Владимир Котенев: "Мы не хотим никакой конфронтации"

В преддверии Петербургского диалога и правительственных консультаций в Висбадене российский посол в Берлине Владимир Котенев выражает свое сожаление в связи с попытками вытеснить его страну из Европы. Интервью.

- Когда в мае в Самаре встречались президент Путин и канцлер Меркель, дело дошло до открытого конфликта относительно права на проведение демонстраций...

- Вы рассматриваете это как конфликт. Мы – как публичную дискуссию.

- Разве это хороший знак, если расхождения выносятся на публику?

- Открытость существовала всегда, и между Колем и Горбачевым, а позже – Ельциным, и между Путиным и Шредером, а сегодня – Меркель. Мы остаемся партнерами. Другое дело, следует ли давать друг другу советы через средства массовой информации.

- И что, следует?

- В Самаре, несмотря на полемику на пресс-конференции, на мирную демонстрацию вышли 260 человек, тогда как в Хайлигендамме во время саммита "большой восьмерки" ситуация была близка к военной. Мне чинили препятствия в моей работе, а посольский автомобиль пострадал от атаки анархистов. Наш сотрудник был просто шокирован. Полиция в своем докладе писала, что это представляло опасность для жизни. В немецких газетах об этом не рассказывалось вовсе. Что, я теперь должен жаловаться на недостаток демократии?

- Если вы не чувствовали себя в безопасности, вам надо было обратиться с жалобой в федеральное правительство.

- Я так и поступил. Я написал ноту протеста, но в ответ получил лишь красивые слова. Сделано ничего не было, виновные наказания не понесли. То же самое с чеченскими террористами: у нас имеются доказательства, что некоторые люди, нашедшие убежище в Германии, замешаны в преступлениях. Власти на это никак не реагируют, как и на случаи все более частого осквернения воинских захоронений. Это однозначно двойные стандарты!

- Судя по вашим словам, отношения между Москвой и Берлином хорошими не назовешь.

- Если не принимать во внимание эти случаи, то отношения по-настоящему хорошие.

- Существует несколько явных конфликтов.

- Похоже, что Россия для вас – это исключительно конфликтная тема. В случае других стран выбираются совершенно другие слова. У нас друг с другом есть определенные расхождения, например, в отношении американских планов по созданию системы противоракетной обороны в Европе, по договору об обычных вооружениях в Европе и по международному режиму безопасности эпохи холодной войны. Между нами есть определенные расхождения по вопросу о Косово, где несколько стран ЕС, но особенно США, безусловно поддерживают план Ахтисаари. Однако что такое – эти расхождения? Мы сотрудничаем на благо всеобщего мира. О жестком противостоянии нет и речи.

- Тема, которая имеет в Германии большой резонанс, это тема трофейного искусства. По данным директора Фонда прусского культурного наследия Клауса-Дитера Лемана, сегодня в России находится около миллиона единиц хранения.

- Я очень хорошо знаю профессора Лемана, и мы почти никогда не обсуждаем эту тему. Я полагаю, что проблемной для наших отношений ее делают скорее средства массовой информации. По каждой спорной коллекции мы создали рабочие группы, эксперты проводят свои заседания. Однако в прошлом году с немецкой стороны движений практически не было. Естественно, для российской стороны это тоже непростая тема. Решение Думы от 1998 года частично затрудняет возврат, но есть и другие пути.

- В 2009 году на Берлинском острове музеев вновь откроется Музей древней и ранней истории. Это было бы хорошим поводом, чтобы подать знак.

- Мы не можем просто назвать дату и решить проблемы словно по мановению волшебной палочки. Это продолжительный процесс переговоров и согласований – и не дорога с односторонним движением. Немцы должны понимать, что им не следует становиться в позицию жертвы, следует исправлять свои ошибки. Хороший пример в этом плане – реконструкция Янтарной комнаты.

- В марте 2008 года истекает срок действия договора о партнерстве и сотрудничестве между ЕС и Россией. До сих пор не удается начать новые переговоры из-за спора между Польшей и Россией. Видите ли вы выход из тупика?

- В договоре существует пункт, который позволяет его продлить. Разумеется, обеим сторонам ясно, что договор уже устарел. Поэтому нам следовало бы двигаться вперед к новому стратегическому договору о партнерстве. Это и блокируют поляки, но не только они.

- Кого вы имеете в виду? Литву?

- Среди новых членов ЕС есть и другие страны. Если бы не было спора об экспорте мяса, в качестве предлога было бы использовано строительство Северо-Европейского газопровода. Почему эстонцы против него? Почему шведы рассказывают сказки, будто вместе с трубопроводом у их берегов окажется весь российский военно-морской флот?

- Потому что свой отпечаток на отношения с этими странами наложила история, исторические страхи.

- Я считаю это пустыми отговорками. Эти страны хотят обособить Россию. По-видимому, они не хотят видеть нас в Европе и поэтому делают все, чтобы мы строили новый газопровод в сторону Азии.

- Вы разочарованны Евросоюзом?

- Когда мы еще в преддверье 2004 года обсуждали с Брюсселем расширение ЕС, нас заверяли, что все тогдашние кандидаты после вступления "успокоятся" и избавятся от своих антироссийских фобий. Сегодня ситуация обратная. Новички ЕС, прежде всего Польша, хотели бы сделать восточную политику ЕС своим эксклюзивным занятием. Другие государства ЕС, очевидно, не желают этому ничего противопоставлять. Россию это приводит к разочарованию, которое нарастает.

- А Россия видит еще себя частью Европы?

- Мы – часть Европы, мы от нее неотделимы. В любом случае, в Германии тоже существуют два направления. Одни хотят сближения через интеграцию, прежде всего через экономическое сотрудничество, но также и культурный обмен, диалог по юридическим вопросам. Другая группа, напротив, хочет вытеснить Россию и отгородиться от нее. Как бы то ни было, энергетическое будущее Германии и безопасность Европы без России немыслимы.

- Президент Путин говорит о "различиях между европейскими цивилизациями" и "неповторимости" России.

- Для этого всего-навсего следует посмотреть на географическую карту: Россия расположена как в Европе, так и в Азии. Кроме того, у нас в стране 160 народностей и четыре мировых религии. Это наша неповторимость и самобытность.

- Россия с 1996 года является членом Совета Европы. Считает ли она обязательными для себя совокупность его ценностей, свобод и прав?

- Безусловно. Мы, например, в отличие от США, наложили мораторий на исполнение смертной казни. Наш патриарх Алексий II только что говорил на Совете Европы об общих ценностях. Наши церкви, православная, католическая и евангелическая, в этом очень близки друг к другу.

- То, что президент Путин называет "управляемой демократией", многими здесь воспринимается с тревогой.

- Президент Путин неоднократно заверял, что создание эффективной демократии имеет приоритетное значение и мы здесь не собираемся идти по какому-то особому пути. Но создание функционирующей системы, а не "фасадной демократии" является процессом, который нельзя начать и завершить в один день. Демократия должна иметь экономическую основу, ей нужна эффективная правовая система, которая распространит действие конституции на всю территорию страны.

- С какими мерками Россия подходит к самой себе?

- Россия открыта для всего нового и современного, однако она хочет уважения к своим традиция, культурным и духовным корням. Само собой разумеется, мы уже не имперский Советский Союз. Тем не менее, наша внешнеполитическая самостоятельность – это обязательное условие. Мы не имеем намерений кому-то что-то диктовать, однако бездумное послушание тоже не для нас. Мы готовы играть в команде, но по ясным правилам.

- Ваши слова звучат, словно они исходят от представителя фирмы, которую никто никогда правильно не понимает.

- Россия не является фирмой, хотя некоторые склоняются к тому, чтобы представить ее в качестве опасного конкурента. В России есть несколько немецких журналистов, которые именно так и говорят. Что исходит от них? Мне не хватает взвешенного анализа политики нашего правительства. Публикуются только комментарии оппозиционеров, недовольных и различные слухи.

- Что нужно сделать, чтобы улучшить взаимопонимания?

- Чтобы преодолеть недоверие, мы должны говорить друг с другом, посещать друг друга. Мы не хотим никакой конфронтации и никаких конфликтов. Мы открыты для дискуссий, но, пожалуйста, на равных и, где возможно, единым голосом.