Геннадий Прашкевич: «Мои книжки жгут при всех режимах»

Мы хотели поговорить с известным писателем Геннадием Прашкевичем о его авторском спецкурсе «Креативное письмо», который он читает в Новосибирске. 

Но в итоге поговорили с ним и о том, что такое свобода, и о писательском деле в современном мире, и о многих других вещах, включая скорый выход его собрания сочинений.  

- «Креативное письмо» я преподаю на факультете журналистики Новосибирского государственного университета, это спецкурс. Меня пригласили туда не как ученого, а как писателя, то есть, человека, имеющего непосредственное отношение к языку.

Не каждый понимает, что такое креативное письмо, умение ясно, просто изложить свои мысли в форме эссе, статьи или даже докладной записки…

Чтобы чему-то научить, нужно иметь вкус.

Это не просто. Я знаю многих достойных, умных людей, в беседе часто срывающихся на неопределенность, безвкусицу. Хороший вкус – это не только умение понимать и судить слова собеседника, но в еще большей степени умение понимать и судить себя.

Культуртрегерство – так я воспринимаю свое преподавание.

В свое время мне чрезвычайно везло с учителями. Еще в моем провинциальном детстве на мои письма откликнулось несколько крупных ученых и писателей.

В течение всей своей долгой жизни я постоянно встречал людей, которые были ко мне расположены.

Видимо, я умел им что-то необычное сказать.

Думаю, пришла пора платить по счетам. 

Время постоянно меняется.

Вот уже министр образования, выступая с трибуны, открыто говорит, нам нужны не умники, а потребители. Да почему же студенты должны выходить из университета потребителями?!

Конечно, окончить учебу, получить хорошую работу, купить квартиру, создать семью – это прекрасно. Но не нужно забывать, что распад души начинается с обрушения культуры.

На мой взгляд, в 90-е годы в России произошло мощное обрушение культуры. Все последующие реформы, вплоть до пресловутого ЕГЭ, всего лишь слабые попытки что-то изменить. 

Обрушение культуры – это не просто исчезнувшая система книгораспространения и другие подобные вещи, а в первую очередь – плохо понятые фундаментальные понятия.

Крикнули «Нам нужна свобода!» и развалили гигантскую страну. Главным тезисом было «Мы устали жить при таком режиме».

Я сам в своей уже долгой жизни натерпелся от разных режимов. При советской власти было уничтожено несколько моих книг, прошлым летом на Украине разбомбили типографию, в которой должна была выйти моя «Азбука вины». Я уже смеюсь, что мои книжки жгут при всех режимах.

Некто предлагает: «Давайте искать национальную идею!»

Но она известна с доисторических времен. Граждане должны жить и работать так, чтобы государство процветало. А государство должно своих граждан охранять, давать им возможность работать на него и на себя. В прошлом году в московском журнале «Знамя» вышла моя повесть «Иванов-48», у нее такой вот именно подзаголовок: «К вопросу о национальной идее». Советую посмотреть.

Одна из насущных проблем – исчезло понятие «труд».

Включаешь телевизор, там все чем угодно занимаются, только не работают. Открываешь современные книжки – то же самое. А ведь любовь, смерть, труд – это и есть три основные темы мировой литературы. Одна из них выкинута, и это тоже обрушение литературы, обрушение души.

Я говорю студентам: научить, как написать эссе, как рассказать о своих и чужих проблемах, возможно. Но дело не в этом, дело в осознании свободы.

Меня спрашивают: «А что такое свобода? Мы же сейчас все свободные люди, можем писать и говорить, что хотим».

Я отвечаю: «Вот представьте, вы закончили университет, устроились в некий издательский холдинг, получили первое задание. Идете и пишите то, что считаете нужным и важным, а вам говорят: «Процветание нашего холдинга зависит от нефтяных компаний, а вы что-то про них нелестное загнули, это надо убрать».

Человеку не хочется терять работу, он же стремится быть потребителем (его так учат), и он вычеркивает то, на что указал редактор. Потом он работает в другом холдинге, где у владельца противоположные пожелания, и теперь журналист следует и этим желаниям хозяина.

Я спрашиваю: «Как вы будете действовать?»

У молодых людей нет практического опыта, а я не в состоянии объяснить все на свете, но прекрасно знаю, что понятие свободы зависит только от тебя самого.

Писать то, что думаешь, можно даже при самом кровавом режиме. Сиди и пиши.

Проблемы возникают, когда ты со своей рукописью или мыслями выходишь в общество, а оно говорит «Что это?» и не принимает, а то и уничтожает твой труд.

Ничего, надо писать дальше.

Студенты удивляются: какой в этом смысл?

Я отвечаю: колоссальный.

Да, если мою книжку сожгли, то несколько лет я живу плохо, не имея возможности печататься.

Если мой материал отвергнут, я могу потерять работу.

В 1983 году уничтожили тираж моей повести «Великий Краббен». Я прилетел в Москву к своему другу, покойному Аркадию Стругацкому, и услышал от него: «Гена, это просто смешно! Подумаешь, книгу сожгли, не в первый раз и не в последний. Не думай про нее, берись за следующую».

Так я и сделал. И не исчез из литературы.

Свобода вовсе не означает, что ты можешь рисовать карикатуры на Аллаха или снимать издевательские фильмы про Христа. Нет, первый императив Канта остается в силе: делай все так, чтобы сделанное не шло во вред другим людям.

Меня спрашивают: «Но что, что изменится с пониманием этого?»

Я объясняю: если статья не нравится шефу, зависящему от нефтяной промышленности, вы можете сменить формулировку и написать то, что нужно заданию.

На меня смотрят во все глаза: «Это же будет измена принципам?!».

Спрашиваю: «За какие именно принципы вы готовы взойти на костер?»

Выясняется, что таких принципов нет.

Принципы появляются, когда человек уже обжегся, обнаружил, что его понимание свободы не во всем сходится с пониманием той же свободы другими людьми, обществом.

Начинается поиск.

Мир и личность не должны убивать друг друга.

От твоего ума и таланта зависит, как ты сумеешь объяснить то, что тебе вовсе не по душе.

Ты сам решаешь свою судьбу: идешь на услужение к дьяволу (как многие известные журналисты) или корпишь над маловажными мелочами (как тысячи никому не известных).

Время идет, люди меняются. Общения больше, все друг на друга давят, врут друг другу, иногда талантливо. И отвечать нынче надо так, чтобы оппонент ахнул.

Но кто мы? Что нас делает такими, какие мы есть?

За последние пять лет я написал шесть биографий для серии ЖЗЛ издательства «Молодая гвардия». Мои герои – Герберт Уэллс, братья Стругацкие, Жюль Верн, Рэй Бредбери, в феврале выходит книга о Станиславе Леме, затем появится биография Толкина.

Эта шестерка меня привлекла не только тем, что все они были превосходными писателями, их роднит еще и то, что все они разочаровались в человечестве.

Лучше всего сказал Лем в одной из своих философских работ: «Среднестатистически человек глуп».

Меня это поразило: так считает один из умнейших людей, и для себя он не делает исключения.

Есть у всего этого и еще одна сторона.

Многие люди не хотят говорить о тех или иных вещах просто потому, что боятся. Однажды я был в Варшаве в гостях у своего друга-атеиста, тем не менее, он каждое воскресенье посещал костел.

«Анджей, ты же неверующий?». Он улыбнулся: «Если меня перестанут видеть в костеле, отношение ко мне изменится. Зеленщик не откроет мне кредит, знакомые начнут коситься».

В обществе все зависят друг от друга. Это должен помнить любой журналист.

Что сегодня читать – отдельная проблема.

Люди заходят в книжный магазин, которых осталось уже немного, и не знают, что именно выбрать для чтения.

Я на литературном портале «Белый мамонт» пытался устроить путеводитель по литературе. Не получилось.

Обратился к писателям из разных стран, и к писателям отечественным, попросил от них списки. Энтузиазма это не вызвало. Многие просто не читают своих коллег.

Зная об этом, я прошу своих студентов писать рецензии на увиденные фильмы, на прочитанные книги. И прочитанное не всегда радует.

Постепенно начинаешь понимать, что мало нынче читают не потому, что не хотят читать, а потому что не знают – что надо читать.

Нет единого «списка литературы», который можно рекомендовать для чтения. Это крайне индивидуальное действо. Я сам сразу после Библии держу «Робинзона Крузо», и думаю, я прав.

Выбор может быть разный. Но журналисты обязаны читать много. Журналист – особенная профессия. В ней часто надо не «глубоко копать», а «широко видеть».

Говорю студентам: «Вы не должны путать Достоевского с Платоновым». Вряд ли они после этого читают Достоевского от корки до корки, но в «Чевенгур» заглядывают. 

Чтобы стать писателем, недостаточно издать книжку в сотню экземпляров.

Чтобы книжку узнали, нужно чтобы ее прочли многие.

И обязательно – специалисты-критики.

Только после того, как книжка попадет в руки читателей и критиков, она включается в литературный процесс.

Иначе: собрались вы с друзьями, подарили каждому по экземпляру, и на этом все закончилось.

Лучше вместо того чтобы платить деньги издателю, вы бы купили себе чужую хорошую книжку, а остальное прогудели с друзьями.

Мне возражают: «Но Марина Ивановна Цветаева издала первую книгу тиражом 150 экземпляров за счет отца, и сразу стала знаменитым поэтом!».

Я объясняю: 150 экземпляров в дореволюционной Москве, где литературная среда очень тесная, это немало. Да и Марина Ивановна, хоть еще в гимназии училась, была не дурой, она книжку разослала тем людям, кто ей был интересен. Получила только два ответа, зато от кого: от Валерия Брюсова и Максимилиана Волошина. И ничего сама она за свои деньги не издавала, напротив – требовала гонорар!

Современные писатели часто жалуются на нищету, на то, что они выброшены из литературного процесса.

Я отвечаю: «Вы виноваты в этом сами! В начале 90-х вы купились на грядущую популярность и пошли на поводу у издателей, желавших одного – заработать!».

В итоге книги, не приносящие прибыли, они выбросили, а часть писателей превратили в монстров, пишущих исключительно для толпы, но считающих себя «совестью» народа.

Я не устаю повторять и для коллег, и для студентов: ваш труд должен оплачиваться.

Любой труд должен оплачиваться. Даже если вас заставляют врать, это должно оплачиваться.

Развлекательные книги всегда были нужны, они как печенье и конфеты, но жив ими не будешь, все равно тянешься к вечному, люди по сути своей мазохисты, им хочется помучиться.

Так отвечайте же людям, ищите, что им интересно.

Прошлый год у меня выдался очень насыщенным. Было много публикаций, и написанного оказалось немало. 

(Каждый день я встаю в 5 утра и работаю до 12 часов дня).

А главное, закончились переговоры с московским издательством «ЛитСовет», решившим выпустить мое собрание сочинений. Разумеется, не за свой счет.

В собрание сочинений войдут романы «Секретный дьяк», «Дэдо», «Белый мамонт», «Теория прогресса», «Тайный брат», «Золотой миллиард», «Кормчая книга», «Нет плохих вестей из Сиккима» и многие другие. Книги мои связаны друг с другом, иногда герои переходят из одного произведения в другое.

Считаю важным, что издательство будет выпускать не только бумажные тома, но и электронные, и аудиокниги.

Это – сегодняшний день. И учить надо именно сегодняшнему дню, потому что на нем стоит будущее.

Текст: Мария Симонова

Фото: Роман Сусленко