаю с 2001 года, 20 августа этого года будет уже 20 лет! У меня было уже четыре выпуска, последний в 2019 году. Пятый будет в 2024-м — сейчас у нас пятигодичное образование.
— Как за эти два десятилетия изменилась работа в школе?
— Не особенно: огромный класс разделили перегородкой на два, четвертый кабинет теперь посвящен урокам истории искусства, которые раньше велись в подвальном помещении. Поменялся интерьер, появились веб-панели в каждом классе. А вот организация работы была другой только в дни пандемии в связи с дистанционным обучением — дети присылали рисунки в электронном виде. Дали нам ноутбуки, приходилось дома работать и по ним, и через мессенджеры. Ребятишки, конечно, гораздо больше любят заниматься в школе очно, но выбора-то не было.
— А что они рисовали?
— У меня тогда был первый класс, я им ставила натюрморты с вкусняшками: в «Ярче» зайду, каких-нибудь красивых кругленьких бубликов куплю, кексов. На три этапа раскладывала работу, показывала, с чего начинать, как продолжить объясняла. Или натюрморты с фруктами — персиками, сливами — чтобы красиво и вкусно было. Когда дорисуют, съедят — так у них интерес появлялся. Когда на дистанционное обучение перешли, пробовали расписывать тарелку витражными красками. Трудности были, конечно: объясняю, как делить окружность на равные части, как делать это правильно, сколько градусов, как разбивается, показываю им рисунки, а изображение-то отраженное! Много приходилось методической работы делать, показывать промежуточные этапы выполнения работы. В принципе, дети хорошо справлялись, расписали по тарелке. С натюрмортами сложнее: у многих не было камер и микрофонов, конференции в «зуме» тоже ограничены — всего сорок минут, за которые надо дать все информацию и показать этапы. Но выстояли. Пленэра в первом классе у нас не было, сейчас он должен начаться: сначала дети рисуют деревья, потом деревянные дома, например, в Юрточном переулке — там атмосфера располагающая, как в деревне. Потом Алексеевский монастырь с часовней.
— Сейчас вы рисуете «для себя»?
— Конечно, когда есть время, но больше энергии все же получается отдавать преподавательской работе, требующей много сил и внимания. Не всегда хватает на себя — для рисования надо, чтобы тебя ничего не сдерживало.
Сильнее всего вдохновляют цветы и архитектура Томска. Иногда портреты рисую, люблю их очень, вела курс портрета в ДХШ №1, в связи с коронавирусом занятия были отменены. Сейчас надо как-то перестраиваться. С работой я несколько отошла от творчества, но сейчас планирую возрождаться из пепла и творить дальше!
Материал подготовлен в рамках производственной практики студентов факультета журналистики ТГУ
Подписывайтесь на наш телеграм-канал «Томский Обзор».