Там, где была пустота.
Как стартовал «Последний адрес» в Томске

АВТОР

Мария Симонова

Они очень лаконичны. На этих пластинах из нержавеющей стали минимум информации. Фамилия, имя, отчество и даты: рождения, ареста, гибели. А рядом — квадрат, словно для фото, но только пустой.

Пустота — то, что оставалось от человека в 30-е годы, когда внезапно арестовывали целые семьи, о многих больше не было вестей, и сегодня негде искать их могилы.

В рамках проекта «Последний адрес» на домах жертв политических репрессий 1930-х годов устанавливают мемориальные таблички. В октябре Томск стал 22-м городом России, где появились эти памятные знаки. Первоначально их было пять, на прошлой неделе добавился шестой знак.

Cобытие по старту проекта получилось масштабным: в Томск прибыли один из активистов фонда «Последний адрес» писатель, историк, переводчик Никита Соколов и представитель известного княжеского рода Владимир Голицын. Три томских таблички посвящены его родным — отцу Александру Владимировичу Голицыну, тете Ольге Владимировне Урусовой-Голицыной и ее мужу Петру Петровичу Урусову. Два других памятных знака установили братьям Манохиным. Их внучки Елена Уткина и Ольга Кириллова приехали ради «Последнего адреса» из Северска и Новосибирска.

Подробнее о проекте в ходе пресс-конференции рассказал Никита Соколов:

— Поминовение жертв политических репрессий в России — не новая задача, закон был принят еще осенью 1991-го года. Но все монументы памяти (а их на сегодня 1207) — это, как правило, монументальные сооружения, на них очень редко есть имена. И в большинстве случаев эти монументы стоят в таких местах, где люди бывают редко — в бывших лагерях или местах захоронения жертв. Между тем главная цель авторитарной и тоталитарной репрессии заключалась в том, чтобы лишить человека личности, чтобы у него остался только лагерный номер, память о нем была стерта. Задача борьбы с этим наследием заключается в том, чтобы вернуть эти имена, этих людей в нашу актуальную память. Память может стать и инструментом примирения общества, и постоянным напоминанием об ошибках и преступлениях, которых не хотелось бы повторять.

Движение «Последний адрес» в России придумал и организовал известный журналист и издатель Сергей Пархоменко. Образцом стали немецкие «камни преткновения»: они устанавливаются жертвам Холокоста с 1993 года, по всей Европе их уже более 60 тысяч. Там только имя и даты ареста и смерти.

— На них вы натыкаетесь, и это очень пронзительное чувство: вдруг, взглянув под ноги вы чувствуете, что чуть не наступили на память о человеке, — объясняет Никита Соколов. — Камень всегда ставится перед дверью подъезда, откуда человек ушел на гибель. Понятно, что в России невозможно устанавливать камни такого вида в мостовую, потому что у нас очень мало каменных мостовых, асфальт часто меняют, лето короткое, а весной и осенью у нас такая слякоть, что камни никто не увидит. Хотя два места, где поставлены камни преткновения европейского образца у нас есть: в Орле и в Кромах. Нам было необходимо придумать другой знак, который устанавливали бы по просьбе человека, ныне живущего, в память конкретному человеку. Такой, чтобы он мог функционировать в режиме городской жизни. При этом нужно было помнить про особенности климата и противовандальную устойчивость. Знак должен был быть долговечным, легким и простым в изготовлении, поскольку это все-таки народный мемориал и на большие деньги здесь нельзя рассчитывать. Тем более идея мемориала в том, что люди делают таблички на свои деньги. Фонд «Последний адрес» лишь создает инфраструктуру, в рамках которой они могли бы действовать.

Варианты табличек обсуждались на конференции в архитектурном центре института «Стрелка». 60 человек, историки и дизайнеры, искали содержательное и визуальное решение знака. Было представлено два десятка проектов. В результате победил макет российского архитектора Александра Бродского.

— Формально он называется «информационный знак», — поясняет Никита Соколов. — Он ставится чуть выше человеческого роста так, чтобы надпись с одной стороны хорошо читалась, а с другой — необходимо сделать усилие, чтобы вглядеться. Ровно эту цель преследует блестящий знак, сделанный Бродским. Он очень аскетичен, строг и производит совершенно пронзительное впечатление. Это квадратное отверстие — не место для фотографии, как иногда думают, а знак зияющей пустоты, остающийся в ткани жизни от насильственно прерванной, безвинно погубленной человеческой жизни.

Таблички изготавливаются вручную, данные насекаются специальными клеймами, пока это делается только в Москве. Информационная основа, база проекта — архив общества «Мемориал», в ней уже более трех миллионов имен. Она доступна на сайте «Последнего адреса». Памятный знак устанавливается на доме, где человек жил до ареста и куда уже не вернулся.

Для наглядности на пресс-конференции продемонстрировали карту: центр Москвы внутри Садового кольца, с нанесенными на нее всеми адресами из базы «Последнего адреса». Красные точки облепили карту так, что сосчитать их было невозможно…

Финансирование для фонда частично набрали на таком ресурсе, как «Планета», люди добровольно пожертвовали на инициативу 1,5 млн рублей. Также деятельность поддерживает президентский фонд Бориса Ельцина и еще несколько благотворителей и бизнесменов, которые не афишируют своих имен.

Сайт «Последнего адреса» работает в режиме постоянного обновления. На нем уже можно найти адреса и подробности о томских табличках.

Первые знаки появились в декабре 2014 года в Москве. В марте 2015-го присоединился Санкт-Петербург. Дощечки на знаменитом ахматовском фонтанном доме открывали при огромном количестве свидетелей.

— После этого движение приобрело широкую известность и начало ускоренно развиваться, — считает Никита Соколов. — При этом хотел бы специально оговориться, что на фонд «Последний адрес» лишь осуществляет архивную проверку данных, с которыми к нему обращаются, ищет адреса и изготавливает таблички. Поэтому не обращайте к нам претензии, что мы ставим таблички не тем. Кому желают люди ставить, тем и ставим. Если вы считаете, что надо ставить кому-то другому — пожалуйста, подайте заявку на другого и мы обеспечим вам такую возможность.

Никита Соколов обратил внимание на то, что со времен ХХ съезда КПСС — того самого, где был сделан эпохальный доклад тогдашнего Первого секретаря ЦК КПСС Никиты Хрущева о культе личности Сталина — в нашем обществе бытует специально внедренный стереотип о том, что репрессии относились только к партийной номенклатуре, элите, а народ пострадал не слишком. Но историки давно знают, что политические репрессии, которые начались с 25 октября 1917 года, в первую голову обрушились на людей самого простого звания. 90% жертв того периода — обычные крестьяне.

Хотя и историй из жизни не самых обычных людей, связанных с репрессиями, тоже хватает. Во время работы фонда выяснялись удивительные факты. Когда в Москве устанавливали табличку Вере Морозовой, которая по всем следственным делам числится санитаркой психбольницы, оказалось, что это знаменитая христианская подвижница, монахиня, причисленная к лику православных святых.

— Недавно мы ставили табличку человеку, который в следственном деле был указан грузчиком в типографии. А на самом деле был знаменитым авиационным инженером и великим изобретателем. Но его догнобили до грузчика, а потом арестовали и расстреляли, — рассказывает Никита Соколов. — Эти истории, когда мы их раскапываем в подробностях, записи разговоров с родственниками, помещаются на сайте «Последнего адреса».

Сегодня в России установлено уже 370 табличек, рассматривается 1,5 тысячи заявок. Самое тяжелое в этой работе пока что переговоры с собственниками домов, которые отнимают очень много времени и сил, а это замедляет установку. К счастью, согласовывать размещение информационного знака с кем-то еще не нужно — это не мемориальная доска, он не проходит долгую процедуру согласования в административных инстанциях. Для таблички «Последнего адреса» нужно только согласие собственника строения, который отвечает за фасад.

Что радует, знаки не привлекают вандалов, был только один случай осквернения:

— Нашу табличку сняли в Таганроге, эта история вызвала настоящую бурю, горожане возмутились и произвели общегородской референдум, на котором постановили, что нет, эти знаки должны быть, — подчеркивает историк.

Павел Рачковский, начальник отдела культурного наследия и образования департамента культуры и туризма Томской области, считает, что проект поднимает очень важную тему:

— Справедливо, что «Последний адрес» пришел в Томск, очень много для этого сделал Василий Ханевич из следственного музея НКВД. Я в своих экскурсиях тоже называю имена и Голициных, и Урусовых, и Николая Клюева, чьи последние адреса находятся в Томске. Для того, чтобы продолжать называть город университетским, современным, интеллигентным, мы должны помнить и эту страницу нашей истории. Слава богу, находятся люди, которые достают из небытия дела, фотографии, документы, показывают их нам, рассказывают. Для меня лично это тоже очень важная тема — двух моих прадедов расстреляли. Они не были ни героями, ни инженерами, обычные крестьяне. Обоим было по 70 лет. И я готов как волонтер участвовать в любых комиссиях, разговаривать с людьми, ходить по адресам. Я благодарю гостей, которые приехали и поддержали нас — благодаря этому резонанс будет больше.

Первой заявку на установку памятного знака в Томске подала Елена Уткина. Ее дед и его брат были арестованы в доме на Лермонтова, 51. Больше их никто не видел. Вторым заявителем стал Владимир Голицын. Таблички его родным установили на Загорной, 66 и Октябрьской, 28.

Статистика по Томску страшная:

— Томская область была тем местом, куда ссылали людей, и органы НКВД называли наш город не иначе, как «засорённый контрреволюционным элементом», — уточняет Василий Ханевич, заведующий Томским мемориальным музеем истории политических репрессий. — По самым скромным подсчетам историков, на территории нынешней Томской области было репрессировано порядка 400 тысяч человек. Это и раскулаченные крестьяне, и ссыльные: административные ссыльные, политические ссыльные, депортированные… И почти 24 тысячи человек было репрессировано по 58-й статье УК. 10,5 тысяч из них были расстреляны в Томске и Колпашево. В самом Томске немало адресов, на которых, на мой взгляд, возможна установка таких табличек. К примеру, я еще в 1990-м году записал воспоминания жительницы обыкновенного 14-квартирного дома по пер.1905 года, 20. Это был обыкновенный, ничем не примечательный дом. Жили в нем бухгалтеры, грузчики, работники завода… Женщина рассказала обо всех жильцах, и вышло, что только в четырех квартирах из 14 никого не тронули — среди остальных оказались враги народа. Насколько я знаю, из 12 человек, арестованных в этом доме в 1937-м году, никто не вернулся. Где они погибли и за какие грехи, до сих пор неизвестно их родным. И таких примеров можно привести множество.

Увы, в той базе данных на 24 тысячи человек, кто был репрессирован на территории Томской области, не указаны адреса проживания арестованных. И в этом проблема скорой идентификации мест для установки табличек:

— Например, мы, сотрудники Областного краеведческого музея, хотели бы установить мемориальные таблички в память о трех директорах музея, кто был репрессирован и из ГУЛАГА не вышел, кто был расстрелян, — продолжает Василий Ханевич. — Но мы до сих пор не знаем адреса квартир, где они находились, нужно делать запрос в архив ФСБ. Такую работу мы, конечно, проведем, и подготовим заявки в будущем.

Именно Василий Ханевич готовил шестую заявку для знака, который посвящен поэту Николаю Клюеву. Ее установили в Томске 21 октября, во время проходящих в городе IV Клюевских чтений, на доме по ул. Ачинской, 9. Как раз там находился дом, где поэт жил перед арестом.

— Мы надеемся, что установка первых табличек даст повод для родственников, знакомых, просто людей, подумать над составлением своей заявки, — говорит Ханевич.

И тогда пустота, которая существовала в памяти города почти 90 лет, наконец-то исчезнет.

Фото: Мария Шакирова, Мемориальный музей «Следственная тюрьма НКВД»