Принцип чтения.
Владимир Захаров: «Cкоро меня заменят ученики, а я буду сидеть на печи и книжки писать»

АВТОР

Мария Симонова

Именно в его театр «2+Ку» обычно ведут тех, кто приезжает в Томск в гости. Потому что точно знают: спектакли Владимира Захарова удивляют, завораживают, переносят в необычный мир художника.

Мы пришли говорить о книгах, но чаще Владимир Захаров вспоминал о куклах. О давних спектаклях «Скомороха», в создании которых участвовал, о своих инсценировках, в том числе и о написанной в лесу, о четырех историях, сочиненных для театра за один год.

— Книги я читал в детстве, потом перестал. Я родился 30-го сентября, в школу с 6 лет меня не взяли. А на следующий год мы с сестрой-двойняшкой уже были в школе за педагогов, они просили нас читать другим детям вслух книжки.

Я вырос в Узбекистане, в маленьком городке металлургов Алмалыке. Через дорогу от дома нашего был парк «Строитель» и одноименный ДК, а также столовая. До сих пор помню отвратительный вкус и запах котлет с макаронами, которые там готовили. Рядом в парке был уличный туалет. В этой столовой потом сделали городскую библиотеку, а туалет переоборудовали в детскую библиотеку. Мы с сестрой часто туда ходили.

Наша мама во время войны прошла педагогические курсы: всех учителей забрали на фронт. Она была женщина с учительской направленностью, читала очень много. Дома собрала сумасшедшую библиотеку: Стендаль, Писемский, Толстой, Дюма… Когда я уже учился в институте и приезжал на каникулы, всегда просил маму посоветовать мне, что почитать. Она выписывала «Новый мир», «Роман-газету», следила, что происходит в литературе. И она точно знала, что мне в тот или иной период надо почитать. Говорила: «Луна и грош». Я читал и восхищался. Выяснял, что есть еще, она предлагала: «Возьми «Гранатовый браслет…».

С книгами Драгунского у меня многое связано. В театр «Скоморох» я попал после спектакля по его рассказам. Были гастроли Магнитогорского театра кукол, они привезли свои спектакли «Убить дракона», «Дом, который построил Свифт». И я, ошалевший, ходил и их смотрел. Я тогда был президентом клуба самодеятельной песни «Пьеро». Роман Виндерман, главный режиссер «Скомороха», попросил нас поучаствовать в одном мероприятии. Театральный сезон еще не открылся, но они хотели показать своим друзьям-магнитогорцам парочку спектаклей. Играли «Мирандолину» и «Был я очень небольшой» по «Денискиным рассказам». Мы должны были петь для гостей, пока меняют декорации. Конечно, заодно посмотрели все спектакли. После сидели за огромным продолговатым столом (частью декорации), пили чай и разговаривали. Тогда я закинул удочку про автоматизацию в театре. В спектакле по Драгунскому была собачка с моторчиком, она гавкала и ездила в одном из эпизодов. Я спросил, какие еще автоматизации используют в театре. Рома пошутил: «Занавес поднимаем автоматически». А Люба Петрова, главный художник театра, пригласила меня побеседовать, потому что знала: я неслучайно задаю такие вопросы, я связан с робототехникой. Вскоре я получил первый заказ — надо было сделать Фриду, буфет и собаку для спектакля по «Мастеру и Маргарите», он назывался «Было или не было».

В 2012 году я был в Петербурге на театральном фестивале спектаклей камерных форм. У меня часто брали интервью, после одного из них говорят: «Сегодня у вас романтический ужин». Оказалось — с дочерью Драгунского Ксенией, она драматург. А я как раз тогда писал пьесу для спектакля «Как найти солнце». Она тоже что-то сочиняла. Вот и встретились неожиданно мы, два драматурга, в процессе очередного творения, пообщались.

Недавно моя ученица Оля Горелова захотела поставить «Денискины рассказы». Мы с ней сделали кукол, она сейчас репетирует, живет здесь, в моем театре. Учится параллельно на резчика по дереву. Не знаю, когда выйдет спектакль — надо еще многое для него сделать.

Для меня, конечно, одной из главных книг стал роман «Мастер и Маргарита». Он поразил меня. Через некоторое время после того, как я его прочел, именно «Было или не было» стал первым спектаклем, к которому я имел отношение в «Скоморохе». Я не только сделал для него конструкции, но и играл там несколько ролей — Арчибальда Арчибальдовича и Азазелло. Уже после «Скомороха» для проекта «Оживление пространства» мне заказали попрошаек. Я придумал образ: Аннушка Чума, женщина с отрезанной головой мужа в открытом мешке, разговаривает - и она, и голова. Текст для этой работы писал Максим Мясоедов, он играл когда-то в «Было или не было» Иешуа. Озвучивал Берлиоза Владимир Козлов, артист, который был в спектакле Воландом. Голосом Аннушки Чумы стала Марина Дюсьметова, которая играла в той постановке Маргариту. А делал все бывший Азазелло. Было у меня такое завершение булгаковской истории.

Значим для меня и Платонов, его «Котлован» тоже ставили в «Скоморохе». Я очень серьёзно подходил к вопросам конструкторской работы в театре, перечитывал по несколько раз все произведения, изучал, что с ними связано. И обнаружил в письмах Платонова такую фразу: «Приходится коверкать язык, чтобы тебя печатали». Был в шоке. Его предложения вроде «Идет пионерский отряд уставший, музыка впереди…» — это же такой образ! А, оказывается, все ради того написано, чтобы его печатали. Испытал разочарование…

Потом я читал долго Кортасара, Борхеса, Маркеса. И в какой-то момент случился кризис, возник какой-то перебор. Сейчас я не могу читать книги.

Единственное, что меня недавно подвигло к чтению, это подарок одного профессора из педагогического университета. Она вручила мне книжку про драконов, там сказки о них. Необычные сказки. К драконам приходит богатырь, жаждет освобождать принцесс, биться. Тот же признается: «Да достали вы меня!», он уставший. И принцессы, которых надо кормить. Он их не ест, от них только проблемы.

Не помню автора книги про драконов. Но историю, с ними связанную, расскажу.

У меня в кадочке, здании возле театра, сейчас живет джазовая певица. Народ все время туда ломится, стучит в дверь. Я написал такое объявление: «Пожалуйста, в дверь не стучите, за ручку не дергайте, дракон все равно не выйдет и принцессу не отдаст». Так они с большим остервенением начали стучать.

Когда-то я читал литературу о куклах. Мое знакомство с ними началось из-за «Пьеро». Мои подопечные затеяли ставить спектакль «Маленький принц», где будут куклы. Я поддерживал все творческие начинания, поэтому пошел в «Скоморох», попросил литературу, и мне дали журнал, где описано, как делать марионетку. Я ее смастерил, она до сих пор у меня на стене висит. Меня настолько увлекло все, что связано с куклами, что делают в «Скоморохе», что я стал ближе с ними знакомиться и в итоге сделал все, чтобы меня пригласили туда работать.

Уже когда я был в «Скоморохе», работавший там конструктор учил меня, как паять, делать папье-маше, соединять детали. В театре была книжка — перефотографированное немецкое издание, где предлагалось много конструкторских решений: как сделать глазки куклы рабочими, как ротик, как смастерить тростевую куклу, перчаточную… Многое самому нужно было придумывать. Я перешел в театр из робототехники, был конструктором, механиком. Для меня это был понятный труд — придумывать конструкции. Общался с оператором с новосибирского телевидения, он раньше работал конструктором в театре кукол. Ему было не с кем поделиться своим опытом, и он передал его мне, видел, что я единственный, кому это нужно. Рассказал мне, как создал совершенную марионетку. Правда, некоторые его подходы оказались очень непрактичными, но мне все равно было интересно. Потом уже я придумал куклу на запястье и с ней сделал свой театр.

Писал еще давно статью об этом в журнал «Сцена и сценические технологии», он издавался на четырех языках. Потом были публикации в американских изданиях. Сейчас необходимость в описании конструкций есть острейшая. У меня море учеников, для них надо снять видеоматериал, словами не все можно описать: «Возьмете в руки и стукнете молотком…». Надо и что-то наглядное сделать.

Первая моя пьеса, поставленная в театре — это «Жан из стручка». Затем я взялся за Экзюпери, надо было сделать инсценировку «Маленького принца». Я ушел в лес, сел у костерка, и там писал. Пока не закончил, домой не возвращался, сколько там пробыл, не помню. Но основу сочинил, очень обстановка располагала.

Интересной была работа по «Трактирщице» Гольдони. Для меня это эпохальный спектакль, на нем я учился языку театра кукол. Впервые увидел постановку этой пьесы в «Скоморохе». Это был моноспектакль, в нем играла одна актриса, театр предметов, где ботинки, камзолы и парики исполняли роли маркизов и кавалеров, герцогов. Как это все изображалось в том спектакле, стало для меня большим уроком. Я решил тоже адаптировать под свой театр эту пьесу, в моем случае куклы на запястье исполняли роли герцогов и других. Пьеса называлась «Трактирщики». Ее герои были такими домовыми, персонажами, которые не смогли уйти из трактира, живут там, превратились в маленьких человечков, мужчин, которые бегают за Мирандолиной и уговаривают ее обратить на себя внимание. Если в решении «Скомороха» это была пронзительная история про женское одиночество, то у меня, напротив, женщина воспринималась как богиня, а мужчины, ведущие вокруг свои игры, были как игрушки. Она в конце спектакля упаковывала их в коробки. А сама оставалась центром Вселенной, матерью, основой всего.

Язык театра кукол, сами куклы определяют в спектакле очень многое, в том числе влияют на адаптацию произведений. Наташа Пленцова сейчас делает со мной постановку по Ионеско «Король умирает». Это адаптация под мой особенный театр. Там сумасшедшие вещи… Я играю короля, у меня на левой руке маленький король, кукла. А она Маргариту — на руке у нее королева-младшая. Одни сцены решаются только между куклами, другие между нами, какие-то перекрестные. И столько нюансов, ракурсов невероятных. Постоянно все перемежается, безумное количество красок получается от того, что это просто кукольный театр.

Спектакли по сказкам Сергея Козлова появились после того, как я случайно встретил в маршрутке знакомую по народному театру. Она видела «Жана из стручка», знала, что я создал свой театр. Посоветовала мне поставить истории Сергея Козлова, сказала, что он очень интересный, принесла мне книжку. Я прочитал и понял, что мне это нужно. Сделал экспортный вариант — спектакль без слов с персонажами Козлова. Придумал форму, как можно с одним ежиком поставить про него и про медвежонка. Тогда автор еще был жив, я с ним созванивался, просил разрешения это играть. Он удивился: «У меня же есть же пьесы…». Да, он написал их, но он был мастером короткого рассказа, текста автора, который в пьесе невольно приходится выбрасывать. А я нашел такую форму, чтобы все это оставить. В пьесах Козлова кукольный театр, у нас же — театр кукол, где должны быть взаимоотношения с куклой. Их глубина растет от спектакля к спектаклю.

В прошлом году у меня было четыре премьеры. И все тексты я написал за год. «Автостоп», «Старую пластинку», «Соло для медвежонка», «Двое, трое». Уже после премьеры «Старой пластинки» уехал в Испанию проводить мастер-классы. По дороге появилось еще две сцены для «Автостопа».

В самолете, в поездках, в Москве мне хорошо пишется. И неважно где. Сидишь в кафе ждешь встречи с кем-то, или между самолетами в аэропорту, и сочиняешь.

Если кроме тетрадки ничего с собой нет, то в нее записываю, но тогда приходится потом набирать текст. Сейчас завел себе маленький компьютер, беру его с собой, так удобнее.

Иногда и после премьеры что-то дописываю. Например, в «Старой пластинке» Зайцу и Алисе добавил важные вещи, сокровенные, наболевшие. У меня все в динамике. Это в обычном театре спектакль после рождения начинает умирать, а у нас наоборот. Как грузин говорит в «Автостопе» в ответ на вопрос «Ты ходить сразу начал?» — «Нет, сначала лежал, думал…». Также и у нас спектакль развивается.

Текст у меня не рождается, пока нет кукол для спектакля.

Читать интервью с Владимиром Захаровым на Томском Обзоре.

Фото: Саша Прохорова