Поуехавшие.
Михаил Макаров/Кым Ган: как переехать в Корею и стать монахом дзен-буддистом

АВТОР

Мария Симонова

У него давно другое имя, но близкие по-прежнему называют его Михаилом.

Кым Ган родился и вырос в Томске. Около 15 лет назад переехал сначала в Санкт-Петербург, потом в Корею, и сегодня живёт в дзен-буддистском монастыре.

Кым Ган, а тогда ещё Михаил Макаров, окончил ТПУ, получил степень магистра техники и технологий. Какое-то время работал дизайнером, но в определённый момент понял, что Томск стал для него слишком маленьким. И в 2002 году переехал в Петербург.

— К тому времени я интересовался психологией, философией, однажды меня привлёк дзен-буддизм. Понял — это моё. Нашёл в Петербурге школу Кван Ум, и начал его практиковать. Совместная практика в дзене — это прежде всего медитация, её разные виды. И общение с учителями, — рассказывает Кым Ган.

Тогда, в 2002-м, удалось найти только «корейский» дзен — школа Кван Ум в Петербурге была основана выходцем из Кореи. Прочитав его книгу, Кым Ган понял, что это именно тот дзен, который он искал — суть учения показалась ясной. Знание корейского языка для поступления и обучения не требовалось — школа Кван Ум международная (80 центров по всему миру), и занимаются в ней не только корейцы.

— Наша школа — для мирян, в ней не так много монахов. По всему миру у этого учения всего два монастыря — наш, и ещё один в Китае для женщин, он появился недавно. В нашей школе много учителей, у которых есть семьи и дети, они не монахи.

В Петербурге Кым Ган прожил 7 лет, все это время занимался в школе. Решение отправиться в Корею не было «логичным продолжением» практики — так случилось.

— Уезжать в монастырь было необязательно, просто сначала 90% своего времени я занимался дизайном, а 10% — буддизмом. А потом это процентное отношение стало меняться, и все стало с точностью до наоборот. Тогда я понял: надо стать монахом, чтобы заниматься все время своим любимым делом. Страна не имела значения, важно только учение и учитель.

К тому моменту Кым Ган уже нашёл своего учителя — Ву Бонг был американцем польского происхождения. От него Кым Ган и узнал, что можно поехать в Корею. Учителя пригласили в город Есан, открывать школу в монастыре Хьянчонса, с собой он взял двух учеников из России.

— Наш монастырь небольшой, в нём вместе с нами живёт всего шесть человек. Но очень старый, ему уже 1200 лет. Иностранцев здесь немного. Корейцы не слишком занимаются распространением своего буддизма. Но школа известна во всём мире. Сейчас русских монахов в Корее большинство, хотя есть люди и из других стран.

— В монастыре вы сразу ощутили себя гармонично?

— У меня монашеская карма, как мне сказали учителя: «Ты уже 5 раз был монахом, добро пожаловать домой!». Я действительно в монастыре себя чувствовал, как будто вернулся домой, даже сам поразился.

Поначалу Корея вызвала настоящий «культурный шок», признаётся Кым Ган. В местном обществе царит жёсткая иерархия, мало неформальных отношений, которые привычны в России. Например, старший брат в семье всегда будет главнее младшего, даже если младший получил три образования, а старший ничего в жизни не добился. Корейский образ жизни, менталитет — все казалось чужим.

— Если говорить о религии, то здесь 30% населения — христиане, 30% — буддисты, остальные придерживаются других религий. В Корее после войны сильно христианство, оно подчёркивает связь с западным миром. Бывает, иностранец летит, к примеру, из Америки в Корею, хочет стать монахом-буддистом, а ему Библию показывают, говорят: «Зачем тебе это, тебя христианство спасёт». Но в корейском обществе религия не главное, оно конфуцианское, это их ключевая идеология.

— Как ваши друзья восприняли ваш уход в монастырь?

— Они в основном тоже стали буддистами, так что меня прекрасно понимают.

— А как же семья? Ведь у буддистского монаха её быть не может?

— Конечно. Но для меня это не стало проблемой, я никогда не был семейным человеком.

Стать монахом может… любой. Для этого, по словам Кым Гана, «ничего не нужно доказывать»:

— Любой человек может поехать, постучать в двери монастыря и стать монахом. Я, когда приехал, не знал ни слова по-корейски. Но особенность дзен-буддистского монастыря в том, что когда ты приходишь, то на год становишься послушником. Работаешь на кухне, медитируешь… Я целый год просто молчал. Это то время, когда ты можешь как следует обдумать, стоит ли тебе становиться монахом.

Оставаться ли дальше в монастыре или возвращаться в мирскую жизнь человек решает сам.

— Возвращаться назад не запрещено, у каждого своя ситуация. Половина уходит через год, три четверти покидают монастырь через пять лет. Бывает, человек лет 10 монашествует, а потом чувствует — что-то не пошло… К примеру, у него остались нереализованные или творческие амбиции. И люди возвращаются к мирской жизни. В монастыре тебе становится очень хорошо видно самого себя. Дзен — он как раз для этого. Один мой знакомый долго хотел стать монахом, хотя у него была семья, двое детей. Но он последовательно шёл к своей цели. Поехал в монастырь, ему сказали: «Покажем тебе место, где ты теперь будешь жить». Его привезли в домик на горе, он увидел пустую комнату, рядом на улице стоит метла… В тот момент он испытал дикий ужас: понял, что это конечное место и ему ничего больше не надо будет делать. А это человек, у которого было три бизнеса, он построил дом… Он задумался: «Что я буду тут делать?!». Посидел в домике несколько дней, сказал: «Нет, спасибо». Вернулся домой и стал счастливым семьянином. Так эта история и закончилась.

Монастырская жизнь простая, говорит Кым Ган. У монахов есть обязанности, которые они должны выполнять, и, конечно, занятия практикой, медитация. Монахи встают в три утра и ложатся в девять вечера. Носят специальное одеяние — очень удобное (на фото Кым Ган как раз в нём). Есть более формальный вариант — каса, символ монашеского пострижения, который одевается для церемоний и формальной практики.

После поступления в монастырь человек оставляет своё мирское имя и получает буддистское.

— Имя даётся учителем. Моё полностью звучит как «Кым Ган Суним». Первые два слова — это имя собственное, последнее — обращение к монаху. Имя «Кым Ган» значит «Шёлковая река». Все буддийские имена имеют какое-то поэтическое значение.

У монахов есть несколько свободных часов в день, которые они могут посвятить собственным занятиям. Кым Ган в это время изучает корейский и английский язык, «хотя не так упорно, как мог бы». Иногда смотрит фильмы (хотя в последнее время перестал), ходит в горы, занимается спортом. В монастыре не так много физической работы, а форму нужно поддерживать.

— Вы пьёте кофе, вам это разрешено?

— Сегодня это очень популярный напиток. По монастырю это тоже заметно. Раньше в монастыре был специальный столик, где стояли разные сорта зелёного чая, корейцы специалисты в этом напитке. Потом я уехал учиться в другой монастырь, приезжаю на каникулы — чайные принадлежности задвинуты в шкаф, вместо них стоит кофе. Теперь и в монастыре предпочитают его.

Дзен-буддисты дают пять обетов, один из них — не принимать алкоголь. Звучит это примерно так: «Я обязуюсь не принимать алкоголь и другие опьяняющие вещества с целью одурманить собственное сознание». Но иногда бывают ситуации, когда ты должен отступить от обета на пользу всем чувствующим существам, говорит Кым Гаг. И если действительно уверен на 100%, что нужно, то можешь нарушить. А если есть хотя бы небольшие сомнения, то ты должен следовать обету.

— Дзен в чем-то гибкий, но одновременно очень строгий в другом отношении. Важно не что ты делаешь, а для чего, мотив твоих поступков. Ты можешь ходить в кафе, если ты точно понимаешь, зачем тебе это нужно. Когда в Корее я выхожу в город, или приезжаю в Сеул, то нахожусь в нем один день, и понимаю, что делать там нечего. И с удовольствием возвращаюсь обратно. Хорошо немного погулять, но через час-другой мне хочется вернуться, — делится Кым.

Монахи не употребляют в пищу мясо, «но если им его дадут, то будут есть». Нельзя употреблять мясо, приготовленное специально для монахов, хотя сами себе они готовят еду. В монастырях есть и интернет, у монахов — телефоны. Правда, когда наступают три месяца ретрита — периода, когда люди усиленно занимаются практикой, то в монастыре действует более строгий режим. Медитация длится по 10–12 часов в день. Ретрит проходит летом и зимой — в другое время, чем в России, поскольку монастырь живёт по лунному календарю. А осенью монахам можно путешествовать, поехать в другой монастырь.

— Как решаются финансовые вопросы? Я объясняю наставнику, куда и зачем мне надо поехать, он даёт мне средства. Когда я учился в монашеском колледже в большом монастыре, то у меня была стипендия. Те, кто работают в монастыре на определённой должности, получают зарплату. Эти деньги берутся из пожертвований монастырю. Корея сейчас богатая страна, там высокий уровень жизни, и жертвуют они достаточно.

Последние семь лет Кым Ган не путешествовал, поездка в Томск стала первой за столь длительный срок. За это время понемногу выучил корейский язык.

— Читал книжки, разговаривал. Пытался пойти на курсы корейского, но они были настолько плохие, что бросил их. Слишком в Корее уважительное отношение к учению… Они учат не разговорному языку, а так, как если бы в России учили по книжкам Достоевского.

Насколько же меняется человек после ухода в дзен-буддизм? Кым Ган рассказывает:

— Сначала не замечаешь изменений. А потом происходит какая-то ситуация, и видишь: да, что-то изменилось. Нам говорят, мы не должны замыкаться, жить в монастыре, надо общаться с мирянами. Их много приезжает в монастыри — это древние, красивые здания, кроме периодов ретрита их можно свободно посещать. Когда я учился в известном монастыре Судокса, то каждый день через его площадь проходило, наверное, несколько тысяч людей. Они приезжали посмотреть монастырь со всей Кореи. Большинство из них не буддисты. Тысячи две собиралось, в выходные ещё больше. Такие толпы, словно по Красной площади идёшь в столовую и обратно.

— Вы не были в Томске с 2009 года, какие ощущения от приезда, следите за жизнью города?

— Зима! Я приехал в мороз, в минус 32. Ходил и неделю хрустел снегом, это хороший звук. В Корее снег не лежит, выпадает и сразу превращается в слякоть. Остальное время зимой серая осенняя погода. Томск — город моего детства, столько всего с ним связано! Приятно, что за 7 лет он заметно изменился. Я не нашёл почти ни одного заведения, которое было бы 7 лет назад. Только «Библиотека» по-прежнему работает. Не знаю, хорошо или плохо, это данность. А в целом город изменился к лучшему. В нём больше магазинов. Вообще интересное ощущение: родной город, но я не знаю в нём ни одного человека. Почти все друзья переехали. Особо за жизнью Томска я не слежу. Когда собрался сюда — начал смотреть, что в городе творится. Только решил встретиться с буддистами, как прочитал новость, что их центр сгорел. Полностью выгорело здание, они будут строить новое . В буддизме говорят, если сгорел, это прекрасно, значит, прошло очищение.

Фото: Владимир Дударев