Интервью с Дмитрием Быковым: Мне очень нравится, что мои тексты размножаются пиратским способом

Дмитрий Быков, один из наиболее заметных и известных русских писателей, журналист, сценарист, учитель русского языка, приехал 22 апреля в Новосибирск вместе со своей супругой Ириной Лукьяновой на "Тотальный диктант" и встречу со своими читателями.

В этом году Дмитрий Львович, совместно с актером Михаилом Ефремовым, организовали видеопроект "Поэт и гражданин", который выходил на канале "До///дь". В нем они читали актуальные стихи на "злобу дня", написанные в манере великих русских поэтов.

- Дмитрий Львович, весенний день - 22 апреля, день рождения Набокова. Как он начался и что в перспективе?

- 22 апреля 15 лет назад я впервые живьем увидел Лукьянову, и мы с тех пор 22 апреля всегда празднуем. А ровно 22 года назад я в этот день покинул воинскую часть 71 113 в Петербурге, т.е. демобилизовался. Так что с днем рождения Ленина у меня связаны приятные ассоциации. И при всей сложности моего отношения в Ленину, какой-то первоначальной симпатии я к нему до сих пор преодолеть не могу. Может это быть связано с тем, что в день его рождения со мной произошли два радостных события. А Набоков всегда писал, что у него день рождения 21-го.

- Каково ваше отношение к готовящейся реформе образования?

- Я уже его высказывал и повторю: от государства в отношении образования нужны ровно две вещи - дать денег и оставить в покое. Сейчас остались только те учителя, которых ничто, кроме любви к профессии, к школе не привязывает. Поэтому если нам дать учительскую зарплату, как среднюю по стране, хотя бы в рамках полутора тысяч долларов, все остальное мы сделаем сами.
Оставьте образование в покое. Не навязывайте ему стандарты, не пытайтесь привязать его к новой прагматике или отсечь лишнее, потому что человека в молодости интересует только лишнее, необходимое интересует старика. Школьнику нужно все, он жаждет информации: почему вода мокрая, почему нет правды на земле, кто такие Герцен, Толстой, Ньютон, что нам уже не интересно. Так что оставьте в покое и просто заплатите учителю - и у вас будет прекрасно образование через пять лет.

- В плане содержания школьные сочинения ваших учеников вас больше радуют или огорчают?

- Я даю такие сочинения, которые могут только обрадовать. Например, написать заключительный акт к "Вишневому саду", мне кажется пьеса не закончена. Написать чем заканчивается "Преступление и наказание" - роман оборванный. Сочинить свою расшифровку стихотворения "Заблудившийся трамвай" - про что там все-таки. Я даю довольно простые темы. Сейчас стали давать интересные темы. Я в МГИМО еще преподаю, и нам на кафедру как-то спустили замечательный список тем для курсовых работ. Одна мне наиболее понравилась: "Вино и табак в лирике модернистов 20 века". Это же гениальная тема, что там можно наворотить. А я даю такие темы, которые трудно написать плохо.

Мне нравятся их сочинение, многие мысли я использую в собственных статьях, всегда ссылаясь, или не всегда.

- Чему вы сегодня учите своих школьников, студентов?

- Знаете, есть Гумилевская формулировка: "Я учу их как не бояться и делать что д?лжно". А вот я бы сказал: Я учу их как не бояться и делать что не д?лжно. А если брать более широко, то я пытаюсь их научить не прагматическому отношению к жизни. Жизнь не равна пользе и не равна расчету. Чем больше рассчитываешь, тем больше лажаешь. Вот этому я их учу. Учу их относиться к русской литературе как к аптечке. Когда у тебя апатия, ты будешь читать Чехова. Когда у тебя любовные томления - Пастернака. Когда у тебя крупная деловая неудача - ты откроешь Обломова и поймешь, что лежать на диване лучше, чем суетиться.

- Как появился проект "Поэт и гражданин"?

- Мы с Андреем Васильевым знакомы с 83-го года, когда я внештатничал в "Московском комсомольце" и отличался тем, что бегал за портвейном очень быстро, наверное, быстрее всех остальных внештатников. Поэтому Васильев мною тогда занимался. Его ближайшим другом был Миша Ефремов. И вот мы втроем были знакомы довольно долго. Потом однажды я с ними двумя встретился и Ефремов говорит: "Давай ты будешь стихи писать, а я буду их читать, но только я буду каждый раз в разном костюме: один день женщина, потом русский боярин.. А ты будешь каждый день новый поэт: то под Лермонтова писать, то под Пушкина". Мы записали пилот про Наташу Васильеву, абсолютно не предполагая, что это вызовет интерес. А это на следующий день оно по показам обогнало сериал самой Наташи Васильевой. И мы проснулись знаменитыми. И я теперь боюсь, что мои книги забудутся, и все будут помнить, что я сочинял ерунду для Ефремова.

- Как прокомментируете медиаскандал, связанный с "Поэтом и гражданином"?

- Мне до сих пор кажется, что это Васильев договорился с Синдеевой, чтобы сделать пиар проекту, настолько на ровном месте все случилось. Клянусь вам, не верю, что она могла сделать это по собственной инициативе. Ничто не предвещало. Я вам больше скажу, из всех сюжетов, что мы сделали для "До///дя", этот шестой был самый безобидный. У нас был арабский вариант, достаточно жесткий, были другие чрезвычайно жесткие.. И тут на таком сделать скандал. Это либо, чтобы раскрутить нас с Ефремовым, либо это случай переконтроля.

То, что это стало в центре внимания на два дня, мне это доказывает, что в стране ничего не происходит, нет информационных поводов, либо мы отвыкли их замечать. Потому что ничтожное происшествие на крошечном сетевом канале никого, по идее, задевать не должно. Мне гораздо приятнее ассоциироваться с другими вещами. Слава богу, у меня тогда был выключен мобильный, а сам я был во Флориде с докладом про Пастернака, тоже, слава богу, далекого от этой ситуации.

- Ваше отношение к печатным книгам и электронным. К чему у вас больше душа лежит: чтобы произведение было напечатано на литературном портале или издавалось в книжном варианте?

- На этот вопрос лучше ответит Лукьянова, у нее все-таки есть ридер.

- Ридер у меня есть, но я больше люблю читать книжки, просто потому, что от электронных глаза болят. Что касается моих собственных, то конечно приятно, когда книжка, потому что за нее платят. А ни один из порталов никогда в жизни тебе ничего не даст. Поэтому очень обидно, хочется, чтобы книжку издали вторым-третьим изданием и дали тебе за это копеечку. Но вместо копеечки ты получаешь славу, потому что ссылку на это произведение дают и передают. То есть ты тоже что-то приобретаешь - читателей, люди, ради которых ты работаешь. Но есть один человек в сети, Фриц Моисеевич Морген, он говорит: "А вы, писатели, вообще каких денег хотите? Вам сверху вещают, а вы транслируйте, а мы вас будем бесплатно читать".

- Страшно сказать, я с этим согласен. По-моему брать деньги за литературу, это также наивно, как брать их за любовь. Или не наивно, но неправильно. Я зарабатываю другими вещами. Мне представляется, что писатель в идеале должен зарабатывать другим способом. Мне очень нравится, что мои тексты размножаются пиратским способом и когда они где-то лежат. Но, как показывает практика, посмотрев фильм, мы хотим почитать книгу, чтобы знать как это на самом деле. Точно также прочитав книгу в электронном варианте, мы хотим иметь ее дома в бумажном. Может потому, что электронную не возьмешь с собой в уборную, может она не так удобна в поезде или транспорте. А может быть потому, что книга похожа на жизнь: ты можешь по толщине посмотреть сколько тебе осталось. Человеку так удобнее. Книга остается еще хотя бы для того, что одна журналистка из "Эхо Москвы", прочитав "ЖД", так была потрясена, что выкинула ее в окно. Это сильный художественный жест. Вот если бы она в ридере читала, то она бы так поступить не смогла.
 

- Как "ЖД" продается за границей? Устраивает ли вас перевод?

- Я считаю, что Кети Потер гениально перевела роман, он стал лаконичнее, энергичнее, в нем мысли появились. Год она мучилась. Мне нравится перевод, нравится, что она почти целиком продалась. С осени она будет продаваться в Штатах, а с зимы - в Австралии, и меня это устраивает совершенно. Кроме того, она вышла в Сербии и Венгрии. Что в ней нашли венгры я не знаю, но у меня есть дома талмуд этого издания. Как вы понимаете, венгерский язык не принадлежит к романо-германской группе, поэтому там мне ничего не понятно, кроме фамилии, но я люблю держать его в руках. Он очень тяжелый. Точнее всего про эту книгу сказал Каджи Ишигуро, которому я успел ее всучить на одной распродаже: "Судя по всему, также величественна и нечитабельна, как и "Война и мир". Меня устраивает такая оценка.

- Как вы относитесь к премиям и наградам и можете ли расшифровать понятие "Золотое перо"?

- Мне всегда вспоминается в этой связи диалог Давыдова и Лушки из второго тома "Поднятой целины", когда она говорит: "Легко-то мне как сейчас", а Давыдов, всегда печальный, ей говорит: "Перо вставить - так полетишь?". И когда мне вручают очередное "Золотое перо", я себя вот также чувствую.

Если говорить серьезно, то почему-то у нас принято очень гипертрофированное значение придавать премиям. Некоторые даже убиваются, чтобы ее получить. Клянусь вам, что после объявления шорт-листа какая-нибудь гнида из оргкомитета напишет, как я старался, как я всех подкупал. Соответственно, дикие интриги идут вокруг "Большой книги": непонятно почему премии всего три, а остальные участники шорт-листа ничего не получают.

Единственная, на мой взгляд, престижная премия - это АБС, премия Стругацких. И мой друг Максим Чертнов ее, скорее всего, получит, потому что он в шорт-листе за биографию Уэлса. Что для меня гордость и радость.

Вообще же, как вы понимаете, главным призом является такое количество людей, которые автора читали и пришли на него посмотреть. Это гораздо приятнее премии, хотя никакого финансового вложения, к сожалению, не имеет, так что подайте кто сколько может.

- А как вы относитесь к премии "Портал"?

- Я очень люблю Киев и Мишу Назаренко. Мне очень нравится премия "Портал". Люблю туда приезжать, нравится пансионат, куда селят фантастов, который на четыре дня превращается в чудесное место, где бродят бледные тени, с трудом узнавая друг друга. Мне там подарили прекрасную майку: "Дякую тобі Боже, що я не москаль", иногда я ее ношу.

- Вы сказали, что в АБС болеете за Чертанова. Но известно ли вам, что в шорт-лист вошел роман с таким же названием Геннадия Прашкевича? И Геннадий Мартович утверждает, что его роман об Уэлсе интереснее. Вы читали эту биографию? И ваше отношение к тому, что два похожих произведения номинированы одновременно?

- Прашкевич мой кумир с тинейджерских лет, с которым я счастлив быть знакомым. Если победит он, то я буду рад, потому что он проставится. А на счет Чертанова - еще вопрос. Но как бы то ни было, я почему желаю победы Чертанову, потому что он мой ровесник и друг. Так что если победит он - это будет мне более приятно, а Прашкевич - более заслуженно. Но кто бы не победил, там такая хорошая процедура награждения, что я буду ликовать в любом случае.

- Когда вы все успеваете? Вы спите два часа в сутки или вам кто-то диктует?

- Лукьянова все делает дома, а я могу только писать. Причем она сама еще пишет. В принципе, когда вас двое, то вам проще: один пишет, другой идет в магазин. На самом я ничего не успеваю и ничего не делаю. Один мой друг Константин Крылов, который пишет больше меня, и занимается работой, когда его спросили как он все успевает, он с великолепной небрежностью ответил: "Писать - не мешки ворочать".

- От написания чего вы получаете большее удовольствие: романы, стихи, пьесы?

- Я люблю очень писать стихи. Иногда, если мне нравится и она злободневная, то заметка газетная. Прозу писать трудно, ужасно трудно. И всегда в этом есть момент насилия над собой. Как Миша Успенский на вопрос о своем творческом процессе сказал: "Весь день пытаешься найти отговорки, идешь в магазин, копаешь огород, выгуливаешь собаку, наконец загоняешь себя за компьютер, два часа раскладываешь пасьянс, потом сидишь тупо пуча глаза, потом внезапно подпрыгиваешь, пишешь десять строк, все стираешь и идешь ложишься спать. Так идет творческий процесс".

Текст, фото: Евгения Швецова