Лев Рубинштейн: «Современный интернет играет примерно ту же роль, что когда-то фольклор»
Лев Рубинштейн — поэт и один из основателей и лидеров такого направления как московская концептуальная школа. Его стихи давно изучают в университетах, его эссе постоянно появляются на сайте grani.ru. Его нельзя назвать равнодушным, он остро интересуется всем, что происходит в нашей стране.
Нам Лев Рубинштейн рассказал чем интересно присутствие в социальных сетях, почему не стоит удивляться происходящим в России переменам и отчего в одних городах постоянно случаются яркие культурные события, а в других не происходит ничего.
Лев Семенович, каково это — быть сегодня в России поэтом, писателем?
— Трудно сказать каково, поскольку у меня нет другого выбора, я им являюсь и не представляю себе другой участи. Но не думаю, что это совершенно отдельный род занятий. А роль слова в стране
Конечно, сегодня роль писателя уже не такая, как раньше.
А насколько, по вашим ощущениям, на словесность влияет развитие интернета?
— Очень влияет и в плохую, и в хорошую сторону. В том числе и на меня. Я достаточно активно присутствую в социальных сетях, что для меня во многом является творческим экспериментом. Используя возможности интернета, я чувствую, как в стилистическом и в жанровом смысле меняюсь сам. Мне это интересно.
Нет ли ощущения, что с развитием сетей очень многие стали считать себя писателями?
— Есть, но я не вижу в этом ничего дурного, время все отсеет. Зато у многих людей появляется шанс вне всяких редакций, издательств высказаться. В некоторых случаях это бывает остроумно, красиво, убедительно. Думаю, современный интернет играет примерно ту же роль, что
Интернет — это горизонтальная ситуация, здесь нет главных или второстепенных. Некая иерархия структурируется только статистическими способами: у
Давно, в середине
Что вас изначально привело на Facebook?
— И желание стилистического эксперимента, и некий социальный темперамент, который в прежние годы я в себе не очень обнаруживал, а теперь вдруг ощутил. Социальная жизнь подошла ко мне вплотную, я не смог ее не замечать. Я
С чем связаны такие перемены? Вы считаете, можно
— Конечно. Мы
Трудно дистанцироваться от той ситуации, которая сложилась сейчас, поскольку есть ощущение, что мы ответственны за нее, мы
Нет ли ощущения безысходности, можно ли,
— Ощущение безысходности слишком легкое и соблазнительное. У меня есть давняя убежденность в том, что то, что слишком очевидно, скорее всего, неправильно. Мне кажется самоценным простое шевеление. Есть же инстинкты. Если мы переплываем океан, то знаем, что до противоположного берега, скорее всего, не доплывем. Но инстинктивно будем загребать руками и на дно по своей воле не пойдем. Надо
Я давно живу в нашей стране, поэтому знаю: иногда происходят вещи, которых никто не ждал. В том числе и конец советской власти. Уверяю вас, если
Вы оптимист?
— Исторически да. Я уверен, что Бог не фраер, а история не проститутка, и она на нашей стороне. Также на нашей стороне язык. Мы говорим хорошо, а они плохо. Вкус, здравый смысл и все здоровые нравственные категории на нашей стороне. На их стороне только физическая сила, а это вещь ненадежная.
Социальный темперамент не мешает вашему творчеству, не отбирает энергию?
— Двояко. И отбирает, и придает. Есть перетекание из одного жанра в другой. Я в последние годы пишу гораздо меньше поэзии и больше прозы. Изменились акценты и мотивация. Поэзия была в
Выбор жанра зависит от эпохи?
— От многих вещей. От эпохи, от возраста, от личных и социальных факторов.
Что вы можете сказать о современной российской поэзии?
— Она очень хороша и мне нравится. Не все подряд, но сегодня появилось много ярких, ответственных имен. Как ни странно, в последние годы лидерство в поэзии у женщин (в мое время все было не так). Елена Фанайлова, Мария Степанова, Вера Павлова… Боюсь,
Сейчас нет иерархии, что мне очень нравится, нет главных и первых поэтов. И наиболее комически выглядит тот человек, который претендует на такую роль. Теперь можно сказать, что поэты сидят за общим столом, разговаривают, шутят, относятся друг к другу с любовью.
Почему вы никогда не бывали в Томске? Не получали приглашений?
— Только не структурированные, к примеру: «Приезжайте к нам в Томск!». Пока не был. А в Сибири мне очень нравится, хотя я плохо переношу разницу во времени. Но меня в последнее время стала очень интересовать российская провинция, что заметно поколебало привычный мне столичный шовинизм, в котором я так или иначе сформировался. Даже Петербург привык считать «деревней», а тут вдруг выяснилось, что в других городах происходит жизнь, причем интересная!
Можете рассказать о нескольких городах, привлекших ваше внимание, с чем связно их развитие, насыщенная жизнь?
— Все зависит от людей, от конкретных персон. Помню, еще в середине
В последние годы город Пермь стал очень интересным городом, безусловно, благодаря определенным людям, в том числе и Марату Гельману. Он человек талантливый и мощный менеджер. Сейчас его выгнали, не знаю, что теперь будет происходить в Перми, хотя он оптимист и считает, что успел вырастить себе смену. Посмотрим. Очень интересный город Новосибирск, очень живой. В Екатеринбурге, Красноярске
Но есть депрессивные города, например, Киров, которые меняются с появлением людей. Приехал туда варяг из Петербурга, режиссер Борис Павлович, возглавил местный театр на Спасской, и вокруг него заклубилась невероятно яркая культурная жизнь. Я бывал в Кирове, поскольку театр поставил по моим текстам спектакль, это было жутко интересно и не возникало никакого ощущения провинциальности. Даже в Костроме, еще более депрессивной, усилиями местных энтузиастов был устроен серьезный поэтический фестиваль. Городок маленький, а на вечера просто толпы собирались, было очень трогательно. Так что все зависит от людей.
Текст: Мария Симонова
Фото из личного архива Льва Рубинштейна