Словарь. Кто такие масоны? Интервью с профессором ОмГУ, историком Юрием Сорокиным

Один молодой человек убеждал меня, что миром правят масоны, и с некоторыми он даже знаком лично. Рассказы были полны драматизма и конспирологии, но малоправдоподобны.

Поэтому за правдоподобной историей о том, кто такие масоны, и чем они заняты, я обратилась к автору книги про одного из самых известных российских масонов — императора Павла I — профессору Омского госуниверситета, доктору исторических наук Юрию Сорокину.

— Говорят, что с Вашей книгой про Павла была связана какая-то загадочная история с участием масонов или мальтийских рыцарей, это правда?

— В 80-х я написал книжку про Павла I. И на свой страх и риск отправил ее в московское издательство «Мысль». Прошло полгода. И вдруг мне приходит договор от издательства, подписав который, я передаю все права на книгу. Мне положили порядка 1 200 рублей гонорару — при советской власти это были очень приличные деньги.

Прошло время, книга уже была отредактирована и подписана в печать. В этот момент в издательство пришли представители Мальтийского креста. У меня даже остались их визитные карточки — чрезвычайный полномочный посол ордена святого Иоанна Иерусалимского в России, шевалье такой-то. Они и сейчас смотрятся роскошно, но вы представить не можете, как они воспринимались в конце 80-х годов.

Мальтийцев заинтересовала книжка — они вышли на меня, предложили встретиться и обсудить все в Москве, оплатив все мои вояжи. А в столице сказали: «Мы хотим вашу книжку издать, причем одновременно на французском, немецком, английском, и может быть, испанском. Насчет испанского пока не уверены. Вам, как автору придется взять на себя обязательство поехать на полгода в Европу — участвовать в презентациях, благотворительных лотереях, и получать соответствующие отчисления».

Пока я решался на такую длительную поездку в отрыве от семьи, оказалось, что есть и другая проблема. Она состояла в следующем — издательство «Мысль» вложило средства в подготовку моей рукописи, и просто так, за фу-фу, масонам ее не отдавала. «У издательства с Сорокиным договор, и вы не можете ничего издавать помимо нас», говорили они.

Пока масоны спорили с издателями, грянули, как сказал поэт Александр Галич, «всякие хренации», накрылся сначала Советский Союз, а потом — и издательство «Мысль». Получил ли я гонорар, я уже не помню, а вот книжка моя не вышла. Потом и мальтийцев, которые лоббировали мою книжку, из России куда-то дели, или конъюнктура у них изменилась, и я остался «на бобах».

Теперь думаю, что если бы мальтийцы не вмешались, у меня книжка тихо-мирно вышла бы в издательстве «Мысль» в Москве, что для провинциального автора, понятно, было и престижно, и почетно. А так я не то что не получил книжку на французском языке, но даже и на русском она не успела выйти. Потом уже она была издана в родном университете — это была первая моя монография («Павел I. Личность и судьба», Омск, 1996 — прим. ред.).

— Почему мальтийцы заинтересовались книгой, и относится ли орден Мальтийского креста к масонам?

— Мальтийский крест — это католический орден под протекторатом Папы, сходной с масонами идеологии. В годы французской революции, когда Франция оккупировала Мальту, и орден стоял на грани распада, русский император Павел его поддержал. Его интересовали не столько масонские идеи, сколько Мальта — он планировал держать там для быстрого реагирования и против Турции, и против Франции, русский флот. Чтобы примирить ситуацию, когда православный государь фактически, стоит во главе католического ордена, было придумано несколько мелких жульств.

С точки зрении католиков, Павел стал масонским гроссмейстером де факто (но не де юре). А с точки зрения наших православных людей, у мальтийцев благодаря Павлу, возникло Великое Приорство русское, состоящее из православных людей. В итоге, на Мальте получилось очень пестрое месиво — и протестанты, и католики, и православные, и масоны. Со стороны Павла это была попытка объединить дворянство Европы, дав отпор санкюлотским революционным настроениям.

— А кого тогда принято называть масонами и откуда, собственно, они взялись?

— Про раннюю историю масонов мало что известно. Во-первых, потому что они всегда дорожили приватностью, во-вторых, у них были некие тайные цели. Масоны прекрасно понимали, что как только ты их декларируешь и делаешь всеобщим достоянием, цели становятся труднодостижимыми.

Это не были цели политические — например, захватить власть. Политическое масонство появилось и в России, и в мире очень поздно, только на рубеже 19-20 веков и стало массовым явлением только перед первой Мировой войной.

Поэтому масон — это в первую очередь, член организации, которая существует либо с благотворительной целью, либо с целью нравственного самоусовершенствования личности. Применительно к России 19 века, когда мы бросились заимствовать у Запада все подряд, в том числе, мы заимствовали и масонские ложи.

Зачастую, это было простое «обезьянничество». Кроме того, это было общество, в котором можно было заводить полезные знакомства, помогающие делать карьеру и вообще жить.

Иногда это было общество, существующее с определенной целью — как «общество Мелессино» в конце царствования Екатерины II. Петра Мелиссино называли «старым сатиром», или «старым козлом». Участники общества под руководством «старого козла Мелиссино» постигали искусство любви — то есть, предавались откровенно пустому и развратному времяпрепровождению.

Любопытно вот что: 18 век — это время, когда человечество и русские люди начали разочаровываться в христианстве вообще, и в православии в частности. Ну, а поскольку свято место пусто не бывает, возникла проблема: если мы перестаем быть православными, то тогда кем мы становимся?

— И кем становились?

— Можно было стать «вольтерьянцем» — и модно, и престижно, Екатерина II публично позиционировала себя как «вольтерьянку». А мир все-таки живет примером государя: следовать этому примеру и выгодно, и для карьеры пользительно, и вообще душеспасительно.

Вольтерьянство предлагало своим последователям циничный взгляд на вещи, всеобщее осмеяние, принципиальный отказ от веры, борьбу не только с церковью, но и с религией. Именно путем смеха, причем злого, обидного — над самыми святыми для православного человека вещами — вроде нынешних Pussy Riot.

Как правило, вольтерьянец кончал плохо. Он впадал в меланхолию, становился человеконенавистником и пользовался тотальной нелюбовью окружающих. В лучшем случае уезжал в деревню, где третировал своих крепостных мужиков и бесконечно брюзжал.

Максимилиан Волошин по этому поводу хорошо написал в поэме «Русь»: «Екатеринский вольтерианец свой праздный век в деревне пробрюзжал» И очень многие русские люди этим путем шли. Но был и другой путь.

Если человек в силу каких-то причин уходил от православия, то это не значит, что он отходил от христианства и вообще от веры в Христа. Просто его не устраивала русская церковная организация, не устраивала русская церковная жизнь, не устраивало слияние-сращивание церкви с государством. И вот тогда такой человек шел в масоны.

Он понимал, что мир ему не спасти, что мир глубоко порочен, но надо заниматься нравственным усовершенствованием этого мира, и это тяжелейшая работа на многие века. А начинать нужно с себя. Вот это и были масоны.

— А как же таинственные масонские обряды, они под собой имели какой-то глубокий смысл?

— Масонские обряды — это вещи, как и всякие обряды, которые в основном, созданы для того, чтобы отпугнуть непосвященных. Отсюда и всякие символы смерти, черепа, гробы, черное сукно, свечи в серебре, шпаги в крови. Это пугало и пугает до сих пор, особенно каких-нибудь слабонервных бабушек.

Тетка вот Гавриила Державина твердо верила, что масоны могут все: летать по воздуху, убивать взглядом и самому Гавриилу Романовичу пыталась привить такой же взгляд на вещи. Помните, у Пушкина:

Он фармазон; он пьет одно
Стаканом красное вино;
Он дамам к ручке не подходит;
Всё да да нет; не скажет да-с
Иль нет-с. Таков был общий глас.

Вот и все обвинения масона. Экая страсть, к ручке дамы не подходит! Вино пьет стаканом! русский-то помещик водку пьет — красное вино дорого, 10 рублей бутылка в среднем цена (притом, что крепостного мужика, пахаря-кормильца покупали за 50 рублей). То есть франкмасон — или фармазон по-русски — это еще и такой мот, никчемный кутила, которому ничего не дорого.

А между тем, масонских организаций было много, как и в Европе. Они существовали в России почти открыто. Политических целей перед собой не ставили и не декларировали, но это не значит, что они были глухи к политике вообще.

Сюжет, который в школьном учебнике описан — Николай Иванович Новиков, знаменитый русский издатель, просветитель, журналист, ученый и писатель, возглавлял одно из отделений, лож масонских в России, ворочал большими деньгами. Типографию наладил вольную, то есть не государственную, в которой издавал литературу, во время голода голодным помогал, но это и привело к тому, что ложа была разгромлена.

Разгромлена не за идеи масонские, а за то, что в России вдруг появилась общественная организация, которая неуклонно набирала авторитет, которая ставила перед собой общественные цели. Понятно, Екатерина не могла с этим согласиться. А кроме того появились слухи, что они пытаются уловить — и чуть ли не уловили в свои сети наследника престола, Павла I. А это значит, что в перспективе русский государь тоже станет масоном.

С Новиковым расправились жестоко — старичок, скрюченный геморроидальными припадками, был личностью совершено безопасной, но, тем не менее, его посадили на 13 лет. И он отсидел срок, как полагается — не так, как обычно фиктивно отбывал наказание русский дворянин.

— А как с масонами были связаны декабристы?

— Декабристы просто воспользовались масонскими ложами, как готовой тайной организацией — ничего не надо было придумывать, все уже существовало.

Иногда у нас пишут о связях русских масонов с заграничными, прежде всего, немецкими масонами — ну святая правда, есть связь. Они оттуда и деньги получали, и литературу, и отчеты спонсорам писали. Но на этом основании невозможно делать никаких выводов об опасности таких связей, потому что масонские организации создавались во всех странах с одними и теми же целями.

А, кроме того, русские масоны оставались «добрыми христианами». Когда метрополит Платон по заданию Екатерины II беседовал с Новиковым, чтобы понять, насколько тот в вере тверд, он вынес твердое убеждение, что Новиков — твердый христианин. И Платон, человек чести, так Екатерине и донес (хотя понимал, что императрица ждет от него другого ответа): она должна Бога молить, чтобы православные были также тверды в вере, как Новиков.

— Как общество относилось к масонам?

— Над масонами умные люди много смеялись, но не над их честными попытками помочь ближнему, а над тем, что нравственным усовершенствованием самих себя они рассчитывают спасти мир. У Толстого в «Войне и мире» одни из метаний Пьера приводят его в лагерь масонов, где он жестоко разочаровывается пустой формой, которая не имеет содержания. На самом деле содержание есть, но только ни Толстой, ни Безухов его не уловили.

Но и уж совсем некрасиво сегодня звучат попытки связать масонов с сионскими мудрецами, с протоколами сионских мудрецов, с каким-то всемирным заговором. Появилось устойчивое понятие жидомасоны. Сегодня уже никто не помнит, об этом Бердяев много писал, что жидомасонами чаще всего называли большевиков, которые захватили власть в России. И для этого были основания.

— А что, большевики тоже были масонами?

— Давайте определимся: а что значит быть масоном? Формальное членство в какой-то организации тем и хорошо, что это все-таки не вступление в ВКПб или в комсомол. Вступил, например, в партию — она начинает тобой руководить и требовать, чтобы ты что-то делал. Членство в масонской ложе ровным счетом ни к чему не обязывало — как например, членство в ДОСААФ или членство в обществе трезвости.

Масоны были обществом по интересам, местом, где тусовались, где завязывались полезные знакомства. Это был такой закрытый клуб не для всех, куда проникнуть было совсем непросто. Если вы сегодня попробуете попасть в загородный клуб в Москве, вам это тоже не удастся, но вам же туда хочется: хоть одним глазком посмотреть, что они там делают, что едят и как пьют. Это престиж, это статус.

— А есть формальное отличие масонской организации от любого другого закрытого клуба?

— Да. Во-первых, масоны, как бы то ни было, все-таки ставили перед своим обществом конкретные цели и конкретные задачи. Они предписывали членам общества определенные правила поведения, нарушать которые было не то что запрещено, но чудовищно нежелательно. То есть, вы могли себя скомпрометировать, и вас могли махом «вычистить» из рядов.

Например, нельзя было смеяться над товарищем, что бы товарищ ни сделал. Это было одно из самых караемых преступлений, реакция на вольтерьянскую распущенность. Ошибся товарищ — надо ему помогать, деньгами например, авторитетом, связями, чем угодно. А смеяться над тем, что он оступился — глупо. Любой масон мог твердо рассчитывать на помощь и безвозмездную товарищескую поддержку других масонов, и это их отличительная черта.

И потом, среди масонов случайных людей не было. Туда попадал человек ну хоть сколько-нибудь значимый, то есть крестьянин-мужик, как масон, был бы совершенно никому не интересен. А вот богатый влиятельный человек, или политик, или государственный деятель, или деятель культуры, любой выдающийся в любой области человек, вот он и пользовался этой поддержкой, и, в общем, ощущал себя масоном. Перечень деятелей культуры, которые не стеснялись получать помощь от масонов, огромен, начиная с Моцарта. Масоны просто занимались благотворительностью.

— А что после 17-го года в России с ними что произошло? Они исчезли?

— С ними произошло все то же, что и с русским обществом. То есть рухнула прежняя государственность, рухнул прежний социум, а люди остались. Связи между людьми стали иными.

Тут напрашивается прямая параллель с теми событиями, которые произошли у нас в 90-х, на рубеже 20-21 веков. Мы же живы — а Советский Союз, советская идеология, советское общество, моральный кодекс «строителя коммунизма», все программы партийные, все это успешно ушло. И ушло в одночасье, в исторических масштабах мгновенно, как будто его и не было. То же самое произошло и в 17-м году. Люди были, а прежнего общества уже нет. Другое дело, что вот в этой кровавой смуте, в кровавом болоте революции, а потом гражданской войны необходимо было искать каждому человеку какие-то точки, которые будут держать его на поверхности. Но позиционировать себя как масона в то время было не с руки, потому что могли под горячую руку и шлепнуть. Причем как с одной стороны фронта, так и с другой.

А после гражданской войны у нас осталась одна политическая организация — большевистская партия. Поэтому при Советской власти очень трепетно относились к любой неформальной организации, не важно, как она называется, не важно, с какими целями она существует — ее уничтожали.

Говорят, что возродилось русское масонство за границей, в Праге, например, в Белграде. Ну да, отчасти. Но конечно, никакого прежнего влияния оно не имело. Кроме того, сегодня в обыденном сознании у нас существует чудовищная путаница в понятиях, когда под масонами понимают людей, организации, которые никогда никакого отношения к масонам не имели. Всякие «нежелательные контакты с Западом» тоже трактуются, как проявления злых масонских сил.

Русский человек ведь, вплоть до Петра Первого твердо знал, что «ничего доброго на Западе нет». Если у Петра и есть какая-то заслуга перед русской культурой, перед русским обществом, то она состоит в том, что он разрушил представление о Западе, как о чуждой и враждебной России силе. После этого отношение к Западу сильно колебалось, отсюда колебалось и отношение к организациям, подобным масонским.

Практически, весь 18 век мы пытались превратить Россию в Запад, вплоть до 1789 года, когда стало понятно, после Французской революции, что вообще-то можно и доиграться. Французские, а потом и европейские кошмары сильно привели в чувство русское дворянство и русскую власть. И в это время, когда высокие идеалы европейской культуры проникают в Россию — свобода, равенство, братство, вот тогда власть начинает бороться с европейскими идеями. Не с идеей равенства, как таковой борются, а борются именно потому, что это европейская идея: «Это идея, приведшая к крушению монархии во Франции, но мы же для себя этого не желаем!».

— А что же с масонами в Сибири? Жившему в Томске Батенькову ведь приписывают создание здесь ложи…

— Про сибирских масонов особо говорить нечего — надо же было «цвету нации» в ссылке себя занять. Помните, у Грибоедова в «Горе от ума» есть такой персонаж Загорецкий, который в Чацком видит своего человека, пытается с ним на короткой ноге быть, а когда его Чацкий спрашивает — что делаете, он говорит — шумим, братец, шумим. Вот это «шумим, братец, шумим» характерно не только для литературного героя, но и для ссыльных дворян.

Многие масоны-декабристы, вернувшиеся в Москву из сибирской ссылки, похоронены в Донском монастыре. Отличное кладбище, тихое, спокойное, в самом центре города. И вот на надгробных плитах у людей, похороненных в 1860–1870 годы, и которые в 1850-е годы получили амнистию, на могильной плите написано — декабрист такой-то. Это очень любопытно: декабрист ведь все-таки государственный преступник, это ссыльнокаторжный. Тем не менее, большая часть бывших декабристов заканчивали жизнь при должностях, лояльными режиму. В Сибири грамотных людей настолько не хватало, что каждый ссыльный декабрист, в принципе, устроился, особенно если средств было мало, как у Якушкина или Горбовского. Но как воспоминание о бурной юности, оставалась вот эта надпись на могильной плите.

Поэтому когда Батеньков пытался создавать масонские ложи в Сибири, это был такой знаковый момент. Он не смирился, он не предал идеалы юности. Он по-прежнему вольнодумец и ценит идеалы свободы выше мирских благ, потому что создавать масонские ложи в Сибири что называется, чревато. То есть, во-первых, донесут, и греха не оберешься, а во-вторых, дивидендов никаких.

— А вы допускаете, что сейчас существует что-то на этом поле?

— А почему нет? Допускаю. Другое дело, что я не верю, что это политическая сила, которая серьезно влияет на политический расклад в современной России. Не потому, что мне это трудно допустить, а подозреваю, что масонам это просто не надо, есть другие рычаги для утверждения своего влияния.

Ну и, кроме того, если предположить, что возьмут они власть в России — что они с этой властью будут делать? Пенсии-то все равно платить надо будет, и проблемы каждодневные решать. Власть — штука обоюдоострая, и может очень больно полоснуть по тому, кто бездумно руки к ней тянет. Нужно хоть что-то иметь за душой, чтоб претендовать на власть.

Текст: Елена Фаткулина