«Себя на старом фото найти — это словно вернуть часть жизни». Ян Ковалёнок о своих фотоархивах и Томске

Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать, каким Томск и томичи были в прошлые десятилетия. Ян Ковалёнок, выпускник журфака, неравнодушный к истории человек, не просто отсканировал свои и не только фотоархивы, но и выложил множество снимков в интернет. И теперь мы можем лучше представить себе культурные встречи в «Искре» 80-х, отдых на базах в 70-х, жизнь отделения журналистики 90-х и другое.

О фотографиях и о том, что они рассказывают нам об ушедших эпохах, мы говорили с Яном в очень колоритном пространстве — в деревянном доме на Мельничной, построенном в XIX веке, где его родственники живут с 1940-х годов. К нашей беседе история дома не относится, но получилось, что стены тоже были из минувших времен.

— Что это за странный прибор, который вы принесли к нам на встречу?

— Это механическое реле времени для фотопечати. Были ещё пневматические, электронные — использовались для печати фотографий. Секунды оно отмеряло и выключало лампочку в фотоувеличителе.

— Вы увлеклись фотографией, когда такие приборы еще были нужны?

— Я начал в детстве плотно заниматься фотографией. Потом (я томич) попал в городской пионерский пресс-центр. Там мое увлечение оказалось кстати, оно культивировалось — мы делали стенгазеты, позже наши работы стали попадать в «нормальную» прессу. Значительная часть моего архива — фото с пионерских мероприятий и лагерей пионерского актива. Когда я в 1987 году поступал на отделение журналистики, у меня был ящик публикаций, а не 5 штук, как просили у абитуриентов. На первом курсе я год проработал в университете у Александра Владимировича Морозова лаборантом. Совершенно другой уровень! Работали с хорошей пленкой, не той, что была в магазинах. Лаборатория при отделении журналистики вообще была мощная, со своей химией, современной техникой. И главное — школа. Еще и типография в учебном корпусе существовала классическая, с высокой печатью, металлическими литерами, где фотографии печатали с помощью цинковых пластин. Потом появился офсет.

— Что вы фотографировали в те годы?

— Снимали либо по заданию редакции, учебные фото, либо то, что люди обычно сами фотографируют. Я сотрудничал с «Молодым ленинцем», университетской газетой «За советскую науку», снимал для учебной газеты отделения журналистики, на практике — для районных и детских газет.

— Какие снимки делали люди в своих компаниях в те годы?

— Примерно такие же, что сейчас делают на телефоны. Место, которое понравилось, друзей…

— Фотографом вы работали недолго?

— Потом я занялся полиграфией и забросил фотографию. А когда в конце 1990-х компьютеры доросли до нее, все изменилось технологически, в частности появился слайд-сканеры. Я решил оцифровать свои негативы. Их было много… Через какое-то время нашел у родителей ящик негативов. На них был Томск с 50-х годов и позже.

— В вашей семье был фотоаппарат?

— Да. Когда стал сканировать, то заметил — раньше в альбомы делали несколько фото с пленки. Особенно, когда печатать приходилось самому. Это же целый процесс, надо найти для него много времени, темную комнату, все оборудовать... А при сканировании мы получаем полную пленку, все, что снимали, и там могут быть другие люди, события. То, что казалось тогда неинтересным, сейчас — просто золото. В итоге у меня получилась коллекция снимков с конца 50-х годов до последних лет популярности пленки — до начала 2000-х.

— Что было на тех пленках из 50-х, которые вы нашли у родителей?

— Студенческая жизнь — они оба учились в ТГУ. Как все ходят на лыжах, отдыхают. Раньше было модно, и это сохранилось даже в 80-е годы — ходить на лыжах на Потаповы лужки и обратно. Такой «маршрут выходного дня». Летние снимки, где купаются. Есть пленка 50-х годов, где кадры с экзаменов. Ну и, конечно, свадьба.

Главные события — майские и ноябрьские демонстрации. Их удобно датировать. Видишь плакаты, там написано «Решения такого-то съезда…», — и понимаешь, какой год. Правда, бывают загадки посложнее. На некоторых снимках нет лозунгов, видишь — демонстрация, люди несут портреты Сталина, и в кадре автобус ПАЗ, который стал выпускаться уже после его смерти. Вероятно, та демонстрация проходила где-то между ХХ и ХХII съездом, когда культ личности окончательно развенчали.

— На самих пленках нет датировки?

— К сожалению, только с 1972 на перфорации начали указывать срок ее производства. Их обычно быстро снимали, в пределах года-двух, так что более поздние фотографии датируются очень хорошо.

— Что бросается в глаза на снимках из разных эпох?

— В 50-х — нищета страшная. Идет демонстрация, все в телогрейках и платочках. Как тогда говорили: «Надела выходную телогрейку». У людей было по две: обычная и выходная. В 60-е одежда становится уже повеселее, появляются драповые пальто, шляпы. На снимках 70-х видно массовое строительство. Возводили заводы, при них жилье. Иногда дома даже раньше. У меня есть фотография, где девушки на балконе нашей квартиры, дом только-только построили, а завод перед ним еще доделывают, он без крыши. С одной стороны, хорошо, что все строилось, с другой — ради завода «Контур» снесли кладбище. Когда там начинали копать, то кругом валялись черепа и кости.

— Какие-то любопытные вещи удалось отследить по фото?

— На домашних фото у всех одинаковые сервизы, мебель, ковры. У многих пианино — тогда не было магнитофонов, было принято играть на домашних инструментах.

В 70-х годах появляется первая субкультура, как я это для себя определяю. В конце 60-х заводам и вузам разрешили строить базы отдыха на Оби. От Киреевска 6-7 км сплошняком базы, до сих пор все стоят и пользуются большой популярностью. Когда человек работает, ему фотографировать некогда. А летом на базе за 1-2 месяца делали немало кадров. Советская власть не давала скучать — зарядка, трудочасы, соревнования, дни Нептуна с чертями и русалками…

Мой отец преподавал в ТИАСУРе (ныне ТУСУР — прим. ред.), у них был очень хороший оператор Николай Панковец, он в таких поездках снимал кино. Его оцифровали, и я выложил те записи 70-х годов на Ютуб, есть три фильма. Тогда еще и «Ракеты» по Оби ходили, и теплоходы туристические… По воде было даже удобнее ездить — дороги до Киреевска были кошмарные, асфальт положили только в 2000 году.

Первая субкультура вызвала появление второй. Машин в частном владении было мало. Проспект Ленина на снимках 50-х почти без машин, люди гуляют по проезжей части. Потом, конечно, машин становилось всё больше и больше. Но на автомобиль тогда нужно было не только денег накопить, но еще и отстоять очередь. А моторная лодка в 70-х годах была доступна по цене и продавалась в доступных всем магазинах. В Томске на стоянке на Учебной было до 1000 лодок! Как выходные — все плыли на Обь, это нужно было часа два «гудеть». Там до сих пор катерная база, есть лодки. Об этом можно рассказывать отдельно — такой Шанхай в Томске, множество самодельных сараев. Мы ездили по Оби в Киреевск. Собирали вещи и 6-7 часов плыли… Дети, кошки, свинки морские — все добирались на лодках.

— Когда они потеряли свою популярность?

— Эта субкультура исчезла еще при СССР. Когда мы в 70-х только купили лодку, литр бензина был 7 копеек. Потом наценили до 14, а в начале 1980-х, при Андропове, кажется, сразу сделали 30... И весь этот флот кончился в один день. Чтобы добраться до Киреевска, нужно 80 литров горючего, назад столько же, еще там поездить… При цене 30 копеек за литр это стало бессмысленным.

— Только своим архивом вы не ограничились, начали сканировать чужие?

— Коллекция увеличилась, и тут Остапа понесло... Подумал, чего бы мне не пересканировать все, что есть на факультете журналистики. А там запасы у Морозова… С 1990 и до появления салонов фотопечати, примерно до 2000-го года! Где-то 10 лет. Нашел 326 пленок. Большие группы снимков — известная коллекция портретов студентов первых курсов, преподаватели, учебные съёмки, посвящения в студенты, различные университетские мероприятия. Александр Владимирович не сильно был рад, что я «влез в хозяйство», но по старой памяти плёнки мне дал.

— Дальше вы перешли на личные собрания?

Народ прослышал, что у меня есть время этим заниматься, и мне начали отдавать семейные архивы. Здесь надо сказать, что частные архивы не сильно интересные. В основном люди снимали себя на праздниках за столом, по фото можно изучать книгу о вкусной и здоровой пище. На отдыхе. Он у всех разный. Кто-то на даче, кто-то на базе отдыха, кто-то в санатории в Прибалтике. Снимков города в частных собраниях почти нет.

Еще была такая традиция — фотографироваться на похоронах возле гроба. На плёнках она пропала в 2000-е, когда прощания стали проходить в ритуальных центрах, а не дома у покойного. Хотя, возможно, существует и сейчас.

— Добрались ли вы до архивов фотографов?

— До двух. Сын Александра Батурина отдал мне часть личного архива — его отец работал с заводскими многотиражками. У него цветные слайды, начало 70-х годов, там есть первомайский праздник, много томских дворов и видов.

Смотришь эти фотографии и думаешь, что человек склонен все забывать, особенно плохое. Многие сегодня говорят, вот бы в СССР вернуться. А мне попался у него слайд, где капусту привезли. И это так выглядит — пришел грузовик, вывалил капусту на землю, рядом стоят весы. Так овощами и торгуют, народ роется, выбирает на земле кочан получше...

Когда такие вещи вспоминаешь, не хочется обратно. Или когда видишь полки магазина, где одни рыбные консервы и больше ничего нет. И рыбные консервы — это далеко не крабы.

Самое интересное из того, что мне досталось — это часть архива Александра Васильева. Задачей было найти снимки с открытия Дворца пионеров к его юбилею. Удалось их обнаружить — фотографий мало, но они есть. Зал, вынос знамени, песни детей, какие-то выступления… Все в хорошем качестве.

Часть пленок Васильева хранится в архиве Дворца пионеров, потому что он вел там фотокружок. Есть пленки учеников, видимо, им ставили задачу снимать город. Весь проспект Кирова отснят! Кадры сделаны в 1982-83 году. Огромная подборка — съемки в книжном магазине «Искра». Они сделаны в 1983-84 годах. Очень хорошо, что у Васильева все датировано. Тогда не было систем, которые могли ставить даты съемки на пленку автоматически.

— Что это были за мероприятия в «Искре»?

— В то время всех стремились приобщить к культуре. В «Искре» проводили встречи с артистами томских театров, читали лекции филологи, проходили тематические выставки книг. На фото видно, кому интересно, а кого на встречу «пригнали». Многих заманивали книгами — во время встреч продавали редкие издания. Телевидение снимало каждую встречу. Когда я выкладывал оцифрованные снимки на страницу факультета журналистики, то сразу шли комментарии — люди узнавали знакомых операторов. Тогда переносных телекамер не было, снимали на кинопленку. На областном телевидении был специальный проявочный цех. Потом на машине изображение перегоняли на видеопленку… Технология была зверская. Если сравнивать с сегодняшними возможностями, то у нас на глазах произошел фантастический технологический рывок.

— Какие еще пленки есть в архиве Васильева?

— Немного того, что он снимал для многотиражек, тоже сохранилось. К примеру, один день слесаря, работающего на заводе у станка. Смотришь — вот утром он встает, одевается, вот он за станком, вот обедает... А ближе к вечеру уже совсем другие кадры, неофициальные, — слесарь пьет пиво, потом водку в гаражах. Я сам немного подрабатывал в «Молодом ленинце» фотографом, и меня послали в Малиновку снимать первых колбасных кооператоров. Приезжаю — мне выкладывают копченое все, что можно закоптить (а это 90-й год!), и ставят ящик пива. Говорят, пока все не попробуешь, снимать тебе не дадим. Еле живым ушел. В итоге материал порезали, фотографии в номер не поставили. Но мужикам я фото напечатал и отдал. Жаль, не сохранился негатив.

— Как долго вообще живут негативы?

— Если у кого-то есть такие архивы, то сканировать их надо обязательно. В фотосалонах есть такая возможность. С годами пленка «дубеет», и ее уже почти невозможно развернуть. Еще, если люди проявляли и обрабатывали ее сами, дома, то есть дефекты. Где-то фиксаж не вымылся и со временем «грибы» появляются, слой разрушается. Постепенно кадры просто пропадут.

— Что вы для себя нашли в процессе сканирования негативов — вам интересно прошлое?

— Я всю жизнь увлекаюсь историей, и одно дело почитать про какие-то вещи, а другое — увидеть. У историков есть такое понятие «ввести в оборот». Ради этого я и начал выкладывать снимки в интернет. Если бы я сканировал и только сам «чах» над этими архивами, то в чем счастье?! Раньше была хорошая группа на Фейсбуке* СТАРЫЙ ТОМСК: улочки, дома, судьбы томичей. Все, что можно было туда выложить (кроме частных архивов), за пару лет там разместил. Многие посмотрели и скачали. Может, кому-то фотографии пригодятся для исследований или просто в личную коллекцию.

На снимках из вузовской среды многие нашли своих преподавателей. Себя на старом фото найти — это словно вернуть часть жизни. Какие-то вещи вспоминаются, которые забыл. Я, к примеру, обнаружил фотку, где иду из детского сада — куртка, шапка, ужасная, и кирзачи детские. По тем временам достать детские кирзачи — это было ого-го, в них ты модный парень. Вспомнил, что потом я пнул кирпич и пробил их. Недолго радовался обновке... Как меня за это родители не убили вообще!

Бывают забавные истории. Один томский портал перед каждым Новым годом выкладывает колоритную раскрашенную цветную фотографию моей мамы с подругами у ёлки и пишет «Томск, 50-е». Я им уточняю: «На снимке моя мама, это Караганда, а не Томск!». В ответ тишина, а на следующий год фото снова в сетях с той же подписью. Я когда что-то размещаю в интернете, обычно указываю, кто, где и когда снял. Иначе главное в снимке теряется. Фото начинают жить своей жизнью в сети: теряют связь и с автором, и с людьми на фото, и с конкретными событиями.

— Какие реакции на старые фотографии в сетях?

— Лайки ставят сотнями. Некоторые пишут комментарии в духе «Я помню…». На встречах в «Искре», например, видно, у многих женщин шапки из песца, они их не снимают в помещении. Люди написали в комментах, это потому что не было нормальных шампуней, причёски некрасивые.

По снимкам благодаря одежде многое можно узнать. 50-е годы — это телогрейки, 60-е — пальто и кепки, в 70-х — модная одежда из Восточной Европы, в 80-х появляются джинсы, дублёнки. В 80-х все дети в клетчатых пальто с кроличьим воротником и в кроличьих шапках. Это классика. Есть кадры, где снята детская площадка зимой, там и мальчики, и девочки так одеты. Иногда встречаются искусственные шубы из ГДР. Кто помоднее, у тех норковые шапки. В 90-х однообразие наконец-то исчезло.

Автомобили на снимках тоже меняются, но в СССР это очень медленно происходило. По одежде легче понять, когда снято.

— Пленки, которые вы оцифровали, в основном черно-белые?

— Цветные снимки очень редко встречаются, только у людей, которые занимались слайдами. Технология обработки у них довольно тяжелая. Засветка — пять разных растворов… Фото можно напечатать и раздать, а слайд только вставить в рамочку и смотреть через слайдоскоп. И достать ГДР-овские комплекты для проявки было очень тяжело, а наши аналоги были хуже, можно было сразу угробить пленку. Цветного мало, а цветной фотографии как класса просто не существовало. Это только студийные работы, к примеру, объединения «Улыбка». Но там и техника была другая. Я сам ни разу цветные фотографии не печатал — очень сложная технология. Один раз решил кино заняться, промучился с проявкой и зарекся еще снимать.

— Через фотографии вы узнали о своей семье больше?

— Конечно. Тем более, в прошлом году произошла фантастическая вещь. Я лет 10 назад продал родительскую дачу. Мне позвонила покупательница, сказала, они наконец добрались до чердака и нашли чемодан моего деда. А отец говорил, что сжег все документы. В чемодане было немного фотографий, и у меня архив удлинился до 1916 года.

— Что именно нашли?

— Дед был из Беларуси, на снимках Полоцк. Еще одна тема интересная — кто как попал в Сибирь. У меня предки сами приехали. Дед в 1938 году окончил лесную академию в Ленинграде и забрал семью из Беларуси сюда. Очень дальновидно сделал, после войны в Беларуси от его деревни ничего не осталось. До этого ее же в 1920 году сожгли поляки. В Томск семья перебралась в 1947 году. В войну был лесным инженером на Алтае. Он был с детства хромым и на фронт не попал.

Много мы не знаем… Если бы все писали мемуары! Я отца уговорил, но он только до своего приезда в Томск успел дописать. Многие истории полулегендарного характера, семейные предания. К примеру, как Красная армия пошла воевать в Польшу в 1920 году, бабушку с подводой забрали возить снаряды. Она свалилась с дизентерией, ее отпустили домой. Конь дотащил её больную, в бессознательном состоянии до дома и оглоблей постучался в ворота… Бабушка выздоровела, а армия вся погибла. Это из легендарных вещей. Или как они в Сибирь в 1938 году приехали в Новосибирск. Бабушка захотела яблок купить, спрашивает: «Почем?». Ей «80 копеек». Она: «За пуд?». Ей «Нет, за килограмм…». Бабушка ужаснулась и начала плакать. Куда мы заехали!..

— Сейчас вы фотографируете?

Была раньше хорошая камера и оптика, но сейчас нет. Если ты научился снимать, то неважно, какая техника. На телефон тоже можно удачно снять. Я фотографией не просто так занялся — в изостудию ходил в детстве, там мне «кадр» и поставили. Это все осталось.

— Сегодня вы уже не сканируете негативы?

— Это огромный объем работы… Раньше у меня была работа хорошо поставлена, было свободное время. Потом появились дети, по работе пришлось заняться другими проектами. Из-за работы до негативов не доходят руки. Да и давно ничего не попадалось. Хотел архив Александра Паутова заполучить, тех лет, когда он снимал для газеты «ТМ-экспресс». Но пока не удалось.

— Не считаете, что история с негативами для вас уже закончена?

— Россия такая страна, что слова в ней материальны. Ты хочешь что-то получить, говоришь это вслух, и оно к тебе приходит. Сейчас у меня нет времени на фотографии, вот и сканировать нечего. А будет пауза — что-то интересное всплывет, наверняка.

Текст: Мария Симонова

* — Facebook/ Фейсбук — социальная сеть, признанная в России экстремистской. Запрещена и заблокирована в РФ.

Подписывайтесь на наш телеграм-канал «Томский Обзор».