Поуехавшие.
Наталья Воробьева, юрист ЕСПЧ: Как попасть в главный суд Европы, на что жалуются в Страсбург и чем особенны французы

АВТОР

Мария Симонова

С юристом, кандидатом наук Натальей Воробьевой мы дружим еще со времен учебы в Томском гуманитарном лицее. Она всегда впечатляла своей целеустремленностью и великолепным знанием английского, так что ее поездки за границу по обмену никого не удивляли.

Уже больше четырех лет Наталья работает в Европейском суде по правам человека, и покидать Францию не спешит. Как юристы попадают в главный для многих стран суд, какие жалобы шлют россияне в Страсбург, чем особенны французы? Все это мы выяснили у Натальи.

— Наташа, как ты оказалась в Страсбурге? Тебе хотелось переехать из Томска?

— Нет, я не собиралась покидать город. Работала в двух местах: была доцентом на кафедре финансового права в ЮИ ТГУ и параллельно адвокатом. Осенью 2010 года Владимир Александрович Уткин, директор Юридического института, рассказал мне и моему коллеге о конкурсе Ассоциации юристов России на прохождение стажировки в Страсбурге в ЕСПЧ (Европейском суде по правам человека). Он знал, что мы владеем английским, поэтому и предложил нам поучаствовать. И в декабре мы поехали в Москву на этот конкурс.

Там нас ждали два задания. Первое — перевести на английский отрывки юридического текста, а второе — пройти небольшое интервью на предмет знания ЕСПЧ, методов его работы, Европейской конвенции прав человека. Ни я, ни мой коллега не попали в первый набор юристов, которые уехали во Францию осенью 2011 года, но нас поместили в резервный список. В итоге его пригласили в мае 2012-го, а меня в сентябре.

— У тебя же еще тогда была история, подтверждающая пословицу «Не было бы счастья, да несчастье помогло»?

— Да, тем летом я заболела, переживала за свое здоровье, и не смогла поехать в другой город на Спартакиаду адвокатов, куда собиралась. Оказалось, все к лучшему. Именно в этот момент мне неожиданно позвонили, предварительно проинтервьюировали по телефону на английском, и в итоге пригласили минимум на год поработать в Страсбург. Конечно, от такой возможности я отказаться не могла.

— Прошло уже три года, а ты продолжаешь работать в Страсбурге. Программу продлили?

— Уехала я как командированный специалист, программа была совместным проектом Правительства России и ЕСПЧ. Она закончилась в 2015 году. Я же зимой 2014 года прошла конкурс на должность юриста уже в штате суда, с прошлого сентября получила 4-хлетний контракт. Благодаря этому я осталась в Страсбурге, продолжаю здесь работать.

— Насколько сложно было выиграть конкурс на должность юриста?

— Конкуренция высокая, сегодня очень много желающих попасть на работу в Страсбургский суд. Я замечаю, что современная молодежь больше нашего поколения настроена на зарубежную карьеру, ищет возможности для переезда. Когда я выпускалась, конкурсы на стажировку в Страсбурге уже были, но мы о них даже не подозревали, не получали такой информации. Видимо, она была только в узких кругах. Сейчас ребята молодые, амбициозные, активно принимают участие в различных конкурсах.

Здание Страсбургского суда

— Как сегодня в профессиональной сфере относятся к Страсбургскому суду? Это то место, где мечтают работать все юристы мира?

— Отношение к суду двоякое. С одной стороны, это своего рода вершина юридической карьеры, очень престижно поехать работать в международный суд, объединяющий 47 государств Западной и Восточной Европы. И, конечно, очень интересно и полезно познакомиться с методами его работы, погрузиться в его «мультинациональную» действительность, пообщаться с юристами разных стран. У всех своя специфика образования, мышления, аргументации. Для самосовершенствования, приобретения новых знаний и навыков — это бесценный опыт. С другой стороны, в юридической среде решения Страсбургского суда нередко критикуются. В частности, Великобритания на уровне высших должностных лиц, таких, как министр юстиции, неоднократно заявляла, что она хочет выйти из Конвенции, поскольку они не согласны с определенными решениями ЕСПЧ. В России тоже ряд действий ЕСПЧ критиковали. Например, Конституционный Суд не согласился с выводами по делу Константина Маркина против России (оно касалось отказа властей предоставить отпуск по уходу за ребенком военнослужащему — мужчине, в чем ЕСПЧ нашел нарушение, дискриминацию по половому признаку, поскольку только женщины имеют право на такой отпуск). Такая критика порождает неоднозначное мнение об ЕСПЧ со стороны юристов, не все желают следовать его практике. Но тем не менее, насколько я могу судить, многие специалисты в России следят за Страсбургским судом, используют его подходы в нашей судебной системе. И, более того, многие судьи применяют Конвенцию, ссылаются на практику ЕСПЧ, что только придает дополнительное обоснование судебным решениям.

— Чем ты занимаешься в суде, за что отвечаешь?

— Во время стажировки мы анализировали жалобы, поступившие из России и накопившиеся в архивах суда, на предмет соответствия требованиям ЕСПЧ. У суда есть ряд критериев приемлемости дела к рассмотрению. Мы проверяли, все ли эти критерии соблюдены. И дальше, если жалобы отвечали требованиям, то дело передавалось на следующую стадию рассмотрения, в комитет или палату ЕСПЧ. Если нет, то оно отклонялось окончательно, это решение обжалованию не подлежит.

— Сколько дел вы сразу «разворачивали»?

— Насколько я знаю, около 95% всех «архивных» жалоб объявлялись неприемлемыми. Это неудивительно, поскольку они уже проходили первоначальный фильтраж юристами суда, но по ним не было принято официального решения.

— Можно пример странной жалобы?

— Если люди, для кого «сутяжничество» словно профессия, они делают судебный процесс целью своей жизни, жалуются на все подряд. Например, шел, споткнулся из-за ямки в асфальте. Пошел жаловаться в управляющую компанию, она ничего не сделала, он обратился в прокуратуру, та дала ответ, что это не в ее компетенции. Ему не нравится такой ответ, он обжалует его… Получается порочный круг из судебных процессов, они идут по нарастающей, хотя эту проблему можно было бы решить иными методами. Но, поскольку человек любит судиться и доказывать, что он прав, он в итоге подает жалобу в ЕСПЧ на решение национальных судов. Подобных дел у нас немало.

— Сколько российских специалистов сегодня работают в ЕСПЧ?

— Весь российский отдел — это 62 человека, секретари и юристы.

— Если отвлечься от суда, а поговорить о самой стране, то как ты ее нашла? Обычно Франция считается многих привлекает.

— Когда я только приехала, то, конечно, была очарована французской архитектурой, французским образом жизни, умением ею наслаждаться. У них даже выражение есть специальное — art de vivre, «искусство жить». Это много приятных мелочей: круассаны и чашечка кофе на террасе, выходящей на набережной, по утрам, вечерние посиделки с друзьями за бокалом вина. А французские булочные, кондитерские! Каждое утро уважающий себя француз идет за свежим багетом на завтрак. Всегда здороваются в магазинах и желают хорошего дня, вечера или выходных. Такие небольшие детали определяют их образ жизни.

Что меня неприятно поразило с самого начала — французы не разговаривают на английском языке, даже если его знают. Если человек не владеет французским, то просто не сможет объясниться. Когда я во время студенчества жила полгода в Голландии, у меня никогда не было проблем из-за того, что я не знаю их языка. А здесь, если я начинала что-то спрашивать по-английски, мне очень недовольно отвечали. Недавно была на приеме у врача, и некоторые вещи о своем состоянии мне было проще объяснить на английском, хотя в целом французский я уже выучила. Так доктор сделала мне замечание: «Вы уже столько здесь живете, почему вы не говорите на французском?!». Они очень любят свой язык. Я даже слышала такое объяснение, почему они не говорят по-английски: «Наш речевой аппарат для этих звуков не приспособлен». Вероятно, это такое замаскированное нежелание учить чужой язык. Думаю, есть исторические предпосылки, сложные отношения Франции и Англии. Правда, молодежь, которая путешествует, неизбежно сталкивается с тем, что надо говорить по-английски, с ней общаться возможно. И в таких туристических городах, как Ницца, Париж, Бордо, Лион, можно поговорить по-английски, проблем не будет. Но в более глубокой провинции без французского делать нечего.

— Как сейчас складываются твои отношения с Томском?

— Я бываю в родном городе два раза в год, приезжаю зимой и летом. Скучаю по Томску — там мои родители, родственники, друзья. Конечно, это город моего детства, юности, начала моей карьеры. Я его безумно люблю, когда рассказываю про него другим, люди даже удивляются: «Надо же как ты гордишься своим городом!». Мне всегда приятно говорить, что я из Сибири, из Томска. Объясняю, что в тех краях не только медведи и снега. Рассказываю про университеты, культуру, коренные народы и старообрядцев. Когда люди слушают мои рассказы, я надеюсь, что их отношение к Сибири меняется.

— Наблюдаешь ли ты в родном городе какие-то перемены?

— Томск становится лучше и современнее, но мне больше нравится приезжать в него летом, когда он гораздо симпатичнее, чем зимой. Проблемы неубранных дорог, засыпанных снегом тротуаров, гололедицы, к сожалению, никуда не делись. Но, несмотря на них, у меня всегда есть ощущение, что я приезжаю домой.

— Есть ли в тебе что-то, что можно назвать специфически томской чертой?

— Один мой начальник отмечал, что сибиряки очень работоспособные люди, у них принцип — меньше слов, больше дела. На что мы ответили: «Это определяется климатом». Мы привыкли идти и делать. И второе качество, которое заметил тот же руководитель — мы достаточно скромные. Это то, что я могу сказать по чужим наблюдениям. А я думаю, что вынесла из Томска любовь к учебе. Он, в силу количества университетов, закладывает стремление к постоянному саморазвитию. В суде постоянно хожу на какие-то тренинги, будь то советы для публичных выступлений, или семинары по отдельным аспектам практики суда. Недавно поступила в магистратуру. Умение поддерживать отношения с людьми на протяжении многих лет тоже, на мой взгляд, сибирская черта. Может, это опять-таки климатом определяется: мы привыкли полагаться друг на друга, понимаем, что вместе мы можем выжить в трудных условиях. Благодаря этому умеем выстраивать связи, которые проходят через всю нашу жизнь.

Фото из личного архива Натальи Воробьевой