Тайная жизнь города: «Грабители держат весь город в осаде»

Обозреватель

Александр Мазуров

В дореволюционном Томске преступность была важной общественной проблемой, с который считались все — ограбить томичей могли не только в предместье, но и средь бела дня на центральных улицах. Кражи были не менее распространены, но именно из-за «ночных рыцарей» томичи боялись выходить на улицы в темное время суток.

Кем были томские грабители и разбойники? В конце XIX века в Томске царила нищета: переселенцы и ссыльные часто не могли найти легальных способов заработка и шли на экстренные меры. Были в городе и своего рода профессиональные «гастролеры» — так называемые «герои грабежа». Подробности об этой темной стороне нашей истории читайте в новом выпуске рубрики «Тайная жизнь города».

Кошевками до революции называли легкие сани, в которые запрягали лошадей. В Томске с приходом зимы такие сани ближе к вечеру вызывали у томичей панику — они становились излюбленным инструментом грабителей.

Грабители на санях «вылавливали» жертву на улице, затаскивали на сани, а потом увозили в укромное место. Для облегчения задачи могли использовать излюбленный инструмент разбойников — кистень, которым глушили жертву. Кистенем часто служила привязанная к веревке гирька.

Периодически кошевники использовали более хитроумную тактику: цепляли прохожих на веревку с крючком или использовали аркан, а затем волочили до ближайшего закоулка или сразу затягивали в кошевку:

По данным газет, такие новшества грабители впервые использовали в Томске только зимой 1885 года. До этого справлялись руками.

Чаще всего «пойманных» находили в Томи. Разбойники интересовались не только деньгами, снимали одежду. Периодически «чрезмерное» оглушение и холод приводили к смертельным исходам.
На реке было принято и избавляться от тел. Один из таких случаев описан в авантюрном романе «Томские трущобы» Валентином Курицыным:

— Сказано тебе, сымай все! Связывай в одну кучу, клади в коробок, а его, — продолжал Егорин, кивнув головой на полуобнаженный, смутно белеющийся в темноте труп, — отнести в реку надо!..

Козырь проворчал что-то про себя, но, тем не менее принялся исполнять сказанное...

Когда одежда была уложена в коробок, они взяли свою жертву за руки и за ноги, и потащили к реке. До берега было сажень десять, нашим героям пришлось порядочно повозиться, прежде, чем они достигли его. Страшная ноша тянула руки. Ноги их спотыкались о кочки. Берег кончался крутым обрывом, у подножия которого глухо и таинственно шептались волны.

— Кидай, что ли!

Сделав последнее усилие, они раскачали труп и бросили его вниз.

Послышался всплеск воды. Темные бесстрастные волны приняли несчастную жертву и с тихим рокотом сомкнулись над ней. Так была похоронена на дне реки в темную осеннюю ночь молодая, злодейски загубленная жизнь!..

Про кошевников журналисты дореволюционной «Сибирской газеты» писали следующее: «Грабежи в городе усиливаются, дерзость грабителей принимает совсем сказочный характер и нагоняет на жителей панику. Можно сказать, что грабители держат весь город в осаде и едва ли кто, кроме самих грабителей, может поручиться за целостность головы и имущества. По городу разъезжают в кошевках грабители, вооруженные арканами, крючьями, ломами и револьверами, готовые зацепить и ограбить первого встречного, лишь бы его наряд стоил того».

Кошевки использовали не только для грабежа зазевавшихся горожан, но и для ограбления магазинов и обозов с товарами:

В № 102 «Сибирского вестника» за 1886 год описывается ограбление обоза, который спускался с Обруба. Два татарина, проезжавшие мимо, срезали товар с третьего воза, но были замечены ямщиком. Мимо в это время проезжал пристав, и грабителя удалось поймать после погони — им оказался ссыльный Дюшабай Сарбаев.

Случай ограбления магазина Кальмера описан в № 7 «Сибирской газеты» за 1886 год. У магазина Кальмера 10 февраля остановилась кошевка, в которой сидело трое «замаскированных». Перед самим ограблением кошевка несколько раз проезжала мимо входа в магазин, каждый раз один из сидевших в ней сходил на тротуар и осматривал витрину: «Когда кошевка в последний раз остановилась, из нее вышел человек среднего роста, широкоплечий… с головой обмотанной шарфом. Отворив дверь в магазин и придерживая ее ногой (чтоб не могла захлопнуться пружиной), он схватил в охапку лежавшие на прилавке, у самой двери, до 30 пар брюк с жилетами и бросился назад…».

Ограбление происходило в самом центре города при множестве свидетелей. Служащие магазина попытались задержать грабителя, но тот выстрелил из револьвера, и кошевка уехала. По свидетельству проходившего на другой стороне улицы «господина», пуля прошла мимо него и «ударилась где-то около аптеки».

Наглость кошевников, которые грабили днем на центральных улицах Томска, нашла отражение в газетах:

Ловить таких грабителей удавалось редко, но такие случаи получали в томской прессе особое освещение: «В минувшую зиму, в Томске и его окрестностях, появился особый тип разбойников: выезжая на свой промысел в кошевках, не только ночью, но и по вечерам, они нападали на прохожих и проезжих, с помощью крючьев уволакивали за собой, и, в конце концов, обирали. Все случаи такого разбоя прошли совершенно безнаказанными за необнаружением преступников, и только один из них попал на скамью подсудимых».

На скамью подсудимых попал «томский татарин Ахметка». На трех кошевках десять бандитов пытались ограбить сани Востротина, но тот успел ранить одного из разбойников, а кучер опознал в одной из лошадей «ахметкину рыжую лошадь». Позже у Ахметки обнаружили и ранение, которое, с его слов, он получил, «наткнувшись на железные вилы». За покушение «на разбой» его приговорили к шести годам каторги.

Не меньше кошевников в дореволюционном Томске орудовало и пеших грабителей. Самым опасным, пожалуй, местом в городе на рубеже веков был Мухин Бугор.

Мухиным Бугром в Томске называли место в районе нынешнего Петропавловского собора. Название место получило в честь раскаявшегося разбойника Мухина, который орудовал в окрестностях на рубеже XVII–XVIII столетий. По легенде, после раскаяния разбойник раздавал деньги беднякам. На рубеже веков томские бандиты активно продолжали его дело, но в благотворительности не уличались.

Грабили в Томске всех, не только зажиточных граждан: стариков, монахинь, торговцев, женщин и даже полицейских.

Любопытным был способ ограбления извозчиков, которые сами везли себя на окраину. Так, 7 мая 1884 года в районе 10 вечера двое наняли извозчика от биржи напротив гостиницы «Европа» до деревни Попихи: «по дороге седоки сбросили возчика, предварительно ударив его по голове камнем, и затем привязали к телеграфному столбу. Грабители угнали лошадь с экипажем и, поснимав одежду с извозчика, оставили его привязанным к столбу». Со столба его снял подоспевший вовремя телеграфист.

Грабители в Томске любили проводить время в питейных заведениях, часто были замешаны в преступлениях и сами сидельцы. Особенно томские бандиты любили трактиры «Орел» и «Москва», пивную Бриллиантщикова. Подробнее — в выпуске «Тайной жизни города», посвященной истории томских кабаков.

Часто грабили непосредственно в кабаках и харчевнях — пьяные для томских грабителей были легкой добычей.

Обирали и посетителей публичных домов на Бочановской улице (ныне Алтайская):

Убивали не всегда, лишь в половине случаев. Но были в Томске и резонансные преступления. Так, внимание общественности приковал случай грабежа 17 января 1883 года — ограбили ростовщика Буткеева:

Позже Буткеев скончался, а грабителей удалось поймать. В остроге пробыли они, правда, недолго — через полгода сбежали в Омск, где убили еврейку-закладчицу. После поимки их снова отвезли в Томск, где в тюрьме они убили доносчика, который их выдал — кирпичом, обернутым в полотенце, проломили голову в тюремном лазарете.

Дореволюционные разбойники не гнушались грабить и церкви. Одно из таких ограблений произошло в Томске 23 октября 1883 года. Грабители спустились в единоверческую церковь с колокольни, на которой спрятались с вечера. В ходе ограбления был убит церковный сторож. Улов составил 4000 рублей, крупные по тем временам деньги.

Разбойники были готовы были на убийство даже ради мелочи:

Грабили не только в городе. Были в Томске и настоящие разбойники с большой дороги: держали в страхе обозы купцов на Иркутском, Московском и Калтайском трактах.

Из-за частых налетов купцам приходилось менять свой путь. Так, в 1888 году они отказались от пути по Иркутскому тракту из-за «особенно наглых и постоянных» грабежей. Новая дорога пролегала через «глухую тайгу», была значительно дольше, но безопаснее.

Были среди разбойников большой дороги и настоящие мастера своего дела. Так, в 1884 году разбойники ограбили крупный обоз купца Второва. Смогли унести товаров суммой на 1000 рублей. Грабители выбрали плохой участок дороги с ухабами и выбоинами, дождались пока обоз «растянется» и «угнали» одну из лошадей с товарами.

Городские грабители также не отставали, применяя все навыки «актерского» мастерства. Так, один из грабителей 6 февраля 1888 года притворился умирающим, а второй позвал к нему на помощь: «Когда сердобольная молодежь нагнулась над лежащим, чтобы лучше осмотреть его, этот последний внезапно вскочил на ноги, вытащил револьвер и направил его на молодых людей». «Умирающий», к счастью для них, промахнулся, и им удалось сбежать.

Среди разбойников были и настоящие мастера маскировки. Так, 12 августа 1908 года «прилично одетый» усатый молодой человек подошел к девушке на Иркутском тракте, назвав ее Нюрой. Он отобрал у нее ридикюль (женская сумочка), ударил несколько раз по лицу, после чего скрылся на кладбище. Каменщики, на глазах которых все происходило, увидели в этом «семейную сцену». После девушка обратилась к ним за помощью, сказав, что впервые видит грабителя. В это же время с кладбища вышел гладко выбритый молодой человек — накладные усы нашли у него в кармане.

В таком количестве грабителей томичи винили уголовную ссылку в Сибирь. С 1879 по 1917 годы через территорию Томской губернии прошло около 50 000 заключенных, включая ссыльных. Большинство из них было осуждено за опасные уголовные преступления к каторжным работам и тюремным срокам.

В конце XIX века порядок в Томске обеспечивали 46 полицейских при 23 судах. Такого количества в штате явно не хватало, но свою работу они выполняли. Так, за один только месяц 1883 года — в октябре — было арестовано 130 человек, из которых 35 заключили в тюрьму.

Для усиления охраны в 70-е годы XIX века в Томске учредили караул, в который нанимали из жителей. Томск поделили на участки по десять домов, в каждом из которых был караульный. Дежурство караульным оплачивали сами домовладельцы. Для призыва на помощь у уже профессиональных караульных был свисток и специальная трещотка, которую в томских газетах прозвали «колотушкой».

По данным «Свода постановлений Томской думы» с 1898 по 1904 годы, в обязанности караульного входило не спать, быть на посту трезвым и приходить на крики о помощи. Поздно возвращавшихся жителей караульный должен был провожать. Обо всех происшествиях караульный каждое утро докладывал приставу.

Принятые меры не всегда помогали. Периодически караульных уличали в бездействии. Так, 18 сентября 1886 года в Солдатской слободке произошла попытка ограбления: «к содержателю мелочной лавки А. Протопопову подъехали неизвестные люди и начали вытаскивать у окна болт. Протопопов, услыхав шум, выбежал во двор и выстрелили из револьвера на воздух. Когда он выбежал затем на улицу, то увидел, что неизвестные, напуганные выстрелом, помчались прочь от дома».

Несмотря на выстрел, «обходной» ничего подозрительного не заметил: «Жители говорят, что редко видят своего обходного на месте и, платя ему деньги, желали бы большего внимания к ним».

Корреспонденты «Сибирской газеты» в новостном отделе часто публиковали заметки и о бездействии полиции. Так, ограбленный томич сам нашел преступников, которые ходили в снятых с него рукавицах и шапке, но полиция все равно не принимала никаких мер:

Несмотря на проблемы с преступностью, томские полицейские нередко, по мнению газет, действовали с излишней жестокостью. Так, в 1884 году они избили голого человека.

Тем не менее, были и положительные примеры среди полицейских Томска. Успех полицейских часто отмечался начальством. Неоднократно отличались пристав Аршаулов и Николаев. Их поощряли «За оперативный розыск и поимку грабителей». Иногда полицейские получали благодарность и от самого губернатора. Так, в 1888 году отличился пристав Пушкарев, который смог раскрыть убийство малолетнего Куликова, которого задушили на городской окраине и закопали в навозную кучу. Пушкареву удалось найти преступника при почти полном отсутствии улик.

Первым громким убийством с целью ограбления в Томске стало убийство хозяев харчевни семьи Чермных. Произошло убийство 27 октября 1885 года.

Убийцами оказались «еврейка, служившая в доме, вместе с мужем». Всего убийцы нанесли «до 50 ран на обоих», ограбили дом, и сели пить чай. В городе дело произвело сильный общественный резонанс, а на страницах томских газет история превратилась в настоящий детектив.

Евреи сказали, что ночью их разбудил лай собаки, при этом из квартиры хозяев харчевни они ничего не слышали: «Как же евреи тревожились лаем собаки и не слыхали той возни и ужасных криков людей, которые расставались с жизнью под ножами убийц, без сомнения должны были заглушить всякий собачий лай и обратить на себя внимание».

При этом потолок, разделяющий квартиры, «был настолько легок, что внизу слышно, если вверху ходят на цыпочках, разговаривают».

Позже выяснилось, что замешана в преступлении «целая шайка отборных негодяев». Главным организатором преступления был ссыльный грузин-фальшивомонетчик К-дзе, а «ограбленные вещи стали попадаться там и сям — один носил кольцо (некто Ш., сосланный по уголовному преступлению…), другой — шубу и проч.». Других преступников выдал Ш., у которого на квартире нашли вещи убитых.

Изначально в планах преступников было отравить супругов Чермных, с помощью услуг «пьянчужки Гр-го, который выдавал себя за доктора». Отравление не удалось, после чего было решено воспользоваться проверенным способом.

Про преступную группировку в газетах писали следующее:

«Сожалея о своей несчастной доле, эти ссыльные желали разбогатеть, желали удовлетворить потребности, какие они удовлетворяли, быть может, до ссылки в Сибирь, желали добыть средства более легким и скорым путем, чем-то можно было при занятии малярной или слесарной работой. Обуреваемые такими мыслями и желаниями, озлобленные, подчас пьяные, тяготившиеся тяжелой малоприбыльной работой, эти люди перешли к делу».

Кроме этого дела, одновременно преступная группа разослала ряд подложных телеграмм с доверенностью, по которым планировали получить деньги у богатых томичей. Так, одна из телеграмм досталась купцу Кухтерину.

Всего по делу об убийстве семьи Чермных было арестовано около 10 человек:

Следующее резонансное убийство с целью ограбления произошло в Томске спустя год — 4 ноября 1886 года. В самом центре города, вблизи трактира «Орел», в лавке еврея Кана убили пять человек. В газетах преступление назвали «дьявольской бойней»:

Всего в день преступления в доме Кана было шесть человек: сам Кан, жена, два маленьких ребенка, 14-летняя служанка и сын-гимназист. Все, кроме младшей дочери, были убиты при нападении. Старшему сыну повезло в этот момент находиться не дома — он ушел на обучение к часовому мастеру.

Орудием убийства служил лом. Убийцы заранее знали, где лежат нужные им ювелирные изделия и сразу же после убийства пошли в спальню. Серебро в доме не тронули, вырвали только левый карман брюк Кана, в котором он всегда носил деньги, и сорвали с его пальца кольцо с бриллиантом.

Случившееся обнаружил покупатель, зашедший в восемь часов утра в лавку.

Первый участник грабежа был найден уже 7 ноября. Им оказался ссыльный Федоров. В коровнике под навозом нашли бумажник с векселями на имя Кана, в сене — узелок с золотыми и серебряными вещами из комода. Жена Федорова рассказала полицейским, что в день убийства, к мужу приходили двое — Майоров и мужчина по прозвищу «Хохол». Майорова и Федорова арестовали. Также арестовали и содержателя трактира «Орел» — оказалось, что наводку на дом Кана дал именно он. До этого трактир множество раз фигурировал в томской прессе как оплот преступников.

«Хохла» нашли не сразу. 17 ноября он был пойман уже в Каинске. При нем были обнаружены вещи, принадлежащие Кану:

Несколько попыток ограбить бухгалтера технологического института (нынешний политех) стали самым дерзкими кражами дореволюционного Томска.

Первое ограбление произошло 20 августа 1907 года. Грабители попытались забрать 15 000 рублей у бухгалтера Соковкина. На него напали двое «в костюмах рабочих». Соковкин был человеком сильным и смог оттолкнуть одного из грабителей, после чего тот упал. Второй грабитель достал револьвер, но на крики бухгалтера успел прибежать сторож института, грабители скрылись.

Сторож позже опознал грабителей в одной из пивной на Еланской.

На первой попытке злосчастье бухгалтера не закончились, уже спустя два месяца на него напали снова. Соковин, получив деньги, вернулся в институт в сопровождении околоточного надзирателя для выдачи жалования.

Человек 7-8 грабителей зашли в туалет на первом этаже и закрылись в нем. В этот день в институте проходило студенческое собрание — почти 1000 студентов.

Надев черные маски, грабители побежали в бухгалтерию. Сторож института понял, в чем дело, но позвонить по телефону не успел — пригрозили револьвером и приставили к нему одного из грабителей.
Вбежав в бухгалтерию, грабители «крикнули „руки вверх“ и кинулись к бухгалтеру Соковину». Тот сразу же закрыл дверцу несгораемого шкафа, произвел в бандитов два выстрела из револьвера и спрятался за «конторку». Грабители два раза ранили бухгалтера — почти все служащие успели спрятаться в кабинете директора и закрылись в нем.

Грабители потребовали ключи от шкафа у одного из служащих, но поданный ключ оказался не тем. Тогда грабители обратились к раненому Соковину — тот также указал на ложный ключ. Служащие из кабинета директора в это время выбили окно. Грабителей испугал этот шум. Выстрелив в бухгалтера снова, они пустились в бега: кто на улицу, часть на второй этаж, чтобы смешаться со студентами. После трех ранений бухгалтер скончался в больнице.

Институт сразу же закрыли, в здание прибыла полиция: «Затем для установления личности студентов были приглашены директор института, два декана и бывшие помощники инспекторов, а со стороны университета — ректор и два декана. Студенты опознанные отпускались домой, остальные же, вместе с посторонними лицами, отправлены в тюрьму». Всего 69 мужчин и 27 женщин: «Сортировка и выпуск производились до самого вечера».

Приговор участникам ограбления вынесли уже 14 декабря 1908 года — всех поймать не удалось. Среди грабителей оказался студент технологического института Иван Добролюбов — его приговорили к 10 годам каторжных работ. Крестьянина Василия Кержнецева приговорили к смертной казни через повешение.

Кроме томского Робина Гуда, в честь которого назвали Мухин Бугор, есть в городе легенда и о разбойнике-вампире. Будто бы в XIX веке по адресу Ленина, 8 жил настоящий вампир — купец Егоров, который был известным разбойником, убивал девушек и пил их кровь.

По данным списка домовладельцев, в доме на Ленина, 8, купец Егоров жил после 1915 года. Разбойником он был, пока не ушел в торговлю, но даже после этого репутация у него была темной.

По легенде, именно купец Егоров послужил прототипом для одного из главных героев «Томских трущоб» Некрестовского — Егорина. Книга начинается с того, как он заказывает ограбление и убийство уголовнику Козырю и отправляется с ним на дело:

«Сам», или Егорин, которого поджидал Сенька, появился в Томске лет восемь тому назад. Пришел он в Сибирь по «владимирке», был прописан как крестьянин из ссыльных одной из подгорных волостей.

Прошлое Егорина для всех, знавших его, было тайной за исключением одного человека, тоже выходца из России, поселившегося в Томске в конце 80-х годов, — некоего Кочерова. Очевидно, было что-то общее в прошлом у этих людей. По прибытии своем в Томск Егорин нашел приют у старого дружка Кочерова, тогда уже зажиточного человека, имевшего свой домик и доходное дело — садовое и огородное заведение.

Понемногу и сам Егорин стал в люди выходить. Денежки у него появились, торговлишкой занялся. Знакомство с разными «фартовыми» людьми свел. Приходилось ему дело и с полицией иметь: то в беспатентной продаже вина попадется, то краденные вещи у него найдут.

Мистичность фигуре Егорова придавал и сам дом. Так, по легенде, через подземные ходы хозяин мог исчезать при появлении полиции. По данным виртуальной справочной службы Пушкинской библиотеки, когда-то над угловым фасадом дома красовался трехъярусный шатер, а над ним были штурвал и компас — символы торговли и пиратства. Во дворе дома, по данным службы, находился самый большой в Томске каретник, из которого подземный ход шел в сторону Томи.

Источник легенды про разбойника-купца неизвестен, но вполне вероятно, что появлением для нее послужило популярное до революции словечко «кровопийца», и фраза «много крови выпил». Вряд ли Егоров был настоящим вампиром, но крови, как и другие «герои грабежа», у томичей выпил знатно...

Подписывайтесь на наш телеграм-канал «Томский Обзор».