Музейные тайны: отдел реставрации

Реставрация – тема серьезная, многогранная. Слишком уж разными направлениями приходится заниматься специалистам. О чем спорят реставраторы? Зачем им нужны такие неожиданные вещи, как ультрафиолетовая лампа или мешочки с дробью? Что губительно для художественных работ? Обо всем этом, а также об особенностях работы отдела реставрации Томского художественного музея нам поведала его заведующая Евгения Гончаренко.

!cut

- Я отвечаю за организацию работы, за выполнение плана, за координацию деятельности внутри нашего отдела, - начинает рассказ Евгения Борисовна. – У реставраторов разные специализации, и их становится все больше, поскольку в последнее время в искусстве появляется много новых направлений. Например, некоторые авторы сейчас используют для создания арт-объектов свежее мясо. Для сохранения такой работы нужны специфические знания. У нас в музее пока все более консервативно, представлены традиционные направления: реставрация керамики, графических произведений, темперной и масляной живописи.

Когда-то Евгения Гончаренко мечтала заниматься наукой, ради этого окончила радиофизический факультет ТГУ. Но ей не повезло – в начале 1990-х ученые срочно меняли профессии, многие из стен университетских лабораторий перемещались в торговые палатки. А Евгения Борисовна вспомнила о своем увлечении изобразительным искусством.

- Решила, настал удобный момент для того, чтобы получить дополнительное образование, - говорит реставратор. - Поехала учиться в Ярославль, подумала, с этим городом у меня сложатся хорошие отношения, ведь мои предки по материнской линии были оттуда, мой прадед когда-то там золотил купола соборов. Пять лет проучилась в Ярославском художественном училище на реставрационном отделении, получила специальность художник-реставратор. За эти годы убедилась, что климат в Ярославле мало чем отличается от томского, и вернулась домой. С 1996 года работаю в художественном музее.

Евгения Гончаренко стала специализироваться по двум направлениям работы: восстанавливать масляную и темперную живопись. В училище она больше работала с темперой, реставрировала иконы. В музее же фонд икон небольшой, а масляная живопись, напротив, представлена очень широко.

- Постоянно проходят выставки, а это для нас - святое, надо успеть подготовить к экспозиции все работы, - отмечает Евгения Борисовна. - Если надо, выходим отделом в выходные, чтобы закончить реставрацию к нужному сроку. Сейчас мы занимаемся работами замечательного томского художника Анатолия Шумилкина, скоро в музее откроется его выставка. Вся наша реставрационная мастерская наполнена его живописью, что нас очень радует. У него такие жизнеутверждающие картины с удивительно хорошей энергетикой, они просто нас заряжают!

У каждой реставрационной специализации - свои особенности. Трудности есть в работе с каждым материалом:
- Многое зависит от произведений, которые восстанавливаешь, - объясняет реставратор. – Некоторые картины такие загадки загадывают… Каждый раз берешься за работу и начинаешь словно с чистого листа, настолько все они индивидуальны и обладают своим собственным характером. Когда работаешь долго, то так привыкаешь к полотну, знаешь его вдоль и поперек. Часто даже разговариваешь с холстом, просишь: «Ну что же ты, дружок, давай, помоги мне решить эту задачу!»

В реставрационной мастерской много необычных на первых взгляд предметов. Например, ровные плиточки мрамора. Это грузы, без них картину не восстановишь, они нужны, чтобы лучше укрепился грунт и красочный слой. А при реставрации икон мрамор заменяют мешочки с дробью – дело в том, что лики святых обычно писали на досках, которые со временем приобретают кривизну, выгибаются дугой. А тяжелым мешочкам кривизна не страшна, они принимают любую форму.

А вот большие щипцы для натяжки холста. Они бывают железные и деревянные. Последние обычно реставраторы делают сами из толстой фанеры, по особым выкройкам.
- Металлическими щипцами работать можно, но с ними есть опасность перестараться и порвать холст, - объясняет Евгения Борисовна. - Деревянные более нежные. И вообще, дерево живое и теплое, с ним приятнее иметь дело.

Стоит в мастерской большой микроскоп. Он незаменим при изучении поверхности работ. С его помощью можно во всех деталях рассмотреть любой квадратный миллиметр живописи.
- Иногда удается разглядеть в микроскоп остатки авторской подписи или увидеть какие-то значки, которые можно расшифровать, - замечает Евгения Гончаренко. – Везде, где нужна скрупулезная работа, без микроскопа тоже не обойтись, ведь через него видны все нюансы, даже крупицы пигментов.

слева - фальшивый кракелюр, справа - настоящий

Надо сказать, что даже через обычную лупу картина выглядит совсем иначе, сразу видны все повреждения, отслоения красочного слоя. А сколько их делает явными микроскоп!

Однажды микроскоп помог специалистам томского музея совершить открытие: обнаружить на картине фальшивый кракелюр. При увеличении стало видно, что трещины не образовались со временем, а мастерски сымитированы тонкой кисточкой. Это была работа неизвестного художника, копия картины, которую, вероятно, пытались выдать за оригинал.

Из интересной техники можно увидеть в музее ультрафиолетовую лампу.
- В реставрации существует отдельная область: технико-технологические исследования, их обычно проводят перед началом реставрационных работ, - объясняет Евгения Борисовна. - Ультрафиолет, инфракрасное излучение и рентген дают дополнительные сведения о картинах - какие пигменты художник использовал (это может помочь датировать работу), правил ли он рисунок, композицию. Ультрафиолет помогает выявить старые реставрационные вмешательства. Сразу становится видно, однородна ли лаковая пленка, или на ней заметны вставки. Также он используется в работе с лаковой пленкой – помогает контролировать равномерность ее утоньшения.

картина в лучах ультрафиолета

Рентгеновского аппарата в мастерской пока нет, поскольку для его использования нужно специальное помещение, оборудованное защитными свинцовыми экранами. При необходимости картины вывозят на рентген в медицинские кабинеты.

Что чаще всего вредит работам и доводит их до критического состояния? Понятно, что все постепенно разрушает время. Но также среди главных «врагов» картин – их авторы.
- В этом был определенный шарм, этакая художническая небрежность, не заботиться о материалах, о сохранности работы. Кроме того, хорошие рамы и подрамники всегда стоили дорого. Настоящий подрамник - он раздвижной, с клиньями, и у него непременно есть крестовина (иначе под воздействием натяжения холста древесину может «скрючить», что в итоге приведет к деформации холста, осыпям грунта и красочного слоя), - уточняет Евгения Гончаренко. – От качества подрамника во многом зависит долговечность картины. Сказались на состоянии живописи советского периода и частые выставки. Картины постоянно путешествовали, и, естественно, в процессе перевозки подвергались механическим повреждениям. Не идет на пользу сохранности и тяга к монументальности, присущая советским авторам. Огромные полотна 2 на 3 метра, конечно, сохранить сложнее, чем работы меньших масштабов.

Отдельная сложность для реставраторов - живопись маслом по бумаге. Бумага вообще очень непрочна, с точки зрения технологии картины на ней уже с рождения запрограммированы на скорую смерть, поскольку этот материал быстро разрушается. Особенно когда масло пропитывает бумагу и ускоряет ее распад. От картин начинают буквально отваливаться фрагменты. Такими сложнейшими работами в художественном музее занимается Марина Викторовна Новак, реставратор графики и масляной живописи.  Кроме того, Марина Викторовна – единственный специалист в Томске, имеющий допуск к реставрации картин, выполненных пастелью (цветными художественными мелками).

В реставрационном деле много своих сложностей, но тем, кто посвящает этой профессии свою жизнь, есть за что любить работу:
- Я всегда интересовалась живописью; пока училась, все время думала «Как художники создают магию посредством хаотичных, на первый взгляд, мазков?», - признается Евгения Борисовна. - Теперь я столько живописи насмотрелась, и так близко, и так вплотную, что, кажется, знаю все живописные приемы: как создать на плоскости «воздух», пространство, игру света и тени, настроение… Но знаю в теории, сама вряд ли воспользуюсь этими приемами. Слишком много времени и сил отдается реставрационной работе. А художественных объектов, нуждающихся в реставрации, хватит на много поколений вперед. Время не дремлет, и многие произведения, отреставрированные в ХХ веке, снова нуждаются в реставрации. Процесс бесконечен, но когда получается хорошо, когда видишь результаты труда, то, конечно, испытываешь радость и гордость за своих коллег, за работу отдела.

Задачи у реставраторов бывают разные. Иногда нужно спасти арт-объект, остановить разрушение, а не вернуть ему эстетическую целостность. Кстати, именно о главной цели реставрации часто и ведутся споры между специалистами. Обязательно ли воссоздавать произведение искусства, или возможно только «законсервировать» его и сохранить то, что осталось? В художественном музее по возможности предпочитают воссоздавать. Ведь если только консервировать, то все залы с выставками постепенно станут похожими на археологические руины.

текст: Мария Симонова

фото: Мария Аникина