Чаинское «Восстание».
Документальный театр: первый томский опыт

Такое важное направление, как документальный театр, наконец, добралось и до Томска. Спектакль «Восстание», в основе которого реальные события, происходившие в 1931 году в Чаинском районе, играется в необычном пространстве — в Краеведческом музее.

Это совместный проект музея и Томского областного театра юного зрителя, который воплотился в жизнь благодаря гранту Благотворительного фонда В. Потанина, выигранном на конкурсе «Меняющийся музей в меняющемся мире».

Все началось с выставки о переселенцах «Сибиряки вольные и невольные». Ее открытие решили сделать запоминающимся, и пригласили поучаствовать томский Театр юного зрителя. Получилось удачно. Илья Ротенберг, тогда главный режиссер театра, предложил: почему бы в будущем не развить тему, не поставить спектакль? Музею идея понравилась, и удалось выиграть грант для ее реализации.

— Почему мы обращаемся к театру? Интерпретация истории ХХ века, наверное, самый сложный вопрос для современного музея, да и для всего общества, — полагает Святослав Перехожев, директор Краеведческого музея, руководитель проекта «Чаинское крестьянское восстание (опыт документального театра в музее)». — Мы уже 16 лет живем в ХХI веке и никак не можем договориться, что и как происходило в прошлом столетии. Спектакль — попытка рассказать правду.

Пьеса «Восстание» написана специально для проекта драматургом Михаилом Калужским, человеком, давно непосредственно связанным с документальным театром, а также близким к Сибири — он новосибирец. Для создания пьесы Михаил изучал архивы, ездил в Чаинский район, где происходили события.

— Это была чрезвычайно увлекательная работа, — признается драматург. — Наша экспедиция на берега Чаи получилась эмоционально насыщенной и важной для понимания того, что это было за восстание. Мы ездили с режиссером спектакля и с Татьяной Назаренко, старшим научным сотрудником музея. Такой подход, когда вся творческая команда вместе собирает материалы, самый правильный для документального театра. Мы общались с очевидцем восстания, ему больше 90 лет, с людьми из семей переселенцев, принимавших участие в тех событиях. Я изучал документы. Не более 20% текста пьесы вымышлено.

— Нет ничего более противоположного друг другу, чем театр и музей, — считает Михаил Калужский. — Музей описывает, экспонирует, хранит, консервирует. В театре все происходит «здесь и сейчас», это эмпатия, сопереживание. Любой эксперимент по сочетанию этих двух важных способов работы с исторической памятью кажется мне продуктивным. Он может помочь говорить нам о событиях, от которых мы хронологически далеко, хотя эмоционально по-прежнему близки.

— События происходили в Чаинском районе, это наша, томская земля. В миссии ТЮЗа прописана среди прочего ответственность перед своей территорией. Это одна из причин, почему для нас важен этот проект, — объясняет Владимир Казаченко, директор ТЮЗа. — Как человек включается в контекст времени, как его перемалывают жернова истории, какова его ценность — на этих вопросах тоже хотелось заострить внимание. Как однажды сказал Столыпин, в России за 10 лет меняется все, а за 200 ничего. Мы попробуем сделать усилие для перемен, чтобы человек стал чем-то большим, чем маленьким «винтиком».

Сотворчество музея и театра повлияло на сценографическое решение:

— Сначала была идея сделать спектакль в пространстве вагона переселенцев, который представлен на нашей выставке, — отмечает Алена Шафер, художник «Восстания». — Но хотелось сохранить выставку. В итоге появилось другое пространство, оно небольшое, рассчитанное на 40 человек.

Предполагалось, что духота и теснота крошечного зала будет способствовать физическому погружению — зрителю станет понятнее, как душно, тяжело было ехать в вагонах переселенцам. Правда, на премьере в помещении было достаточно свежо, состояние дискомфорта вызывалась другим — собственно, самим рассказом.

То, что спектакль играется в музее, позволило вместо реквизита обратиться к настоящим старинным вещам из эпохи 1930-х годов — оружие, часы, репродуктор, приемник в постановке — настоящие. Это стало важным для режиссера «Восстания» Вячеслава Гуливицкого. Именно ему предложили поставить спектакль после отъезда из Томска Ильи Ротенберга.

— Меня завораживают старинные часы и другие предметы из прошлого, — не скрывал Вячеслав. — Рад, что нам во время постановки удалось использовать вещи «с историей», и они зажили своей жизнью, произошла смычка разных поколений.

Артисты прежде не работали в жанре документального театра, для них это был новый и непростой опыт:

— У меня в «Восстании» не так уж много текста, но мне было его сложно «присвоить», — говорит Светлана Гарбар, актриса томского ТЮЗа. — Артисты привыкли мыслить образно, картинками., а в этой истории текст документальный, он не будоражил эмоций. Я мучилась, пока не прочла фразу, что из 18 тысяч сосланных в Чаинский район, спустя три года в живых осталось только 3,5 тысячи человек. Это меня поразило, вызвало отчаяние. Раньше о таком событии, как это восстание, я ничего не знала, и, думаю, многие о нем тоже никогда не слышали. Например, у моего ребенка в садике воспитательница из Чаинского района. Я ей рассказала о спектакле, о восстании, она удивилась, сказала, что мало об этом знает.

Для зрителей «Восстание» тоже новый опыт. От документального спектакля не стоит ждать эстетических потрясений, удивительных режиссерских решений, поразительных поворотов сюжета (здесь вместо них — шокирующие и, к сожалению, невымышленные тексты) незабываемых актерских работ. Завязка «Восстания» — встреча музейного работника со специалистами по инновациям, делающих селфи с экспонатами и предлагающих «Давайте сделаем квест про Чаинское восстание!». А дальше начинаются размышления, можно ли при изучении минувшего доверять газетам (в «Красном знамени» в дни восстания писали о случаях пьянства и буднях колхоза), после же происходит перемещение в прошлое. Тревожная музыка, треск в репродукторе, красный свет усиливает напряжение, но больше всего впечатления производят факты, мучительные перечисления — что запрещали брать с собой переселенцам, насколько ничтожным был паек, в каких страшных условиях они жили, сколько людей умирало от этого ежедневно. Рассказывается и как было организовано восстание.

Визуально впечатления дополняется с помощью экрана. Нам показывают двор возле школы, где расстреливали участников восстания, страшных длинный список осужденных (а списка погибших и расстрелянных нет — такого официального документа просто не существует, их имена не сохранены). Просветительская миссия проекта очевидна, а скрыться от информации, когда она представлена не в музейных витринах, а в форме спектакля, невозможно.

Смотреть историю из нашего сибирского, почти томского, страшного прошлого, тяжело. Хотя этот опыт помогает и иначе посмотреть на свою жизнь, которой многие бывают хронически недовольны:

— Люди часто жалуются на низкую зарплату, говорят о катастрофических условиях, но после работы в «Восстании» я понимаю, насколько люди стали лучше жить, — думает Светлана Гарбар. — Мы вымеряли с коллегами, сколько это 200 граммов хлеба (такой был паек). Мне сначала показалось, это достаточно, мне, девушке, хватило бы. Но я не занимаюсь, как крестьяне, тяжелой физической работой, не живу в крошечной землянке в холод.

Не все, что известно о Чаинском восстании, удалось уместить в часовой спектакль. Но узнать все подробности можно:

— Мы собрали много информации, далеко не все вошло в спектакль, — подчеркнула Татьяна Назаренко. — Те люди, кого тема «Восстания» зацепит, смогут узнать больше подробностей на сайте «Сибиряки вольные и невольные». Там размещены статьи и интервью, мы будем выкладывать туда и другие материалы, которые хочется донести до зрителей.

А сам спектакль играть предполагают в музее несколько раз в месяц. На первые показы билетов было не достать уже за неделю до премьеры.

Текст: Мария Симонова специально для Афиши Томского Обзора
Фото: Владимир Дударев, ТЮЗ