Принцип чтения. Дмитрий Курамшин: «Аудиокниги – это замечательно!»
Работы томского скульптора Дмитрия Курамшина хранятся в собраниях коллекционеров разных стран мира. Есть его статуэтки и в домах его любимых писателей: Дмитрию доводилось создавать призы для литературного фестиваля.
«Принцип чтения» для скульптора отчасти и «Принцип слушания». Дмитрий очень любит аудиокниги и часто совмещает их прослушивание со своей работой. О плюсах такого формата, «сопровождающих» книгах и о дневнике, который надо прочитать каждому художнику - от первого лица.
Я начал читать в раннем детстве, а с пяти лет ходил с маминым читательским во взрослую библиотеку. Набирал стопку книжек, сколько мог поднять, и нес домой. Первой книгой, которая на меня повлияла (и влияет до сих пор, поскольку я ее часто перечитываю), были "Легенды и мифы Древней Греции". Помню и «12 подвигов Геракла» новосибирского издательства, адаптированную, иллюстрированную книжку, и известные мифы, собранные Куном. Я читал их одновременно.
Уже сейчас понимаю: мифы о Геракле - это модель пути взросления, возмужания, старости. Не сказать, что герой такой уж супермен, который побеждает все. Он подвержен искушениям, обману, иногда похож на Иванушку-дурачка. Все 12 подвигов он совершил вопреки обычной жизненной ситуации, его вынуждали обстоятельства.
Другая книга, которую я впервые прочел в детстве – это «Понедельник начинается в субботу» братьев Стругацких. Я рос вместе с ней, перечитывал ее и находил новые моменты. Сначала воспринимал ее как смешную веселую сказку, затем как культовую книгу эпохи, глубокую, мудрую вещь. Стругацкие открыли и во многом исчерпали жанр социального фэнтези.
Когда общаешься с человеком, и вдруг узнаешь, что он любит те же книги, что и ты, то сразу возникает какое-то единение с ним. Давно заметил, что к произведениям тех же Стругацких отношение особое. Их обычно не обсуждают публично, поскольку относятся к ним слишком интимно. Можно только обмениваться фразами-цитатами, которые знающий человек сразу понимает, словно код. В этом есть какое-то единение. К примеру, читаешь у Михаила Успенского в «Трех холма, охраняющих Край Света» фразу «Почему бы двум благородным Донам не выпить бутылочку Ируканского», и понимаешь: это он цитирует «Трудно быть Богом» Стругацких, сразу становится ясно: «это наш человек».
С ранних лет полюбил и «Посмертные записки Пиквикского клуба» Чарльза Диккенса. Остальные его книги перечитал, ничего им равного не обнаружил. Словно «Посмертные записки…» другой человек сочинил, столько в них юмора и мудрости! Хотя это же была первая книга Диккенса, и появилась она почти случайно. Он должен был делать подписи под рисунками знаменитого художника, получался такой своеобразный комикс. Но иллюстратор неожиданно погиб, и в итоге ему пришлось писать книгу. Очень смешная вещь получилась. Однажды я лежал в больнице, взял с собой Диккенса, перечитывал и так хохотал, что соседи по палате были уверены, что я читаю анекдоты.
К «сопровождающим» книгам, с которыми не расстаюсь всю жизнь, конечно, отнесу «Мертвые души» Гоголя. Я их впервые прочитал лет в 10, и даже сам недоумевал, почему я это читаю, и что в книге нахожу, но оторваться не мог. И с тех пор периодически возникает влечение, инстинктивно рука тянется к тому «Мертвых душ». Чаще всего я перечитываю (или переслушиваю аудиокниги) «Понедельник начинается в субботу и «Мертвые души». Был период, когда я каждый месяц к ним возвращался. Все время находил что-то, чего прежде не улавливал. И успокаивался, они на меня умиротворяюще действовали. Я должен был словно услышать «свой код» и понять: все в порядке, мир на месте.
Есть вещи, напротив, будоражащие, их прочитать - словно в прорубь окунуться. Например, «Письма Баламута» Клайва Льюиса - неспокойная книга. Из благодушия ее не начнешь читать, но иногда хочется и таких эмоций. Или «Контрабас» Зюскинда. Или переворачивающий тебя Достоевский.
Странно для меня даже говорить о том, что я люблю читать Федора Михайловича. Это словно сказать, что я люблю потоки солнечных частиц. Они же дают жизнь земле, без них не обойтись, это словно сказать: «Я люблю жизнь». Также само собой разумеющаяся и коробящая себя потребность иногда взять и почитать Достоевского.
До сих пор мне часто встречаются книги, которые меня удивляют. Поразил меня роман Людмилы Улицкой «Искренне ваш, Шурик». Думал, уже не могу испытать такого шока, чуть ли ни рыдал над книгой. «На верхней Масловке» Дины Рубиной, Ян Мартель «Жизнь Пая» тоже стали событиями.
Прочел я и все книги о Гарри Поттере. Считаю, Джоан Роулинг - продолжательница традиций английской литературы, которую я люблю и ценю. Она не имитирует ее, а на самом деле продолжает. Сначала у меня было отторжение к этому герою, после обильной рекламы, раскрутки книжки. Затем случайно посмотрел фильм, он оказался неплохим. Заинтересовался темой самопожертвования, звучащей в этой истории.
Случаются и временные книжные увлечения. Гарсия Маркес, Хорхе Борхес, Хулио Кортасар, Умберто Эко… Читаешь их и думаешь «Как это здорово!». Проходит время, и не можешь понять, как это читал. Все прошло, ты успокоился.
Я очень люблю аудиокниги. Со времен учебы в художественном училище мечтал о них. Тогда было очень мало времени, я не мог себе позволить роскоши чтения. И думал, как было бы хорошо включить книжку, а я бы работал и одновременно слушал бы… Но в те годы подобное было доступно только в специализированных библиотеках для слабовидящих, куда невозможно было попасть. Зато потом я дожил до замечательного времени, когда книги стали издавать на дисках. По-моему, это замечательно!
Сегодня я часто работаю под книги. Иногда хочется включить определенную вещь, чувствуешь, что под нее дело пойдет лучше. Когда смотрю на свою скульптуру, то всегда вспоминаю, что я слушал, когда ее делал.
Как художник могу сказать, что для меня очень полезной книгой стал «Жизнь Бенвенуто», автобиография скульптора Бенвенуто Челлини. Это такой неподдельный документ, история простодушного человека, простодушно описывающего свою жизнь. Считаю его замечательным документом своей эпохи, очень хорошо, что он сохранился. Тем, кто интересуется Возрождением, непременно нужно прочесть эту книгу. И художникам также. Когда человек учится в каком-то художественном учебном заведении, происходит идеализация прошлого, мол, какое было прекрасное время прежде, не то что сейчас, какие были люди, сколько всего они умели, теперь же началась деградация... Но знакомишься с документом из прошлого, с «Жизнь Бенвенуто», и понимаешь: ничего не меняется. Всегда все происходило вопреки, а не благодаря каким-то условиям, и только от тебя самого зависит, что тебе удастся сделать.
Некоторые книги мне хотелось бы проиллюстрировать. Особенно «Алису в Стране чудес». Хочется создать свой образ чеширского кота, своего Шалтая-Болтая. Только кролика с часами не хочу менять, это уже сложившийся, стойкий образ.
Есть книги, которым не нужны рисунки. Например, Стругацкие. Читатель сам должен переживать историю, фантазировать, представлять все себе. Картинки там неуместны и даже вредны.
Пока я книги не иллюстрировал, а вот приз для фестиваля писателей делал. В 2000 году томский писатель-фантаст Юлий Буркин предложил мне создать статуэтки для фестиваля «Урания». Меня заинтересовало это предложение. Хотя я как скульптор был поставлен в очень жесткие рамки: уже было название приза и его примерный образ, персонаж книги Буркина Урания, девушка с крыльями бабочки. Кроме того, Урания – это Муза астрономии. На совмещении понятий и родился окончательный образ.
Фестивали запомнились мне общением с авторами. Обычно тебя от писателя отделяют века, годы и километры. А здесь я встретился с одним из любимых писателей на одном пяточке, в одном месте и времени. Говорю о Викторе Колупаеве, он был гений места. Я знал, что он живет в Томске. Его книги читали по радио. Мне его сочинения казались очень родными. Когда я уезжал из города учиться, то на станции Тайга купил книжку Колупаева «Весна света». С ней увез с собою словно частицу Томска, вместе с нею преодолевал сложности. Неожиданная возможность вручить самому Колупаеву приз на сцене стала для меня тем же, как если бы я встретился с Диккенсом или Гоголем лично.
На следующий год на «Уранию» приехал Михаил Успенский, его я с довольствием читал до этого лет 10. Мы с ним познакомились, общались в неформальной обстановке, в буфете. Он рассказывал мне про свою будущую книгу: «Там будут боляре, такие герои, болеющие за народ и поэтому все время больные…». И вскоре вышел его «Белый хрен в конопляном поле», я прочел это произведение и понял: это как раз то сочинение, о котором мне рассказывал сам автор в Томске. Все-таки личные встречи со своим любимым писателем - это незабываемо.
Текст: Мария Симонова
Фото: Мария Аникина