6 стереотипов о школьном образовании. Лекция Вероники Винокуровой на EdCrunch

В конце мая в Томском госуниверситете прошла международная конференция EdCrunch Томск, посвященная трендам передового обучения.

Одно из самых интересных выступлений конференции — лекция Вероники Винокуровой, сооснователя образовательного проекта «Пункт Б», который стартовал в Новосибирске, а теперь представлен во многих городах России. Темой ее лекции стал самый важный вопрос сегодняшнего образования: чему, как и зачем учить детей. Построила ее Вероника через развенчание популярных стереотипов.

Рассказываем главное из выступления.

Вероника Винокурова имеет два высших образования: механико-математический факультет Новосибирского госуниверситета, затем факультет психологии того же вуза. Сейчас она учится в Высшей школе экономики, в магистратуре по программе «Управление образованием». Научный руководитель Вероники — Мария Добрякова, один из ведущих специалистов в России по навыкам XXI века.

У проекта «Пункт Б», сооснователем которого является Вероника, три основных направления: профориентация — причем и для детей, и для подростков, и для взрослых; родительский клуб и бизнес-инкубатор для образовательных проектов.

«Первое мое знакомство с вопросом чему, как и зачем учить детей, произошло в 2015 году. Мы, молодой начинающий проект из Новосибирска, становимся победителями конкурса инноваций в образовании. Одним из призов для победителей было участие в EdCrunch — Москва.

Это был мой первый EdCrunch. Я до сих пор помню свои ощущения, когда сижу в большом зале, и лектор (по-моему, это был Павел Лукша) рассказывает о том, что мир радикально изменился. Я узнаю страшное словосочетание VUCA-мир: неопределенный, нестабильный, сложный. И со всех сторон я слышу, что мир изменился, скоро придут роботы, заберут у нас работу и людей не останется. Мое первое знакомство с тем, как, чему и зачем учить детей, началось с этой тревоги. И, на мой взгляд, это первый и самый сильный стереотип про будущее сегодня, который особенно популярен в сфере образования. Нам кажется, что мы не успели, опоздали, все потеряли.

Я хорошо помню то время, когда любое выступление по теме как и зачем учить детей строилось по стандартной схеме. Сначала нужно рассказать о том, как все нестабильно сейчас и какая катастрофа нас ждет. «Проблема 20 на 80» — к 2030 году 80% ныне существующих профессий исчезнут, все останутся без работы. Потом автор выступления обычно ставит вопрос — а что же делать, как с этим справиться? Следует ответ — конечно, навыки XXI века дадут вам решение! Дальше идет разговор о них и о том, что непонятно, как их развивать в школе.

Я обращусь к вам: согласились бы вы жить в XVI веке, когда мир был совсем не VUCA, а предсказуемый, стабильный, несложный и однозначный? И вообще, в какие времена мир был не VUCA? Он всегда был VUCA. Появление нового термина еще не значит, что мир изменился. Если изучить этимологию, откуда пришла эта аббревиатура (Volatility — нестабильность, Uncertainty — неопределенность, Complexity — сложность и Ambiguity — неоднозначность), ее вообще военные придумали, чтобы получить очередное финансирование. Это военный термин, потому коннотация очень тревожная и военная».

«Второе, что тревожит в будущем — новые технологии заберут у нас работу. При этом очень часто ссылаются на «Атлас новых профессий», забывая при этом очень важный факт, который в нем указан. Я могу путаться в цифрах, но там написано примерно так: к 2030 году 56 профессий исчезнут, 183 появится.

Так что, страх перед технологиями всегда звучит, когда мы говорим про будущее. Любая новая технология приводит к тому, что какая-то часть профессий уходит, какая-то появляется. Никогда еще человечество не жило так хорошо, как в наше время. Вдумайтесь, 100 лет назад люди умирали от голода! В этом смысле тревога за будущее совершенно необоснованна».

«Наша тревога за образование, которое должно с чем-то справиться — на мой взгляд, тоже миф и стереотип. При подготовке к курсовой я читала одну книжку, исследовательскую монографию Высшей школы экономики под названием «Универсальные компетентности и новая грамотность». В ней рассматривается вопрос о трансформации образования — каким оно должно быть, с какими проблемами мы сталкиваемся и чему учить детей. Вот цитата из этого издания: «Устарело предметное содержание школьного образования».

Красивая же фраза: «содержание предметного образования устарело». Но что конкретно устарело хотелось бы понять. А на это ответа нет.

И такая массовая тревога вокруг того, что школьное образование не справляется, приводит к появлению фраз, которые понимаются превратно — в том числе детьми и родителями. Зачем мне эта физика, география или история? В вуз сейчас поступать необязательно, никому диплом не нужен. Эти вопросы очень важные, но на них не так просто ответить, потому что предметное содержание школьного образования в основной массе осталось прежним.

У меня был определенный инсайт. Готовясь к выступлению в профессорском зале библиотеки ТГУ, рядом с первым энциклопедическим изданием Брокгауза и Ефрона, я поняла: очень многие вещи, которые сегодня кажутся необычными, уникальными, будто бы мы заговорили об этом впервые, на самом деле мы ими занимались всегда. Теорема Пифагора на все времена остается теоремой Пифагора».

«Когда читаешь очень много исследований касательно того, чему, как и зачем учить детей, возникает ощущение, что погружаешься в парадигму или-или. Одна фраза мне очень понравилась: «Мы учим детей физике и географии, а им нужны навыки XXI века». Как будто мы выбираем между эмоциональным интеллектом и знанием географии. Умением работать в команде и теоремой Пифагора! У нас возникает ощущение, что навыки XXI века являются универсальным ответом на все вызовы сегодняшнего мира.

Еще один инсайт случился у меня в 2019 году на конференции CodeFest, не связанной с образованием. Я очень рекомендуют всем работникам образования ходить на такие конференции: там очень четко понимаешь, насколько образование далеко от реальности. У нас была организована большая площадка, пригласили подростков и экспертов из ИТ-сферы. Они рассказывали о своей специальности, чем они занимаются, что нужно учить сегодня. И я задала вопрос экспертам: «Чего вам больше всего не хватает, чего вам не дала школа или вуз, чему бы вы хотели научиться?»

То есть, безусловно, предметное содержание образования важнее навыков XXI века. Потому что умение учиться без контента лишено всякого смысла.

Примерно то же самое я поняла, когда мы с моим партнером Натальей Серпионовой изучали опыт работы британской системы образования. Мы проехали несколько школ — от самых обычных с обшарпанными стенами и сложным социальным контингентом, до легендарной Harrow School, которую заканчивали лорд Байрон и Уинстон Черчилль, где в актовом зале можно найти выцарапанное Черчиллем имя. И меня поразило, что в лучших британских школах, куда пытаются попасть дети со всего мира, вопрос о том, чему, как и зачем учить детей как будто бы не возникает.

Традиции хороших школ сохраняются из века в век. Ребенок изучает на очень глубоком уровне огромный набор предметов — от литературы до математики. При этом у него мало свободного времени, потому что еще есть занятия верховой ездой, футболом, ораторский дискуссионный клуб. Тот навык эффективной коммуникации, о котором мы сегодня говорили, в британских школах у мальчиков из хороших семей развивали с XVI–XVII века. Потому что джентльмен должен уметь красиво говорить. В этом смысле очень многие навыки, о которых мы сегодня говорим, ничего нового не открывают.

«Миф, который, как мне кажется, пришел в образование благодаря психологам — гуманистическая психология: быть здесь и сейчас, главное — это счастье и так далее. Я сама психолог по образованию и совершенно с этим согласна. Но мне кажется, что сегодня многие люди от образования оказываются зажаты в рамках этого мифа и страдают непомерно, пытаясь найти какой-то волшебный способ, чтобы ребенок обожал ходить в школу. Чтобы он ходил на уроки и все 45 минул балдел.

Учиться — сложно. Учеба требует усилий. Это не может быть процесс постоянного веселья и балдежа. Например, в Великобритании порку в школах отменили только в 1986 году...

Мы в бизнес-инкубаторе часто консультируем инвесторов частных школ. К нам обращаются со словами: «Мы хотим частную школу, пропишите нам стратегию и так далее. Но мы хотим такую школу, чтобы дети с радостью в нее ходили, чтобы не нужно было их заставлять, чтобы бежали сами экзамены сдавать».

Но вот у меня есть замечательный племянник, ему сейчас годик, и его приучают к горшку. Я прекрасно понимаю, что гораздо удобнее все, что делают малыши на горшок после года, делать в штаны. Но приходится его учить.

Когда я поступила в магистратуру Высшей школы экономики, на «Управление образованием», моими однокурсниками стали директора московских школ, замминистра образования, руководители частных образовательных проектов... Как вы думаете, через какое время мы все стали студентами? В первый же день! Это очень интересно видеть, как директор какой-нибудь крутой московской гимназии подходит к руководителю магистерской программы и говорит: «Знаете, меня в министерство вызывают на совещание, можно, я сегодня не пойду на вашу пару».

«Нам пора перестать думать об образовании как о неком конечном процессе. О том, что школа должна чему-то научить и это будет неизменная данность, что вуз должен чему-то научить и это тоже будет некая данность.

Поэтому мы в наших программах не помогаем выбирать профессию, мы учим детей проектированию их профессионального пути. Мы учим идти по этому пути, помогаем определиться с какими-то векторами. Школа — это только начальный этап обучения. Здесь есть хорошая новость: критический объем знаний растет, мы просто не успеваем рассказать все ни в школе, ни в вузе, но и продолжительность жизни тоже растет. У человека, который проживет до 100-120 лет, (так говорят про современное поколение, хотя не знаю, насколько это доказано) есть достаточно времени, чтобы изучить все необходимое.

Главное, надо научиться думать о будущем не так, как мы думали о нем раньше. Это переменчивость, изменчивость, понимание того, что образование не заканчивается ни в школе, ни в вузе. То, что не успели тебе дать в 17 лет, ты можешь получить в 18, 20. Сейчас я могу открыть и послушать лекции по любому предмету, по сути дела, любого преподавателя лучшего вуза мира — это невероятная возможность. Мне кажется, сегодня система образования переживает невероятный расцвет и дает огромное количество возможностей и детям, и студентам, и нам, педагогам.

Мне кажется, вопрос «чему учить?» пережил серьезную трансформацию. Информации так много, что все глубоко изучить не получится. Поэтому вопрос формулируется так: «чему учить каждого отдельного ребенка?». Безусловно, тренд на индивидуализацию сегодня основной. Поэтому любые технологии и практики, которые позволят нам для каждого конкретного ребенка как можно раньше понять, что он хочет, к чему у него есть способности, чем он хочет заниматься — то, что нам очень нужно сегодня в образовании».

Текст: Егор Хворенков, Катерина Кайгородова
Фото: Вероника Белецкая