«Плачь — да бей молодую жену».
Домашнее насилие в Старом Томске

Обозреватель

Александр Мазуров

Как наказывали за домашнее насилие до революции, и соблюдали ли закон в Томской губернии?

Стал ли образованный Томск исключением из «домостроевских» правил? Выяснили по материалам томской прессы XIX — начала XX века.

В очерке «Женщина в Сибири в XVII и XVIII столетиях» Николай Ядринцев (публицист, писатель, общественный деятель, исследователь, один из основоположников сибирского областничества — прим.ред.) рассказывает, что в Сибири к браку было несколько иное отношение, отличное от других регионов: «Если позднейшее население после казаков не заводило подобных гаремов, то только разве потому, что содержать многих жен не всякому дозволяли средства, зато двоеженство встречается очень часто. Вот одно из дел томского Алексеевского монастыря.

Доношение митрополита тобольского Антония говорит, что в 1739 г. в феврале священник томской Знаменской церкви Костагаев обвенчал тобольского солдата Замятина на девице Марье Ивановой Валгусовой, между тем как солдат имеет первозаконную жену свою живою. При следствии солдат Замятин показал, что он просил попа обвенчать его на девице и объявил ему, что имеет первозаконную жену. Чтобы обвенчать его, поп взял с него 3 рубля...».

По словам исследователя, эту традицию в Сибири начали казаки, которые обманом уводили с собой девушек, обещав на них потом жениться.

Часто домашнее насилие было связано с пьянством:

Большая часть жалоб на домашнее насилие поступала из сел и деревень. Так, в 1882 году в «Сибирскую газету» пришла корреспонденция из села Битково Барнаульского округа: «В жизни наших крестьян женщина играет незавидную роль. Муж всегда и везде может бить безнаказанно свою жену и считает это дело законным. Местные сельские и волостные власти также признаю неограниченную власть мужа над женою и тем еще более дают крестьянам повод к зверскому обращению с женщинами».

Дальше автор описывает случай в деревне Шарчиной. Крестьянин Григорий Карпов убил свою жену Арину — ее похоронили, а сельский староста не стал доводить этот случай до начальства.

Также корреспондент рассказывает, как в деревне Ершовой крестьянин Ефим Зырянов мучает жену Анну Яковлеву. Девушка обратилась для защиты к общественникам деревни: «Сделав ей внушение, что муж, как глава жены, имеет неограниченную власть над ней, и что следовательно по этому праву он имеет право учить свою жену сколько ему угодно, общественники предложили Зырянову поучить свою жену хорошенько при них... чтобы Анна Яковлева не имела возможности защититься против мужа, связали ей руки и ноги; связанную по рукам и ногам жену свою Ефим Зырянов избил жесточайшим образом и при помощи отца на руках унес ее домой, потому что она не в силах была идти».

Девушка две недели оправлялась от побоев и бежала. Ее нашли — Волостной суд приговорил к семидневному аресту, а позже выдал мужу, несмотря на ее уговоры: «По прибытию домой Ефим Зырянов с помощью отца привязал жену свою к столбу, и затем в две плети стали ее наказывать. Насколько жестоко было наказание, можно судить по тому, что Анна Зырянова вот уже более недели лежит больною, и что у одной руки переломлена кость в пальце. Что будет дальше — неизвестно».

Низшие слои часто не принимали законов, мешавшие им бить жен, и игнорировали их во благо традиций. Часто избивали в качестве наказания за подозрение в измене.

В корреспонденции «Сибирской газеты» из села Сухобзимского в 1844 году есть такой случай: «...поселенец Чер-ченко вздумал „поучить“ свою жену за мотовство и распутную жизнь. Он обратился к сельскому старшине Седельникову с просьбой дозволить ему на сборе выпороть свою жену розгами. Староста согласлися, и вот, в одно прекрасное утро несчастную приволокли на сборню, раздели ее до рубашки, которую предварительно облили водой (очевидно Чер-ченко старался скрыть следы наказания) и потом этот „господин“ своей жены собственноручно стал наказывать ее розгами, а сельский староста любовался». Пятьдесят ударов розгами. Жене Чер-ченко было на тот момент 45 лет, она была беременна. После наказания ее посадили на арест, где пьяный сельский писарь стал до нее домогаться.

Жена обратилась к местному заседателю, и он начал формальной следствие: «Спрошенный по этому делу сельский староста Седельников показал, что ему хотя и был известен закон об изъятии женщин от телесного наказания, но он думал, что муж всегда имеет право немного (!) поучить свою жену и тем более за распутство».

Развестись в дореволюционный России было не так просто. В XIX веке основаниям для развода служили: прелюбодеяние, двоеженство, наличие добрачной болезни, которое препятствует супружеским отношениям, отсутствие супруга более пяти лет, осуждение супруга за тяжкое преступление и монашество. Здесь нет ни слова о домашнем насилии. Многие женщины поэтому уходили в монахини или просто бежали.

Стоит отметить, что не всегда жертвами домашнего насилия были женщины. Из Якутска в 1883 году в «Сибирскую газету» писали об интересном случае расправы супруги и тещи над мужем. Муж привел домой гостей, но жена и теща отказались кормить их.

Муж простился с гостями и лег спать: «Теща, женщина атлетического телосложения, и его милая жена вязали ему руки, ноги были уже связаны. — «Что вы делаете?» — «А вот увидишь!» Женщины сбрасывают его на пол. Жена садится на голову, а теща берет казачью нагайку и начинает бить... Жестокие, убийственные удары сыплются на несчастного. Бьют долго.

Наконец М. теряет сознание. Устала и теща. Она приносит воды и обливает свою жертву. Очнувшись, М. заклинает своих мучителей покончить с ним разом при помощи топора или хоть петли. Но женщины только переменились ролями. Нагайку берет жена и продолжает бить. Теща так крепко держала за голову, что изуродовала ему лицо». Ноги мужа держали братья жены — гимназисты.

Были в Томске и случаи, когда избивать супругу мужьям помогали и их родители. Такой случай описали в «Сибирской газете» в 1885 году.

Канцелярский служащий жил в Солдатской слободке вместе с отцом и матерью. В Омске он женился на молодой дочке священника и привез ее в родительский дом.

Родители невзлюбили жену, да и он к ней в скором времени стал относиться враждебно: «... члены семьи ее обратили в работницу, взвалив на нее всю черную работу по домашнему обиходу, и редкий день для нее без битья чем и как ни попало со стороны свекрови и со стороны мужа. Волосы становятся дыбом и сердце обливается кровью при виде этой страдалицы, постоянно полуголодной, одетой в лохмотья, с синяками и шишками от побоев. В настоящее время женщина доведена до такого положения, единственным выходом из которого может быть только петля, чего и опасаются соседи и люди, знающие эту милую семейку».

В заметке также описывают, что присылаемые девушке деньги забирали. Так, на 600 рублей, которые девушке прислала мама, свекровь купила сыну енотовую шубу.

Не всегда реагировали на домашнее насилие в Томской губернии и свидетели. Так, староста Тутальского села, увидев как целовальник питейного заведения мучает свою жену, вежливо попросил не убивать ее — был должен деньги за водку.

Знаменитый «Домострой» — сборник правил по всем вопросам личной и семейной жизни, закреплял насилие над детьми для воспитания почти как обязательное правило: «Наказывай сына своего в юности его, и упокоит тебя в старости твоей, и придаст красоты душе твоей. И не жалей, младенца бия: если жезлом накажешь его, не умрет, но здоровее будет, ибо ты, казня его тело, душу его избавляешь от смерти».

Детям «Домострой» предписывает во всем слушаться родителей: «Если же кто осуждает или оскорбляет своих родителей или клянет их, или ругает, тот перед Богом грешен и проклят людьми и родителем. Кто бьет отца или мать — тот отлучится от церкви и от святынь, пусть умрет он лютою смертью от гражданской казни, ибо сказано: «Отцовское проклятье иссушит, а материнское искоренит».

Женщинам «Домострой» оставлял только постоянную работу и молитву: «Да и сама хозяйка ни в коем случае и никогда, разве что занедужит или по просьбе мужа, без дела бы не сидела, так что и слугам, на нее глядя, повадно было трудиться. Муж ли придет, простая ли гостья — всегда б и сама за делом сидела: за то ей честь и слава, а мужу хвала. И никогда бы слуги не будили хозяйку, но сама хозяйка будила бы слуг и, спать ложась после всех трудов, всегда бы молилась, тому же уча и слуг».

Несмотря на то, что «Домострой» регулировал жизнь людей в бытовых условиях, он не имел законодательной силы.

Наказания за убийства или вред здоровью содержалось уже в первом законе Руси — «Русской Правде»: «Аже кто оубиеть жену, то темь же судомь судити, яко же и мужа аже будеть виноватъ (а), то пол виры 20 гривенъ».

До принятого в 1845 году Уложения о наказаниях уголовных и исправительных принимаемые законы были весьма примитивны: «глаза — за глаз, ухо — за ухо» и так далее. В законах предшествующих Уложению не было также ни слова о домашнем насилии.

В самом Уложении домашнее насилие уже обозначается в разделе «О преступлениях против жизни, здравия, свободы». Так, за убийство отца или матери ждала бессрочная ссылка без возможности перевода в отряд исправляющихся.

Такое же наказание ждало и за убийство любых близких, в том числе жены или мужа. Смягчалось наказание, если мать убила внебрачных детей от стыда или неженатая беременная женщина и убила младенца.

За убийство без отягощающих обстоятельств ссылали на каторгу на срок от 15 до 20 лет.

За нанесение вреда здоровью наказание для всех было одинаковым. Были разные градации, в зависимости от тяжести. Самым тяжелым наказанием было лишение всех прав, состояния и ссылка на срок от восьми до десяти лет. Помимо этого, за нанесения увечий близким виновный должен был возместить причиненные убытки, а также оплатить лечение.

Отдельно в законе выделено, что дела «семейные» рассматривались только в случае жалобы со стороны потерпевших. Исключением являлись лишь смерть потерпевшего и «лишение его рассудка, зрения, слуха, языка или одного из членов тела».

Уголовное уложение 1903 года не принесло значительных изменений. Здесь максимальное наказание за вред здоровью предусматривало до восьми лет каторги.

Несмотря на вполне сносное для того времени законодательство, в Томске даже в конце XIX века страдающим от домашнего насилия было сложно получить помощь. Полиция чаще всего просто игнорировало такие случаи, о чем периодически писали томские газеты: