Пугачева первая из артистов дала концерт в Чернобыле после трагедии

В конце апреля исполняется 20 лет со дня Чернобыльской катастрофы. Радиоактивность, принесенная после катастрофы осадками, была в 400 раз выше, чем от бомбы, сброшенной на Хиросиму. На севере Украине и в Белоруссии радиоактивному заражению подверглась территория площадью 142 тысячи квадратных метров. Реактор горел десять дней. В его внутренней части температура держалась на уровне 1000 градусов. Людей, которые пытались потушить его, называли биороботами, так как они работали там, где отказывали машины. 30 человек умерло на месте, сотни позже заболели раком. Всего за 20 лет от последствий аварии умерли почти 18 тысяч человек, включая детей, пишет "Версия".

Одним из первых, кто прибыл на место катастрофы после трагедии на Чернобыльской АЭС, был полковник Михаил Бергман, удостоенный 22 правительственных наград, среди которых орден Красной Звезды, медали «За службу Родине в ВС СССР» и «За личное мужество».

В 4 утра 26 апреля 1986 года у Михаила Бергмана зазвонил телефонный зуммер. Оперативный дежурный по штабу армии сообщил полковнику, что за ним послали машину.

«Вы должны немедленно прибыть в штаб и расписаться в получении шифротелеграммы. Ни о чём меня не спрашивайте, шифротелеграмма срочная из Министерства обороны, особо секретная», - сказал дежурный.

Бергман приехал в штаб и расписался в получении документа, в котором было написано, что «в 16 часов сегодня быть в аэропорту Кишинёва». Полковник недоумевал, почему всё так скрытно, почему не указаны конкретные задачи. Офицер, передавший странный документ, пожимал плечами: «Да чёрт его знает, куда вас гонят и зачем. А телеграмма подписана самим министром обороны. Товарищ полковник, не забудьте, что при себе ничего нельзя иметь».

«Вышел на улицу. Вокруг — красотища. Просыпающийся город в нежно-розовом цветении яблонь и абрикосов. Тёплое солнце согрело кусты сирени, и она распустилась нежно-розовым первоцветом. Настроение светлое, ведь впереди Первомай».

Праздничную картину сменили хмурые лица на аэродроме. «У всех в глазах — вопрос. Через полтора часа наш Ан приземляется в аэропорту Борисполь. Прямо у самого бока вертолёт Ми-26. И снова команда: без комментариев, в машину. Летим в неизвестном направлении. И только при приземлении узнаём, что сели на полянке неподалёку от небольшого селения Чернобыль. Первое, что бросилось в глаза — жёлтая трава. Только что я оставил цветущий зелёный город и вдруг — мёртвая осенняя пожухлость. Но мне не до эмоций. Как только открылся люк и мы спрыгнули на землю, видим маршала Советского Союза министра обороны С. Соколова, зампредседателя Совета Министров СССР Б. Щербину, замминистра обороны генерала армии Говорова. Рядом с ними первый секретарь ЦК Компартии Украины Щербицкий.

Что за наваждение, почему здесь такие чины? И каким-то шестым чувством ощущаю серьёзность происходящего. Первым заговорил министр обороны: «Где комендант группы?» Меня подтолкнули, я хотел было начать доклад, но министр махнул рукой: «Вы назначаетесь комендантом Чернобыля. Вам приданы полк курсантов милиции из Киева, полк внутренних войск, пограничный полк и батальон курсантов Хмельницкого училища, остальные прибудут позже. Времени на раскачку нет. Дорога каждая секунда. Действуйте».

«Позже по дороге в Чернобыль мы натолкнулись на какую-то серую массу. Я остановился, подошел рассмотреть, и холодный пот выступил у меня на лбу: огромные дохлые крысы-выдра сотнями валялись прямо на дороге, казалось, даже шерсть у них стояла дыбом. Невероятно, или у меня начинались галлюцинации?!

Через час нас сфотографировали и выдали пропуска на заражённую территорию. И только сейчас я понял трагичность ситуации и выданных мне документов: на АЭС произошёл взрыв. А катастрофа уже отсчитывала свои первые страшные часы».

Его рабочий день начинался с рассветом и заканчивался после 12 ночи. Всё, что происходило в Чернобыле, весь этот ад и сегодня страшно даже вспоминать. Бергман с бойцами задерживали неизвестно как проникших в 30-километровую зону мародёров, спасали от голодной смерти колхозников, которые уже понимали, что всё хранившееся в их погребах смертельно заражено. А порой приходилось организовывать приезды высокопоставленных лиц, рискнувших поехать в заражённую зону.

«Из Москвы приходит телеграмма, что в Чернобыль собирается Генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Горбачёв. Да, мы жили в условиях чрезвычайного положения, всё у нас было на пределе, но «потёмкинские деревни», как и встарь, нам пришлось возводить и в Чернобыле. Чтобы только наш генсек не увидел того, что мог увидеть. Показуха доводилась здесь до абсурда. Под эти жернова попал и я», - говорит Бергман.

«Срочно спецрейсом к нам была доставлена 31-я «Волга». Доставили её в чистую зону, но потом решили сразу же заправить и проверить, как она будет ходить по чернобыльской земле. Но вот неожиданность — в неё врезается военный «УАЗ». Откуда он взялся на той дороге, неясно и сегодня, но правое крыло горбачёвской машины было снесено. Шум, гам — что делать?! Председатель правительственной комиссии Б. Щербина приказывает: «Срочно найдите крыло. Горбачёв прилетает завтра». А где я его найду в чернобыльской зоне, где, конечно же, полно военной техники, «уазиков», но откуда здесь взяться гражданской машине? Что делать? В разговор вмешивается первый секретарь ЦК Компартии Украины Щербицкий: «Комендант, гони на мою дачу, у меня в гараже стоят две новые машины, забирай их для Горбачёва».

С двумя помощниками и двумя сотрудниками милиции (с нами поехали ещё два химика дозиметриста) мчусь на дачу Щербицкого, расположенную в лесу за Припятью. Вокруг всё серое, красота, прекрасный бассейн, аккуратные клумбы. Дошли до гаража. Открываем, заходим, смотрим... И тут я на всякий случай говорю своим химикам: «Ребята, а ну-ка включите свои приборчики». Включают. И — ужас, мы все инстинктивно попятились назад. Дозиметристы заорали благим матом: «Михал Михалыч, здесь смертельная доза радиации, мы погибнем». В ту же секунду мы выскочили из гаража — прочь от этого гиблого места».

«Приезжаю к председателю правительственной комиссии Щербине и, расстроенный, докладываю о ситуации. А тот только махнул рукой: «Ладно, отбой. Горбачёв уже передумал. Он не приедет».

Пугачева первая из артистов дала концерт в Чернобыле после трагедии Рассказанная мне Бергманом история о приезде в Чернобыль Аллы Пугачёвой, несомненно, расширяет представление о человеческих и гражданских качествах прославленной певицы.

«Я точно знаю, что Пугачёва — решительный и мужественный человек, — говорит Михаил Михайлович. — Она первая из наших артистов дала концерт в Чернобыле после трагедии. Я сам встречал её машину и, конечно же, никогда не забуду ту уникальную гастроль прославленной певицы, как зеницу ока берегу фотографии, на которых запечатлены и мои встречи с ней».

«Дело было так. Меня вызывает начальство и приказывает: «Михал Михалыч, перед нами стоит нелёгкая, но важная задача — принять в Чернобыле нашу любимую Аллу Пугачёву. Сможешь принять?» Что я мог ответить: принять-то мы примем, но чем угощать гостью, ведь вся наша еда была одноразовая, она выдавалась буквально на несколько часов. Никаких разносолов нет, на употребление спиртного запрет. Хотя спирт, и при этом в немалом количестве, был. Даю команду начальнику столовой: «Так! Возьми две трёхлитровых бутыли спирта. Достань из-под земли». Что делать дальше? И тут заведующий столовой прапорщик Валентин Петров предлагает выход: «Я вам такой ликёр сделаю — все упадут. К нам вчера начала приходить гуманитарная помощь — соки с наклеенными трубками, там был гранатовый сок, лучшего угощения, если мы смешаем сок со спиртом, не придумаешь».

«Сказано — сделано. Поначалу новодел мы испробовали на себе, причём экспериментировали: 100 грамм спирта на 50 грамм сока, 70 на 40 и остановились на самом приемлемом: 100 на 60. И в голову ударяло, и на ногах крепко держались.

Выступила Алла Борисовна, её слушали десятки тысяч чернобыльцев. Пела целых три часа, не жалея себя. Последнюю в концерте песню «Арлекино» её заставили петь на бис три раза. Какая же она была красивая тогда в Чернобыле, в лёгком платье, пушистые волосы, родной для всех голос.

На банкет отблагодарить Пугачёву собралось крупное начальство. Ох, и волновался я, как отреагирует на наш сокоспиртовой эксперимент Алла Борисовна, что скажет. А певица так спокойненько попробовала, осмотрела стол и сказала: «Чем вы меня угощаете, у вас что, ничего чистого нет?» И тут, как будто по волшебству весь стол обратил ко мне свои взоры, дескать, Михалыч, давай. И я уже машинально, как будто только того и ждал, достаю из-под стола бутыль со спиртом. Алла Борисовна, увидев эту диспозицию, захохотала и приказывает: «Вот это дело, наливайте!» Мы выпили по чуть-чуть... Я уже говорил и сейчас говорю: нормальный был спирт у нас и нормальная женщина в гостях побывала, хоть она и Алла Борисовна Пугачёва, но своей оказалась...

Но вот раздаётся стук в дверь. На пороге стоит молодой человек, я тогда не знал его в лицо, и говорит: «Ну всё, Алла, пошли!» Мы переглянулись. Мне показалось, что Алла Борисовна немного растерялась, но тут же встала из-за стола и медленно, важно покинула нашу компанию. Что называется, ни здрасте, ни до свиданья... Любопытно, конечно, кто же увёл от нас дорогую гостью? Нам оставалось только догадываться...»

Всё, что произошло тогда, весной 1986 года, навсегда останется в хронике самых трагических мировых событий. Но любая хроника состоит из поступков и деяний миллионов людей, простых и незнаменитых, великих и прославленных. Останется там и имя героя моей книги о полковнике-чернобыльце Михаиле Бергмане.