Паша Богданов: о плюсах Томска и будущем дизайна

Томский дизайнер Паша Богданов известен, прежде всего, своими постерами — их накопилось уже на персональную выставку, которая и состоится в саду Краеведческого музея c 5 по 20 июля.

Мы поговорили с Пашей о том, как он научился делать плакаты, почему дизайнер-одиночка никогда не будет лучше коллаборации и каковы тенденции мирового дизайна.

— Я в этом смысле не образец для подражания. Мне не хватает системности, если говорить про внутреннего Пашу Богданова. Поэтому я своей работой как-то пытаюсь это компенсировать, навести порядок. Дизайн — это же про порядок. А так-то к дизайну пришел через детские увлечения: собирал монеты и марки, а это и есть настоящий дизайн. Если ты смотришь на эстонскую серебряную крону начала 30-х годов, эта монета тебе многое сообщит про визуальную культуру того времени: шрифты, символы, орнамент. Всё, что связано с детскими увлечениями — очень крепкий фундамент. Потом, в период позднеподросткового созревания, я у друга взял книгу «500 шедевров живописи» и увидел коллажистов начала ХХ века, дадаизм, кубизм. Я понял: это мое, стал экспериментировать, газеты резать. В 11 классе у меня появился «Фотошоп» и я начал учиться в нем работать. Я не понимал, чем занимаюсь, думал: «Я, наверное, художник». А потом, когда уже перебрался в Томск, учился на биологии и состоял в одной экологической общественной организации, появились прикладные задачи. «Надо нарисовать плакат. Ты же что-то в „Фотошопе“ делаешь?». Так потихоньку учился. Как в стратегии: вокруг карта белая, ты идешь на ощупь, осваиваешь территорию.

Понять, что дизайн — серьезная штука и получить теоретические знания Паше помогло знакомство с творчеством Студии Лебедева в 2006 году. Полученные знания хотелось применять на практике. Примерно в это время он познакомился с известным томским музыкальным журналистом Александром Арляповым и стал делать плакаты для концертов и вечеринок.

Во второй половине нулевых Богданов некоторое время поработал в известной томской дизайн-студии «Провинция». Потом фрилансил, а в 2011 году появилась его первая студия совместно с иллюстратором Леной Трофимовой. В 2013 году они второй раз начали сотрудничать с «Провинцией», где задержались на три с половиной года.

— Я пришел туда как дизайнер, а через год стал арт-директором, набрал команду, — вспоминает Богданов. — Но этот период закончился. Захотелось попробовать самому. Хотя я очень благодарен «Провинции». Там я научился многому в плане работы в команде. Плюс приобрел уверенность в своих силах. Понял, что могу, а что не могу. Над чем нужно работать в себе, а чем вообще не стоит заниматься.

— Я человек не очень простой и не люблю работать на кого-то. При этом я абсолютно командный человек, понимаю психологически, что мне нужен кто-то рядом. Мне интересно делиться знаниями, частью себя. Плюс я верю в коллаборации — уровень работ абсолютно другой получается. Я уже опытным глазом могу отличить проекты, которые делал один человек, и когда работала команда. Хотя многие скажут, что я могу сам все сделать. Сделаешь, но проекты будут повторяться так или иначе.

— Всегда есть очень важная предпроектная работа, когда начинаешь продумывать, что это может быть. Плюс мы периодически можем собирать какие-то «мудборды». Здесь тоже нужна арт-директорская работа. Мудборды — важная штука. Я не совсем разделяю то, что зачастую подразумевают под мудбордами большинство студий, когда они просто берут разные референсы. Мудборд в классическом понимании, который пришел из фэшн-дизайна, — это то, чем ты вдохновлялся, когда придумывал коллекцию. Какую музыку слушал, какую картину смотрел или скульптуру. Или вдохновлялся архитектурой. Потом складываешь все это воедино. Мы периодически стараемся это практиковать. А чтобы это получилось, должны быть заходы в культуру.

— Я понимаю, в чем для меня сильный мотивационный эффект в работе. Когда начинается синтез, и ты нащупываешь нужное, это просто невероятное удовольствие! Поэтому я практикую простую мысль: как умеешь, так и рисуй. Если тебе это действительно нравится, ты нащупаешь свой стиль, подход.

Сколько Богданов сделал плакатов, он сам не считал, но точно больше 80. Был период, когда Паша делал их много, был — когда совсем переставал.

— Мне даже немного надоело, что все меня ассоциируют с плакатами, — говорит Паша. — Просто почему постер стал в свое время мне так близок и интересен? Я мог его сделать своими руками с помощью инструментария, которым владею: заверстать готовый шрифт, накалякать «каллиграфию а-ля пьяный сантехник» или найти интересный эффект на синтезе софта и фотографии. Не умея рисовать, приходилось выкручиваться. Опять-таки, я считаю постер квинтэссенцией графического дизайна, потому что в нем ты можешь ощутить стиль и графический ритм.

Несмотря на то, что сейчас постеры уже не несут такой функциональной нагрузки, как раньше — анонс в соцсетях о вечеринке лучше сработает, чем плакат на улице — Богданов считает, что к этому виду искусства пришло второе дыхание:

— Процитирую томского дизайнера Сашу Попова: он сказал со своим классическим умным видом: «Просто дизайн сейчас стал контентом». Дизайн в любом случае вещь функциональная, у него всегда прикладная задача. Например, у тебя есть компания, которая производит пирожки, их нужно лучше продать. Значит, компании требуется узнаваемость, и дизайн может ее усилить. Навигационный дизайн вообще сугубо функционален, но в какой-то момент он превратился в некий фетиш, люди стали коллекционировать его. Так и плакат — он уже не для того, чтобы увидеть дату и время — встреча во «ВКонтакте» эффективней. А плакат чисто визуально работает: запомнить, придать атмосферу.

Я недавно вернулся с фестиваля Typomania, где видел плакаты того же Петра Банкова. Там очень сложно зачастую идентифицировать информацию. Или плакаты Игоря Гуровича. Там вообще полный треш! Ну, в хорошем смысле :) Но они настолько графически сильные и идейные. Глаз цепляется. Конечно, эти плакаты анонсировали артовые мероприятия. Но в любом случае они выполняли функцию.

— Очень люблю по всяким архивам шариться, — говорит он. — Особенно киноплакаты, это отдельная культура. Какой-нибудь любимый советский фильм посмотрю, потом нахожу оригинальный плакат. Еще открыл для себя потаенный лючок: оказывается, были еще постеры для прокатов в отдельных странах. Например, «Летят журавли» в Испании, или в Штатах. Там уже местные дизайнеры рисовали. Ты смотришь, как люди с немного другими мозгами передали эмоцию про фильм.

В своих изысканиях Паша отрыл много интересных изобразительных традиций, неизвестных широкой публике. Есть оригинальная иранская школа плаката, есть японская… Но абсолютно уникальной дизайнер считает школу польского плаката.

— В Польше такая фишка была, что у них во времена соцблока решили культуру не притеснять, — рассказывает о своем открытии Паша. — Там выпускалось в прокат очень много голливудских фильмов, которые до нас почти не доходили. Но из-за того, что инструментарий польского дизайнера был ограничен — например, не хватало разнообразия шрифтов — они выкручивались каллиграфией. Плюс накладывалась особенность диакритики, когда выносные элементы у букв свои — у поляков они очень интересные. Плюс, изобразительная экспрессивная художественная традиция. За счет этих компонентов сформировалась абсолютно уникальная школа. Когда «совок» рухнул, польского плаката не стало. Хотя, безусловно, они к нему возвращаются, делают выставки, ретроспективы. К тому же, польский плакат сильно повлиял на визуальную среду. Будучи в Польше, я сильно удивился количеству офигенных логотипов, вывесок, современная реклама в своей массе на голову выше, чем в России. И это во многом наследие польского плаката. Мы побывали в Музее польского плаката в Кракове, пообщались с дядечкой, который его держит, я купил даже один плакат себе, в студии висит.

Сейчас Богданов — арт-директор и владелец студии «Дизайн-оркестр», занимающейся корпоративным и событийным брендингом. Студия является частью творческого коворкинга, где работают архитекторы, дизайнеры интерьеров, иллюстраторы. Это соседство позволило попробовать себя в графической части интерьерного дизайна. Помимо фирменных стилей, студия разработала графику интерьеров для кафе «Багет-Омлет», «Limoncello», «Medium, Please».

Проект, которым он по-настоящему гордится — фирменный стиль для Первого музея славянской мифологии и оформление бетонной стены рядом с музеем:

— Забор был сделан очень быстро. Буквально за неделю: придумали концепт, задизайнили макет, подобрали исполнителя, согласовали с городом, нанесли на стену. А дело было так — звонит Ольга Павлова (директор музея славянской мифологии, — прим. ред.): «Паша, караул! Через 10 дней Томский марафон и администрация попросила сделать со страшной стеной на Шишкова что-нибудь». Мы начали накидывать возможные пути. И это тоже история про выбор инструментария, когда как арт-директор ты понимаешь, что у тебя есть определенные ограничения: время и бюджет. Сначала было предложение по такому художественному граффити. Но ты понимаешь, какое нахрен граффити? Быстро его не сделаешь на хорошем уровне. Плюс цена. Но я понимал, есть фирменный стиль! И когда он технологически гибкий, это палочка-выручалочка для таких случаев. Мы попытались выполнить сразу три задачи: брендировать стену от музея, решить навигационный вопрос (птицы летят в сторону музея и стрелочка есть: вам туда). Ну, и просто украсить место. Конечно, это не панацея. И полноценные художественные граффити нужны! Но бывают такие ситуации, когда можно выкрутиться изящней, с экономией ресурсов. Экономия — это не всегда плохо. Экономия — это вообще про дизайн.

Делая дизайн в Томске, Паша Богданов опирается и на собственный опыт, и на требования места и заказчика, и на мировые тенденции, за которыми он внимательно следит и о которых с удовольствием рассказывает:

— Сейчас есть тенденция, заметил ее в Питере, она давно витала. Там много заведений таких — «ноудизайн», «ноубрендинг». Брендинг на самом деле есть, но внешне ты можешь его вообще не увидеть. Я помню кафешку, там просто фасад здания под зелеными растениями, а вывески нет. Эта штука, по сути, сама работает как вывеска, некий идентификатор. Найти заведение ты всегда сможешь — зашел в Инстаграм, нашел по геометке. Или гугл тебе показал.

— Думаю, изначально эти тенденции возникли от усталости нагромождений, китча и перепродюсирования. Плюс, такое позиционирование может говорить о том, что в первую очередь мы про продукт, а уже потом про дизайн. Но со временем это становится частью моды и поэтому нужно понимать, что маятник качнется назад. Меня иногда забавляют питерцы, бывшие томичи, которые говорят, что не понимают современные томские заведения. Все пытаются изловчиться на дизайн. Но ребята! В Питере другой контекст. Почти весь центр исторический. Ресторатор зашел в помещение — и уже дизайн: старый кирпич, своды, декор. Иногда даже на этом можно остановиться. В Томске, к сожалению, не так. Но и уровень визуальной культуры ниже, и уровень понимания этой культуры.

— Есть некий намек у художников. Взять того же Колпакова (Александр Колпаков — томский акционист, создатель арт-группы СнуСну — прим. ред.) — я не к тому, что у него какой-то локальный стиль, но чувак делает что-то совершенно свое. Это очень важно, когда есть художественная жизнь и она рождает смыслы, связанные с конкретным местом. Например, в Вологде я видел художников, которые обыгрывают тему города. Это иногда мило, иронично, иногда с сарказмом, но это прямо про них. Естественно, если дизайнер будет расти в такой среде и разделит ее ценности, среда так или иначе на него повлияет. Но в Томске этого пока маловато. Есть, безусловно, много талантливых дизайнеров, но они глобальные, не с томским стилем, мне кажется.

По мнению Паши, дизайн самого города оставляет желать лучшего. В первую очередь, это касается не визуальности, а функциональности и элементарного удобства.

— Я сейчас много перемещаюсь по городу на велике, это пипец. У нас барьерная среда. Ощущение, что ты бегун, который постоянно через барьерчики перепрыгивает, — говорит Богданов. — Видно, что в проектировании города нормального дизайнера вообще нету. Нам подсовывают постоянно какой-то фейк. Я был на слушании проектов по благоустройству некоторых районов города. Видел один проект. Самое интересное, эти псевдодизайнерские конторы прокачались в плане пускания пыли в глаза. У них визуализация проектов, рендеры неплохие. Можно это бабушкам втюхать. Но когда начинаешь их детально рассматривать, понимаешь, что это абсолютная бессмыслица. Сохранена доска почета. Разбит скверик рядом с шумной проезжей частью. Или сделана концертная площадка, съедающая кучу места. Но при этом количество концертов — один, максимум, два раза в неделю на пару часов.

Говоря об общественных пространствах, Паша отмечает — у нас очень много локаций и пространств, у которых есть «огроменный потенциал», но что-то сдвигается в лучшую сторону только там, где к этому прикладывает руку бизнес.

— Любимые места в Томске? Например, Лагерный сад. Ты приходишь туда и у тебя глаза отдыхают. Природа всё сделала так, чтобы там было приятно. Но опять же инфраструктура оставляет желать лучшего. Правда, раньше было еще хуже. Есть та же Ново-Соборная с высокими деревьями и тротуарчиками. Люди это ценят, там всегда много народу. Хотя в плане использования материалов, высаживания дурацких клумб с тюльпанами — это, конечно, брежневский совок. В цивилизованном мире давно отошли от такого благоустройства. Разве что, в Туркмении, где стоят дворцы и огромные площади, использованы дорогие материалы, но людей там нет. Это странно. Такие пространства и называются общественными, чтобы там были люди.

Еще одно потенциально интересное место, по мнению Богданова, — томский речвокзал. «Аутентичный совочек» такого рода тоже надо сохранить, считает он. Не перекладывать плитку или потолок, а вложить ресурсы в изменение важных вещей.

— Надо подумать, как все это пространство будет функционировать, чтобы людям было интересно и удобно. Сделать хорошие санузлы, велопарковки рядом. Человек в таких местах должен чувствовать, что к нему с уважением относятся. А заниматься перекладыванием облицовки — бред. Если там есть старый чуток убитый декор, пусть он висит. В нем есть дух, настоящесть. Главное, чтобы этот декор на голову не упал — но это решаемые вопросы. У нас же часто происходит так, что вкладываются материально в какие-то декоративные, косметические изменения. Без закладывания смысла. Получаются очередные потемкинские деревни. С другой стороны, этим занимаются некомпетентные люди, сидящие на зарплате и с кислыми минами ждущие конца рабочего дня. Им пофигу на всё. Развитием города должны заниматься абсолютно другие люди.

Среди удачных проектов и внутри, и снаружи, Паша отмечает «Make love Pizza». Но говорит — на Комсомольском у новооткрытой пиццерии есть проблема — вид из окна.

— Это как в том мемчике «почему в России не делают окна в пол». Там смешные визуализации, как будто реклама хипстерского квартала, где парочка сидит на диванчике в модном интерьере и за окнами, которые в пол, полный п….ец. Грязь, лужи. Это настолько про нас. Есть ребята-бизнесмены, которые могут замутить классный общепит. А есть городское благоустройство, которым занимаются люди совсем не алё. У меня на этот случай есть метафора. Представьте некий поезд, у которого вагоны начинают локомотив опережать. Локомотив еще не догоняет, что запросы сильно изменились. Локомотив все еще живет прошлым. Я сейчас снова чувствую виток накала общественного напряжения. Путин, Навальный — это все предлоги. Мы раздражаемся не на них, а на свою необустроенность.

— Один из плюсов Томска — 15 минут, и я на рыбалке, — говорит он. — Я понимаю, что если перееду в Питер или Москву, то чтобы выбраться на природу, придется целый квест осуществлять. Здесь все очень быстро, доступно и в этом кайф. Вот у нас говорят: надо развивать велодорожки в городе. А я думаю, их надо развивать за городом. Потому что Сибирь — это, в первую очередь, история про природу. Надо адекватно понимать, что мы нифига не урбан. Как бы ты ни хотел, тут этого не будет. Данность немного другая, с ней и надо работать.

Одним из направлений развития Томска и Сибири в целом Богданов видит экотуризм.

— Это на самом деле офигенная штука, потому что она прививает людям культуру общения с природой, — считает дизайнер. — Я как рыбак с этим постоянно сталкиваюсь: когда приезжаешь на реку, и все берега в мусоре. Почему это происходит? Потому что люди потребительски к этому относятся. Иногда задумаешься: вокруг столько планет, на которых вообще ничего нет, а на Земле абсолютно уникальная экосистема. Это же идеальный дизайн будущего — все работает, функционирует без человека.

Еще один плюс Томска, который выделяет для себя Богданов, — его историческое наследие.

— Но сохранность старого Томска всё больше печалит. Городская ткань тлеет на глазах, — добавляет он. — Еще лет 10 назад я любил включить в наушниках какого-нибудь Гарика Сукачева, бродить по томским улочкам, напитываться. При этом я не думал, как город выглядел до революции, а представлял его, например, в 50-е годы. С характерным укладом, с еще крепенькими дореволюционными домами. Гулял, мечтал, достраивал глазами. И год от года сложнее такие прогулки устраивать. Попросту эти места исчезают, за редким исключением.

Наконец, третий плюс — молодежная и творческая атмосфера. То, о чем так или иначе упоминают почти все, кто говорит о Томске.

— То, что друзья постоянные уезжают — это хреново. С другой стороны, постоянно появляется молодежь, которая тянется к дизайну. Новые знакомства на этой почве появляются.

Знакомствам и творческим связям способствует и то, что Павел работает с томскими студентами.

— Студентов я беру на условиях не просто практику пройти, а полноценно поработать. Учиться и закаляться в бою. Это намного эффективней и для студента, и для студии. Работа, конечно, оплачивается, но с поправкой на личные скилы каждого и то, что это практика, как-никак. На студента больше времени тратишь, чем на опытного дизайнера.

Делая афиши музыкальных мероприятий, невозможно было остаться в стороне от музыки. В какой-то момент Паша увлекся диджеингом и нетривиальной музыкой. И стал частью известного в Томске сообщества «Кедровый саунд».

— Нам интересно все, что связано с танцевальной культурой. Но мы не пропагандируем базовые техно и хаус, — говорит Богданов. — Сейчас есть очень интересные движняки на стыке локальных и глобальных музыкальных культур. Наш маячок — берлинско-тель-авивский лейбл Disco Halal. Это ребята, которые в свое время увидели ресурс в богатой музыкальной культуре Ближнего Востока — всем, что связано с Персией, Турцией. Они это дело перемешивают с техно и хаусом, получается офигенный коктейль.

«Кедровый саунд» — томский проект про танцевальную культуру в широком смысле, который существует с 2015 года. Его единственные правила — играть музыку, по большей части в Томске не звучащую, и не ограничиваться никакими рамками — ни стилистическими, ни форматными. Автор идеи и организатор — Роман Конов. Постоянные диджеи — Александр Арляпов, Миша Futurox и Игорь Carter. Ещё один диджей-резидент, занимавшийся также продвижением в сети, Слава Fame Akvinsky, недавно перебрался из Томска в Москву.

— Музыкой я увлекаюсь очень-очень давно. В какое-то время понял, что есть сильная потребность этим делиться с публикой, потому что ты постоянно кучу всего отслушиваешь, — объясняет Богданов свое участие в проекте. — Мне очень приятно, что вокруг «Кедросаунда» сформировалось ядро постоянной аудитории. Конечно, еще нужно заниматься развитием проекта. Провести очередную вечеринку — этого мало. Надо вовлекать новых диджеев. Охота заняться интерьерным оформлением вечеринок. Пока что на это финансовых ресурсов не хватает (проект почти некоммерческий).

В среднем вечеринки проходят раз в два, полтора месяца, летом реже. В этом году, с открытием пространства FLAT, «Кедровый саунд» переместился туда — так, за июнь здесь состоялась пара вечеринок, хотя и не номерных, под авторскими афишами.

— «Кедросаунд» можно назвать томской фишкой. Но далеко НЕ все понимают, о чем это, — говорит Богданов. — Многие думают, если кедр — значит, русская, сибирская музыка. Хотя тут скорее история про локальное и глобальное. Кедр — локальное, саунд — глобальное. Какой-то абсолютно местной, сибирской истории, мне кажется, здесь практически нет.

Не считая музыку, которую играют на вечеринках «Кедрового саунда» чисто локальной, в чистую глобализацию как некий условный Советский Союз, когда все будет одинаково и стандартизировано, Богданов тоже не верит. Просто потому, что люди все разные.

— Все различия, я думаю, идут от какого-то функционала, — поясняет он свою мысль. — Есть конкретное место — одно более ветреное, другое более влажное, третье более жаркое. И это так же отражается в культуре. Наверное, у чуваков, которые живут в Тыве, такая медитативная музыка неспроста. Когда ты живешь при температуре от минус 50 до плюс 50 при резко континентальном климате, это так или иначе влияет на твои внутренние ощущения. И потом ты несешь их в изобразительном искусстве или в музыке. Так что, музыка — это тоже история про дизайн.

Хотя и «Кедровый саунд», и другие тусовки томских креативщиков, к которым близок Паша, сугубо коллаборативны, тема разобщенности дизайн-сообщества в городе ему кажется актуальной.

Каково будущее дизайна как такового? Для Паши это вопрос открытый.

— Столько уже всего понарисовано! — говорит он. — Мне вот вообще непонятно, куда это все будет дальше двигаться. Например, лет 15 назад реально можно было, например, научиться неплохо верстать, потому что все верстали очень плохо. А сейчас настолько все это дело автоматизируется! Ты заходишь на «Тильду», там уже более-менее все нормально с версткой. Дальше — что будет выделять твою работу? Есть эстетика ошибки, в этом есть художественные ходы, глитчи, но давно все используется, что будет дальше? Со смыслом работает относительно небольшое количество людей, но даже смысловых работ много. Остается вопрос, что дальше? Тут надо искать инструменты, чтобы немного выделяться. Видимо, есть моя честная эгоцентричная потребность, и я сознаюсь в ней.

Текст: Катерина Кайгородова, Елена Фаткулина